— Нисей, хватит трещать, голова уже болит. Проваливай-ка. Или сходи покури — мне нужно подумать.

— Я не хочу курить. У меня нет зависимости. Кстати, а Агацума курит?

— Это не твоё дело.

— А хочешь, я совсем брошу?

— А вот это не моё дело.

— А чай он тебе приносит?

— Акаме! — не выдержав, бью ладонью по столу. — Всё, что связано с Соби, тебя никоим образом не касается и волновать не должно, понятно?

Нисей обиженно закусывает губу и сощуривается.

— Сам по себе этот белобрысый меня и не волнует. Но меня касается то, что связано с моей законной Жертвой и тем самозванцем, который носит её Имя.

Ну сколько можно-то?.. Если и я умудряюсь поругаться с Нисеем, так только по двум поводам: мои Ушки и Соби. Последнее превалирует.

— Акаме, я не буду обсуждать с тобой Соби. Никогда, ясно? Если хочешь выяснить, то без моего участия. И вообще, вали отсюда. Надоел. Это приказ.

— Слушаюсь.

Нисей якобы безразлично пожимает плечами, ставит чашку на пол… и растворяется в воздухе, не вставая с кресла.

Меня всегда это немного пугает, но я постоянно забываю сказать Акаме, чтобы больше так не делал. Просто раньше, до встречи с Нисеем, я не видел, как именно перемещаются Бойцы. Всё происходит очень быстро, за секунду. Если, скажем, я делаю экстренный вызов Соби перед боем, мне уже не до того, чтобы всматриваться, как именно он материализуется. Я раньше думал, что просто появляется — и всё. И когда Соби таким же образом исчезает, он всегда отходит от меня, чтобы я этого не видел. И правильно делает, потому что…

Когда Нисей сделал так впервые, мне даже стало нехорошо. Это не простое «исчезновение». Мы стояли близко друг от друга, я смотрел в его лицо. А оно вдруг чуть замерцало, как помехи в телевизоре, начало растворяться, я ещё успел заметить цифры двоичного кода, бегающие по телу, словно подложка картинки. Всё заняло не больше секунды, но мне и её хватило.

Спустя несколько дней мы с Нисеем и Bloodless отмечаем символическими стопками сакэ переезд моих союзников в постоянный штаб оппозиции, как гордо именовал Хидео этот заброшенный бункер с одной комнатой и решётчатой камерой. Места здесь едва хватает для нас четверых, зато отныне не придётся прыгать по недостроенным зданиям и захудалым грязным мотелям.

— Не, не, не! — смеётся Хидео, опрокидывая в рот уже… да я сбился со счёта какую стопку. — Настаиваю хотя бы на плитке.

— И куда ты её поставишь? — хмыкает Юрио. — В камеру?

— У меня должна быть горячая пища.

— Чем тебе не пища горячая пицца?

— Обойдитесь чайником, — советует Нисей, тоже подливая себе сакэ. — Горячая лапша — образчик традиций.

— И гастрит?

— Зато дёшево.

— Правильно, Акаме, — кивает Юрио, — мы с тобой в любом случае умрём раньше, чем успеем заработать язву желудка или рак лёгких.

— Вот и я про то! — сияет Нисей, и они звонко чокаются.

— Вылакали? — Хидео недовольно осматривает пустую бутылку. — Юрио, принеси из машины ещё одну.

— Давай лучше я, — предлагаю я, вставая.

У меня, как у человека к алкоголю крайне не предрасположенного, не пошла даже единственная стопка сакэ. Голову чуть ведёт, так что проветрить её не помешает. Вдобавок Юрио курит прямо здесь, несмотря на мою просьбу не травить нас дымом.

Двери и окна бункера открыты нараспашку — всё равно за километры отсюда ни души. Так что когда я возвращаюсь с бутылкой, разговоры становятся слышны ещё издали.

— Да нет, три битвы за месяц — это ещё неплохо, — доносится голос Юрио.

— А сам-то ты когда последний раз Систему раскрывал? — спрашивает Нисей.

— Перед твоей наглой мордой и раскрывал.

— Хочешь сказать, мне ещё повезло?

— Так ты сам скажи: повезло или нет, — предлагает Хидео.

— Ты про Сэймея?

Я останавливаюсь перед самой дверью, пока меня ещё не видно.

— Кстати, да, — говорит Юрио. — Не думал, что буду наблюдать рядом с ним счастливого Бойца.

— Мой стакан всегда полу-полон! — смеётся Нисей.

— Значит, не на людях всё плохо?

— Нет, почему. Всё хорошо, — в голосе Нисея ни капли напряжения, только лёгкое удивление. — Сэймей хорошая Жертва, отличная даже. И человек хороший, кто бы что ни говорил.

— Правда? — фыркает Юрио. — А то, что он ножиком своего чистого порезал, — это хорошо? Что он малолетку использует — это тоже хорошо? И что школу янки продаёт — хорошо?

— Не хороший он, — поправляет Хидео, — а просто подходящий лично тебе. Ты ведь природный — по-другому быть не могло.

— Ну я, наверное, предвзят, но сужу не по его делам с другими, а по нему самому.

— Думаешь, ты способен оценить его, так сказать, в чистом виде?

— Способен. Я же единственный, при ком ему не приходится притворяться. И то, что я вижу, мне нравится.

— Что же ты там разглядел? — усмехается Юрио.

— Всё то, что ценю в людях. Он умный, он передовой, он смелый. Он не боится рисковать, потому что не боится облажаться. Он в себе уверен. С ним… да просто хорошо. По-человечески хорошо. Легко и спокойно.

Губы трогает улыбка. Может, не совсем весёлая… Нисей так просто и открыто говорит обо мне с другими, и говорит что-то приятное. Уверен, так было бы, даже если бы разговор вёлся с несистемными.

С Соби было иначе. Он не говорил обо мне ни слова, как будто я был его позорной тайной. Правда, он и не общался ни с кем, кроме Кайдо, но даже тому по телефону много раз говорил, что сейчас один, но просто занят, поэтому не может разговаривать, хотя я стоял в двух шагах. Наверное, так он пытался отгородить меня от своей несистемной жизни. Ведь и я, справедливости ради, делал то же самое. Правда, заботясь о себе, а не о Соби.

Но вот что интересно. Я никогда не думал о том, чтобы впустить Соби в свою обычную жизнь, с кем-то познакомить или просто хотя бы не делать вид, что я его не знаю. У меня даже не возникало мысли, что я могу поступить как-то иначе. Но когда недавно мы с Нисеем наткнулись на Микадо, которая караулила меня неподалёку от дома, я, не задумываясь, представил его как своего друга. Она даже не поняла, что он Боец, и спрашивать потом ничего не стала. Да и я не вспоминал о том эпизоде ровно до этой минуты.

Я не боюсь иметь Нисея возле себя. Да и его самого я никоим образом не смущаю. Он как будто бы гордится тем, что я его Жертва, и нисколько не стесняется говорить об этом в открытую. Соби же обо мне молчал… тоже потому что гордился, как ни парадоксально. Правда, теперь не могу определиться, что раздражает меня больше: нарочитое молчание или нарочитая открытость.

— О, наконец-то! — кричит Хидео, когда я вхожу.

Нисей забирает у меня бутылку, наполняет три стопки. А когда я уже собираюсь возмутиться, что мне даже не предложил — хотя я бы всё равно отказался, — ставит передо мной стакан с минералкой.

— А чай техническими возможностями пока не предусмотрен, — виновато разводит он руками в ответ на мой взгляд.

— Да я бы и так…

— А я понял. Но если хочешь начинать пить — начинай с пива. Я же говорил, тебе ещё рано.

— Не собираюсь. И тебе бы пора завязывать.

— Тоже не собираюсь. Алкоголь у Бойца — для стресса.

— Чтобы снять?

— Чтобы надеть.

— Акаме, не неси чепухи.

— Но я же не расплёскиваю! Ладно, пойду на улицу перетянусь. Идём, Юрио-сама?

— Да… — тянет Хидео, когда наши Бойцы скрываются за дверью.

Всё это время он зачем-то очень внимательно следил за нашим бестолковым диалогом, и теперь сидит хмурый.

— Ты простил его, Хидео-сан?

— Нет, — отвечает он без раздумий. — Но ведь я обещал тебе временное перемирие, а я своё слово держу. Я же из семьи потомственных судей.

— Ладно, пока что меня устраивает.

Он вдруг тихо смеётся.

— Знаешь, а вы мне кое-кого очень сильно напоминаете.

— Кого же?

— Нас с Маико. Мы так же общались: с шутками, словечками… И понимая друг друга с полфразы. Я начинаю — она заканчивает. Она только думает, а я уже говорю.