Соби. Стоит, прислонившись к перилам и сложив руки на груди, скользит скучающим взглядом по снующей вокруг живой массе. Крепче перехватываю лямку сумки на плече — подмечаю за собой новый нервный жест.
— В чём дело? — Мимуро улыбается, заметив моё замешательство. — Тебя, наверное, ждёт. Не хочешь познакомить меня со своим новым Бойцом?
Опять он за своё? Вообще-то, его недоверие обижает — я ему ни разу не врал. Что мне сейчас нужно сделать, чтобы Мимуро убедился? Заставить Соби горло показать? Я наконец прихожу в себя и бесстрашно спускаюсь вниз, на ходу как можно беззаботней ухмыляясь.
— Тебе делать нечего — заводить знакомства с чужими Бойцами? Ты и своего-то пока не видел.
Чтобы пресечь попытку Мимуро ответить что-то язвительное, я стремительно сокращаю расстояние между собой и Соби и останавливаюсь напротив, наблюдая, как он тут же опускает руки, выпрямляется и даже, кажется, улыбается слегка.
— Сэймей, здравствуй.
Мимуро застывает столбом за моей спиной и растерянно молчит. Жаль, не вижу его лица — хотя догадываюсь, что на нём написано. Соби мельком смотрит на него, но, не найдя для себя никакого интереса, вновь возвращает выжидающий взгляд ко мне. А я сейчас покажу Мимуро, у кого тут «чувство юмора» появилось, а у кого — новый Боец.
— Чего тебе? — перестав теребить чёртову лямку, скрещиваю руки на груди. Мимуро длинно выдыхает мне в затылок.
— Я искал тебя, чтобы передать, что Ритсу-сенсей будет ждать нас в четыре в зале.
— А ты у него что, вроде посыльной собачки?
Вид Агацумы в лёгком замешательстве бесит, причем неслабо. Или он ждал, что я начну прыгать от радости?
— Я сказал что-то не то, Сэймей?
Да пока вроде бы нет, но его виноватое выражение лица так умиляет, что уже очень хочется придумать как минимум пять причин моего возможного неудовольствия и выложить их в форме суровой претензии. Интересно же посмотреть, какая будет реакция. Ведь не может быть так, чтобы он действительно боялся меня расстроить. Ещё улавливаю краем глаза, как Мимуро переминается с ноги на ногу в ожидании развязки. Решаю усилить впечатление.
— Как ты обращаешься ко мне, Боец?
Соби пару раз хлопает глазами, потом опускает их в пол.
— Прости, хозяин.
Да, так-то лучше. Не то чтобы мне действительно нравилось это устаревшее формальное обращение, просто... Да просто мне приятно, что он готов меня так называть, всего лишь исполняя мою прихоть. А Мимуро уже, кажется, и не дышит. Всё-таки жалко, что я к нему спиной стою.
Одобряюще кивнув, решаю всё-таки закончить разговор. Для Мимуро на первый раз, пожалуй, хватит.
— Хорошо, я приду. Но скажи Минами, чтобы впредь не дергал меня посреди занятий. Я всё-таки тут учиться пытаюсь.
— Да, хозяин.
Соби так и не поднимает глаз, когда я разворачиваюсь и иду по коридору к классу. Мимуро догоняет меня лишь у самых дверей. Я жду услышать от него слова одобрения, удивления или хотя бы банальные извинения, но его хватает только на скупое: «Поздравляю». И весь урок он сидит, отвернувшись от меня к стене и подперев кулаком подбородок.
После психологии Мимуро куда-то испаряется, не сказав ни слова. Ну да, понимаю. Удивление, приправленное завистью и поданное под соусом обиды на вселенскую несправедливость. Горьковатое блюдо, особенно для него. Но что же делать? Жизнь вообще штука несправедливая, дружок. Кому-то в ней всё время незаслуженно везёт, а на чьём-то пути постоянно встречаются ухабины неудач и лужи промахов. Кто-то любит списывать это на судьбу, кто-то думает, что сможет заработать свой кусок сладкого пирога усердным трудом и тяжёлой работой. Я же считаю, что никакой связи тут нет, не в удаче дело и тем более не в судьбе. Просто кто-то в состоянии взять жизнь в свои руки и слепить из неё то, что ему нужно, а кому-то удобнее до самого конца идти на поводу у обстоятельств, виня во всем неудачную череду событий. Я предпочитаю быть среди первых, всегда таким был. С совестью не договариваюсь, на компромиссы с ленью не иду, виноватых в своих промахах искать не привык. Если кому-то проще иначе — пожалуйста, но меня винить в этом не нужно.
Оставшись один, я предсказуемо начинаю скучать. Механически записываю лекции, не вслушиваясь в слова учителей, отвечаю домашнее задание и через минуту уже не помню, какую оценку получил. А сам почему-то замечаю за собой новую привычку то и дело оглядывать учеников в классе, всматриваться в лица тех, кто идёт мне навстречу по коридору, искать неясно кого — и не находить... Чужие волосы, чужие движения и чужие оправы очков. Меня окружают чужие люди, ни одного из которых видеть не хочется. Их слишком много, они повсюду, и они совершенно не те, другие, просочившиеся из параллельной вселенной в мою, законное место в которой только у одного человека, которого я против воли и высматриваю сегодня среди множества посторонних голов, фигур и лиц. Я бы мог просто позвать его или банально пойти и найти, но не хочу с ним встречаться. Глупо и нелепо, но мне достаточно будет всего лишь увидеть его. Краем глаза заметить, как мелькнёт прядь светлых волос в толпе или блеснёт на солнце тонкая оправа очков. Поймать его случайным поворотом головы, обернуться и увидеть, как он стоит в другом конце коридора, неуверенно улыбаясь мне уголками губ.
К середине дня это нелепое желание из смутного превращается в навязчивое. Не слишком ли сильно я Связь закрепил, что меня теперь так колбасит? Интересно, как это время провёл сам Агацума? Впрочем, ответ я получаю уже в следующую нашу встречу.
Минами выбрал наиболее неудобное время для тренировки. Предыдущий урок заканчивается без пятнадцати три, а следующий начинается только в четыре пятнадцать, поэтому физикой приходится пожертвовать и шустро отправляться в зал, у дверей которого уже маячит мой Боец.
Он пока не замечает меня, и я нарочно замедляю шаг, прокрадываясь вдоль стены. В который раз поражаюсь, насколько многогранен этот Соби. Со своим сенсеем он один, со мной — другой, с остальными — третий, в одиночестве — четвёртый. Он действует не по обстоятельствам, а в зависимости от того, кто находится рядом: враг, учитель, случайный человек или Жертва... Вот сейчас, например, я наблюдаю очередного нового для себя Агацуму. Брови его сведены к переносице, волосы растрёпаны так, будто он долгое время стоял на ветру, левая рука то и дело взлетает к голове, чтобы заправить за ухо постоянно падающую на лицо прядку. Да, и ещё — не знаю, откуда он пришёл, но одет совершенно не по погоде: в легкую светло-зеленую рубашку без рукавов с дурацким травянистым рисунком. И вот снова: при моем приближении он выпрямляет спину, руки падают по бокам, голова поднимается, а глаза, легко мазнув по мне, останавливаются в районе пола. Маска порядочного Бойца надета.
Не могу объяснить, почему это меня так бесит, да и вообще не могу объяснить, что именно бесит. Ведь это не более чем демонстрация послушания и готовности служить. И я же родился не вчера, знаю, что всем свойственно перевоплощаться, в нужный момент обрастать красивой искрящейся личиной, чтобы спрятать то, что должно быть скрыто от посторонних глаз. Или наоборот, на короткий момент стать не тем, кто ты есть, а тем, кто сейчас нужен, — я в эти игры играю уже несколько лет. И Агацума тоже вправе становиться тем, кем пожелает, просто... До сих пор не пойму: это он при мне превращается в послушного Бойца или же стремится что-то от меня утаить? Где он — настоящий? Хотя если подумать... так ли мне важно это знать?
Подхожу к нему, несколько секунд смотрим друг на друга глаза в глаза, а потом заговариваем одновременно:
— Сэймей...
— Скучал?
Не имею понятия, зачем спросил — само как-то вырвалось. И что странно, Соби неуверенно усмехается: то ли я глупость, по его мнению, сморозил, то ли в яблочко попал. Он опять медлит перед ответом, смотрит на меня робко, но с теплотой, и наконец я различаю тихое и немного смущённое:
— Да.
Вот как. Значит, и его накрыло... От этого знания почему-то становится легче, и нелепое стеснение пропадает. В такие моменты люди обычно громко выдыхают, глупо улыбаются и начинают искать занятие для рук, которые вдруг оказываются лишними. Но мы себе этого позволить не можем, мы не просто люди — мы Жертва и Боец. Мой Боец, моя собственность. И я стараюсь не позабыть об этом, подходя к двери зала.
