Меня, однако, пока ничто не прельщает. Всё это как-то грубо, неэстетично что ли, в общем, не в пример бледным плавным буквам, которые должны проявиться на коже сами. Но раз уж я решил не ждать сего знаменательного события и выбрал себе чистого Бойца, придётся отбросить в сторону эстетику.

Итак, место. Мне кажется, это должно быть такое место, которое можно спрятать под одеждой, но которое легко обнажается. Лицо и кисти рук, понятное дело, отпадают сразу. Я ещё с головой дружу, а этому парню потом так всю жизнь ходить. Всё, что ниже пояса — убираем по умолчанию. Грудь, плечи — зимой особенно не расчехлишь. Остаются руки в районе локтя. В принципе, вариант неплохой, хотя летом в безрукавке уже не пощеголяешь.

А вот способ… Тут придётся идти от противного. Пирсинг и всякие новомодные штучки я никогда не уважал — это чистый выпендрёж. К тому же даже такие серьги-скобочки, если очень захотеть, можно вынуть. Татуировка, в принципе, неплохой вариант. Но уж слишком какой-то… не знаю. Когда слышу слово «тату», первая ассоциация — панки с цветными волосами, с пивом, в рваных джинсах, обвешанные цепями, браслетами… или что там они носят? Короче говоря, примитивно. Выжигание клейма? Меня аж передёргивает. Во-первых, клейма выжигают на скоте. А Боец хоть и не равный мне человек, но всё же скорее верная собака, чем тупая корова на бойне. К тому же Имя я должен сделать собственноручно, и мне сложно представить себя с раскалённой железкой в руках. Значит, остаётся шрам…

Да и это, признаться, меня не прельщает. Лезвие, кровь, пот… противно как-то. Хотя кое у кого я уже видел вырезанное Имя, и оно мне понравилось. Тут же вспоминаю его дурацкую причёску, ботинки с огромными платформами, глубокие глаза, свежее Имя на левой щеке и его насмешливое: «Тебе чего, мальчик?». Да… Вот это Боец. И хоть я понимаю, что я — Жертва, а он по умолчанию ниже меня по статусу, но уверен: он никогда бы не посмотрел на меня — хотя бы, как на равного. Чтобы такой Боец признал моё превосходство, мне нужно… не знаю, «Семь Лун», наверное, взорвать нужно. Тогда бы я удостоился его взгляда. А так он — птица неоправданно высокого полёта. Интересно, что в его Жертве такого? Тот ведь ещё недоумок. Хотя Имя хорошо вырезал, ровно. И я, наверное, поступлю так же. Тоже вырежу. Осталось точно решить, на какой руке и как именно — и всё.

— Каких наказаний? — вдруг слышу голос Рицки у самого уха и вздрагиваю.

Пока я был в себе, он успел вдоволь покачаться, слезть, подойти и что-то ещё вычитать в книге, глядя мне через плечо.

— Что? — захлопываю книгу, пока он ещё что-нибудь не разглядел.

— Ну, у тебя там… — Рицка опускает глаза и покусывает губу. Кажется, знаю, от кого я подхватил этот жест. — У тебя написано, что какая-то связь служит и для наказаний. Кого нужно наказывать?

— Никого не нужно, если будет вести себя нормально, — бурчу я, спихивая книгу с колен на лавку.

— Кто?

— Да никто, — морщусь и надеюсь, Рицка быстро уйдёт с этой темы. Но он усаживается рядом на лавку с ногами, обхватывает колени и смотрит перед собой.

— Я знаю, это что-то для твоей школы и ты не можешь мне рассказать. Но зачем всё-таки наказывать? Разве нельзя просто… ну, отругать там? Или сказать, что он неправ и чтобы больше так не делал.

— Это… немного не то, что ты думаешь. Никто никого в угол ставить не будет и по заднице шлёпать — тоже.

— А что ты с ним будешь делать?

Так. Какой-то странный разговор получается. Во-первых, односторонний, потому что Рицка даже понятия не имеет, о чём говорит. А во-вторых, идиотский, потому что я зачем-то ему отвечаю.

— Не знаю, но наказания бывают разные. Запретить смотреть телевизор целый день — тоже наказание.

— Смотря для кого.

— Для тебя — точно, — улыбаясь, тихонько тяну его за Ушко. Он морщится, дёргает головой и смотрит на меня в упор.

— А для него?

Стоп. Я не понял. Откуда взялся этот «он»? Кто про него первым заговорил: я, задумавшись, или Рицка, как всегда интуитивно попав в цель?

— Не знаю, я пока не узнавал. Слушай, может вглубь парка пойдём? — я пытаюсь сменить тему как можно скорее, но Рицка, уже поднимаясь со скамейки в знак согласия, вдруг выдаёт:

— А ты будешь узнавать? То есть ты специально будешь узнавать у человека, что ему дорого и важно, чтобы потом наказать?

Рицка, может, тебя и в девять лет в школу примут, а?

— Послушай, — смотрю на него уже без намёка на фальшивую улыбку, — пойми, это касается только меня. И это моё дело. Моя школа — моё дело. Не говори о том, о чём не знаешь.

— Ну да, я не знаю, — по голосу слышно, что он вовсе не обиделся, просто расстроен. — Но я знаю, что ты собираешься кого-то наказывать, а это нехорошо, Сэймей.

— Почему? — смеюсь я, умилённый его наивностью.

Но Рицка остаётся совершенно серьёзен.

— Потому что даже если запретить смотреть телевизор, человеку можно сделать больно. А делать кому-то больно — нехорошо. И зачем?

— Всего лишь элемент воспитания. Мама тоже ругается на тебя, когда ты не моешь руки перед едой.

— Сэймей, я мою руки перед едой, — он смотрит на меня, как на непонятливого дурака. — Раньше я забывал вымыть, но ты же объяснил мне, почему это нужно делать, и теперь я всегда мою.

— Ты к чему клонишь? — прищуриваюсь я.

А ведь он к чему-то явно клонит. У него довольно любопытное ассоциативное мышление.

— Чтобы не пришлось наказывать, надо сначала объяснить, как нужно делать, а как нельзя. И простить хотя бы на первый раз.

— Рицка... — тяжело вздыхаю, а потом, так ничего и не сказав, встаю, треплю его по волосам и иду к аллее.

Он молча плетётся за мной. Говорить мы начинаем только через минуту: о том, что из сладкого купить домой на ужин.

Рицка мал, но очень проницателен. Хоть он и не понимает некоторых тонкостей, но говорит совершенно правильные вещи. Вот только они относятся к нормальным людям, а не к Бойцам. Это человеку можно один раз сказать и успокоиться. А Боец… понимаешь, Рицка, как бы тебе объяснить получше? Просто Боец и Жертва — это пара, в которой нет и никогда не будет равноправия. Бойца нужно седлать и ездить на нём, иначе, если единожды дашь ему спуск, он сам тебя оседлает — и будет как у Хироши с Саки. В боевой паре, как на войне: либо ты его, либо он тебя. Либо подчиняешь, либо подчиняешься сам. Но это я тебе всё потом объясню, через год, и ты, наверное, меня поймёшь. Потому что я всё больше склоняюсь к мысли, что ты — Жертва.

====== Глава 10 ======

День, который, по идее, должен стать одним из самых важных в моей жизни, начинается с череды глупых и досадных неудач. Во-первых, по пути в Гоуру наш автобус ломается. Несколько пар, быстро оценив ситуацию, смотрят на нас, одиноких Жертв, как на лузеров, и просто телепортируются. Мы же торчим на пустынном ночном шоссе больше двух часов и возвращаемся в школу не в пять утра, как запланировано, а почти в восемь. Поэтому поспать мне не удаётся даже тех трёх жалких часов, о которых мечталось всю дорогу.

Отправляясь в душ, кидаю рубашку в таз с мыльной водой, и, лишь взяв в руки шампунь, вспоминаю, что текст заклинания остался в кармане… Из банки кофе вытрясаю остатки, которых даже на полчашки не хватает. Собираясь на занятия, обнаруживаю, что со всеми этими заморочками с Ритсу, Связью, Именем и этим парнем напрочь забыл про работу для Ямады-сенсей — я ведь так и не доделал её тогда, в библиотеке. Ну и уже до кучи — в коридоре меня ждёт Накахира, злой как чёрт, и сообщает, что завтра на тренировке Ямада-сенсей собирается выставить нас против Sleepless. Ну просто сказочное начало дня! Если добавить к этому, что Чияко до сих пор не знает, что я намереваюсь сегодня сделать… А ещё у меня поединок с Ruthless в полночь. Да, именно у меня. Одного. Потому что Накахиру я точно с собой не потащу, а Соби… До Соби ещё дожить нужно. Вернее, хоть как-то протянуть до проклятых трёх часов, когда Ритсу будет ждать меня в своём кабинете.

После первого же урока, на который, как назло, не является Мимуро, я просто беру и малодушно сбегаю к себе. Не хочу никого ни видеть, ни разговаривать, ни просто даже находиться в толпе галдящих и почему-то таких радостных с утра понедельника учеников.