— Мне казалось, ты присутствовал на сегодняшнем поединке и видел, что у меня получилось. Не будь ты мне нужен, я бы не стал тратить на тебя столько сил и времени.

— Я знаю это… — начинает он задумчиво. — Тебе нужны мои навыки и умения в битве, тебе нужна моя Сила, моя выносливость, тебе нужен контроль и выполнение приказов… — и снова поднимает на меня пытливый взгляд: — А я, Сэймей? Я тебе нужен?

Наступает тишина. Мой свинцовый шар опять выпускает шипы, которые мучительно медленно прокалывают внутренности и упираются в кожу. Тревожная, но сладкая боль рассеивается по телу, беспокоя задремавший было синий цветок.

Почему, Соби? Почему тебе так важно получить от меня ответ? Потому что Боец без цели — всё равно что мёртвый Боец, или…

Его голова опускается, как у марионетки, которой подрезали верёвочки. Губы уродует кривая ломкая улыбка.

— Я помню, Сэймей… Я — твоя защита и опора… Я — песок под твоими ногами… волны под твоей лодкой… Моя цель — служить тебе…

Это же… слова моего собственного заклинания.

— Замолчи! — выходит резче, чем нужно.

Довольно, Соби. Зачем ты задаёшь вопрос, если уверен, что и сам знаешь мой ответ? Ну а раз ты был уверен, значит…

Я — твоя Жертва, отдающая приказы. Ты — мой Боец, их исполняющий. Только и всего. Всё просто. Для тебя здесь больше нет ничего. Я понял, Соби.

Свинцовый шар становится больше, придавив синий цветок к стенкам грудной клетки. А тот уже почти не шевелится, лишь слабо подёргивается, бестолково силясь высвободить лепестки.

Теперь я точно знаю, Соби.

— Уходи.

Подхожу к окну и раскрываю ставни, чтобы глотнуть воздуха. По лёгкому шелесту за спиной понимаю, что Соби встал и подошёл к двери. Но щелчка задвижки почему-то не слышно. Я оглядываюсь — и кровь отливает от лица.

Соби стоит над кучей хлама, которую я выгреб из ящиков, и странно смотрит на несколько сложенных вчетверо листов. Потом опускается на колени, берёт их в руки — очень медленно, будто давая мне время себя остановить — и разворачивает.

Я враз теряю контроль над голосом и собственным телом. Синие лепестки, наконец сумев вырваться, залепляют мне рот, скручивают руки и пригвождают ноги к полу. Могу лишь стоять и беспомощно смотреть, как его палец ласково очерчивает контур моего нарисованного Ушка, прикрытые веки и останавливается на губах.

Соби замирает, будто вдруг вспомнил о чём-то, и оборачивает ко мне взгляд, полный изумления и…

Синие лепестки дёргаются навстречу обжигающей синеве вокруг застывших на мне зрачков.

— Ты велел мне избавиться…

— А ты просто утаил.

— А ты забрал и… сохранил.

Ты ошибаешься, Соби. Я ничего и не забирал. Но что важнее — я бы не смог хранить это… в одиночку.

Или мы и впрямь говорим всего лишь о рисунках?

Соби аккуратно складывает листы обратно, проводит пальцами по линии сгиба и протягивает мне. Но слова его расходятся с жестом:

— Хочешь, чтобы я избавился?

— Хочешь, чтобы я приказал тебе избавиться?

Протянутая рука вздрагивает. Синие лепестки обволакивают сердце в плотный кокон и, затаившись, слушают его замедляющийся стук.

Не смей говорить, что хочешь. Не смей спрашивать, хочу ли я приказать.

Соби поднимается с колен, кладёт рисунки на тумбочку и, подойдя к двери, отпирает задвижку.

— Прости, что потревожил тебя, Сэймей. Спокойной ночи.

Дверь за ним уже закрылась, а сердце всё ещё тяжело грохочет. Теперь уже ты сбегаешь, оставляя мои вопросы без ответов? Потому что уверен, что они мне не понравятся? Или потому что не знаешь, какие именно мне не понравятся?

Вздыхаю и устало тру ладонью глаза. С этой открытой Связью я как больной энцефалитом: неясно, какая часть мозга воспалена, а какие всё ещё мне подчиняются. Вот почему я всего этого так опасался.

Откинув покрывало, расстёгиваю брюки и тут вспоминаю, что в одном из карманов до сих пор лежит телефон Соби. Мне вроде бы показалось, что он ещё что-то от меня прячет. Ну и что же я там могу обнаружить, переписку с Ритсу?

Раскрыв крышку, снова пролистываю список принятых сообщений и не нахожу ничего нового. Потом захожу в отправленные и мотаю вниз. Рицка, Рицка, Рицка, Рицка… А вот это уже странно. Три старых сообщения подсвечены красным — значит, не дошли. Что самое интересное, адресованы они мне, а точнее, моему старому номеру, — собственно, потому и не дошли. Только вот даты отправления… Все три отправлены в сентябре, уже после того, как в школе нашли тело.

Соби писал мне сообщения, уже зная, что я мёртв?

Открываю самое раннее:

«Не могу поверить, что тебя больше нет».

У Соби не было никого, кому бы он мог сказать: «Я не верю, что Сэймея больше нет», кроме меня.

Второе сообщение отправлено тремя днями позже:

«Я готов сделать что угодно, лишь бы не служить твоему брату. Что угодно, Сэймей, только, прошу, вернись».

Интересно, что сказал бы Рицка, если бы это увидел? Наверное, его тоска по Соби заметно бы поугасла.

Мстительно раскрываю третье сообщение — оно датировано уже концом сентября:

«Зачем ты только приказал мне не умирать без твоего ведома».

Вот чёрт… Оказывается, не зря приказывал, хотя имел в виду немного другое. Что же ты пытался сделать, Соби?

Но жаловаться тебе теперь не на что, так? Все твои желания сбылись: я не умер, ты больше не служишь Рицке, и я тебя вернул. Правда, всё слегка осложнилось из-за этой Связи. Нужно забить её поглубже и выпускать исключительно во время поединков, иначе никак, и сделать это необходимо немедленно.

Какое-то время сижу, слепо глядя в пол, пока вдруг не понимаю, что… убирать-то мне, собственно, нечего. Связь я закрыл ещё во время боя, когда Соби получил оковы. И с тех пор не открывал…

Следующим утром меня дожидается сюрприз в виде охапки сообщений, которыми забиты телефон и почта. И пишет не кто-нибудь, а — подумать только! — Гомон Микадо, никогда не умевшая обходиться лишь одним письмом.

— Сэй, да она соскучилась! — ржёт Нисей, листая письма на моём ноутбуке. — Кажется, я пропустил стадию цветов и сердечек, и теперь она хочет компенсации.

— Она хочет доказать, что её Боец чего-то стоит.

— Заранее провальная попытка.

— Тем не менее, я готов её предоставить. Но это будет битва пара на пару.

— Почему? Разве ты не хочешь её убить?

— Хочу и сделаю это. Но для этого не обязательно подключать двух Бойцов.

С каждым из которых мне придётся открыть Связь, добавляю про себя. А после всего, что было вчера, я ещё долго не захочу даже думать о том, что у нас с Соби вообще есть какая-то Связь. Воспоминания этой странной ночи жаром оседают на щеках, и я спешу отвернуться.

Нисей пожимает плечами, показывая, что не собирается выяснять подробности, и до вечера эта тема не всплывает. Микадо предлагала мне на выбор три ближайших ночи и, сверившись с прогнозом погоды, я остановился на сегодняшней. Уничтожить Moonless в дождливую безлунную ночь будет в разы приятнее, и наконец я избавлюсь от этого ходячего недоразумения раз и навсегда.

Пусть Гомон, считающая, что они получат какое-то преимущество в плохую погоду, всего лишь самоуверенная дура, но Соби всё равно придётся взять с собой в качестве подстраховки. Приказывать ему сражаться я не собираюсь, но не хочу, чтобы он считал, что это было моим решением. Он вообще не должен понять, что хоть что-то изменилось. Лучше пусть Moonless сами выберут себе в противники Нисея. Это не так сложно, если учесть, что с Соби у них конфликта нет. Тем не менее для верности отправляю Нисея на место сражения немного раньше — если они успеют как следует пособачиться до моего прихода, мне это только на руку.

Самого Соби я нахожу в кухне полулежащим на софе и флегматично наблюдающим за накрапывающим дождём.

— Соби, дождь идёт, — говорю я, выходя на крыльцо. — Давай пройдёмся.

Вытирающий посуду Накахира высовывается из-за холодильника.

— Ты серьёзно? В прогнозе ливень обещают.