— Пока мы не соединили Имена, можешь. Пока что ты мне не принадлежишь — ты просто носишь моё Имя. Если хочешь, можешь уйти прямо сейчас и навсегда обо мне забыть.

Акаме скользит по мне задумчивым оценивающим взглядом.

— Могу просто уйти?

— Да.

— Забыть о тебе, несмотря на Имя?

— Да.

— Навсегда?

— Да.

Акаме несколько раз кивает, как будто и правда согласен. Потом кривит губы в жуткой ухмылке, резко оборачивается к Bloodless и щёлкает пальцами.

— Загрузка Системы! Авторежим! Присоединение Beloved. Вызываю Bloodless!

Я даже не успел напомнить, чтобы не забыл про меня — он сам меня подключил. Ведь пока Имя не активировано, я не попаду в Систему с Нисеем без его приглашения.

— Принимаем. Запуск, — Юрио становится перед Хидео.

Система не разворачивается и не наплывает рваными чёрными краями, как я привык видеть, входя с Соби. Она просто появляется, как по щелчку выключателя. Раз! — мы стоим на берегу реки посреди бела дня, два! — мы уже в Системе. Самое интересное — я совершенно не ощутил перехода. Ни колебаний воздуха, ни электрических импульсов, ни тяжести, ни лёгкости. Вообще ничего. Как будто Система, запущенная Акаме, самый естественный и родной кусок двоичного кода, в который я когда-либо попадал.

Акаме между тем не собирается дожидаться, пока атакуют Bloodless. Ссутулившись и растопырив пальцы, как огромный чёрный паук, он злобно бормочет:

— Пророщенное семя. Ускорение в миллион раз. Изоляция.

В земле, под ногами у Bloodless, начинает что-то шевелиться, как будто и впрямь наружу рвётся проклюнувшееся зерно. Вдруг из почвы выстреливают огромные побеги странного чёрно-серого растения и мечутся из стороны в сторону, лупя Хидео по спине и лицу. Хидео отскакивает назад, но натыкается на невидимую преграду и чуть не падает. Акаме скалит зубы, я приглядываюсь и замечаю, что вокруг Bloodless развернулась прозрачная сфера, заперев внутри и их, и дикое растение.

— Детские фокусы, — презрительно фыркает Юрио, даже не взглянув на закрывающегося руками Хидео. — Лезвие. Под корень. Долой.

Побеги рушатся на землю с чавкающим звуком и затихают. Сфера рассеивается. Акаме нервно переступает с ноги на ногу.

— Юрио-сама покажет тебе, чему ты недоучился у великого Киноситы-сенсея, — он принимается водить рукой туда-сюда, словно гладит воздух. — Юрио-сама напомнит тебе о твоих самых страшных кошмарах. Ты вспомнишь боль, одиночество, печаль…

Возле Акаме появляется полупрозрачный диск из дымки. В центре его, как на экране, мелькают какие-то картинки. Сначала еле различимые, но затем всё ярче и контрастнее.

Я вижу лицо черноволосой женщины. Она тепло улыбается, протягивает руку. А в следующую секунду уже кричит, заливаясь слезами, её лицо искажено гримасой боли и отчаяния. Акаме хмурится, глядя на неё, но ничего не предпринимает.

Картинка сменяется. Теперь маленький Ушастый мальчик сидит на корточках в углу класса, закрыв голову руками, а в него летят книги, карандаши и огрызки яблок. Стоящие в плотном кольце дети смеются.

— Ты видишь боль, — шепчет Юрио. — Ты плывёшь в боли. Боль затопляет тебя. Ты знаешь её глас, её вкус и её цвет. Она захватила тебя!

На запястье Акаме смыкается стальной ограничитель. Он вскрикивает и дёргается, но ответного удара по-прежнему нет. Я начинаю разочаровываться. Он так и будет стоять до самого конца, пока не грохнется?

Перед ним появляется уже новый «экран». Сначала на нём дёргано листаются фрагменты школьной жизни — я узнаю наши коридоры, — мелькают лица, улыбки, затем кто-то бьёт кого-то кулаком в грудь. Акаме смотрит на это с таким видом, будто ему показывают не очень интересный фильм.

— Почувствуй свою тоску… — шепчет Юрио.

Картинка наконец обретает чёткость. Теперь на ней ещё одна черноволосая женщина, чем-то сильно похожая на первую, только моложе. Она лежит на красном покрывале, точно так же улыбается, протягивает руку, что-то берёт и, смеясь, вертит в руках. К горлу подступает тошнота, потому что это «что-то» — два чёрных мохнатых Ушка.

Вдруг тишину разрывает громкий, почти истерический смех. Мы с Bloodless изумлённо смотрим на Акаме, согнувшегося пополам и бьющего себя кулаком по колену.

— Точно!.. — выдавливает он в перерывах между хохотом. — А то иногда забываю, где их оставил!

Акаме выпрямляется, вытирает глаза — и тут ограничитель просто сваливается с его запястья, звякнув цепью.

— Хорошая была девушка, — мечтательно говорит он. — Жаль, больше не виделись.

— Как?.. — Юрио хлопает длинными накладными ресницами.

— Ну и что? — Акаме складывает руки на груди. — Что ещё вы мне хотите показать? Давайте, давайте. И про моё несчастное тяжёлое детство; и про шлюху, которую я попросил забрать всё лишнее, гладя меня при этом по голове, как матушка в своё время; и про маму, когда она узнала, почему утонул Никки… Нет, постойте-ка. Про Никки ещё не было.

— Моё заклинание не действует, — ошарашенно произносит Юрио.

— Я думал, это будет настоящий поединок, а не вечер школьных воспоминаний. Мы будем сегодня нормально драться?

Я понял, в чём сильная сторона Акаме. Его, как и меня, невозможно достать словами!

И тут на меня снисходит настоящее озарение. Только в эту минуту я понимаю причину, по которой у противников никогда не получалось задеть или сбить меня с толку. Воздействию поддаются люди, у которых есть болевые точки. Они либо о чём-то волнуются, либо чего-то стыдятся, либо — что чаще — боятся за себя или свою пару. Но во время боя я не нервничаю, не сомневаюсь, не боюсь и не даю посторонним мыслям проникнуть под купол Системы. Я просто никогда ни о чём не сожалею. Я уверен в себе и во всём, что делаю. Поэтому меня не трогают чужие воздействия. А Нисей… Его они не трогают потому, что ему, похоже, просто на всё плевать.

Да ведь мы… самая настоящая пара…

— Разорви его в клочья! — кричит Хидео, потеряв терпение.

— В клочья? — переспрашивает Акаме. — А что, хорошая мысль! Десятки когтей проросли изнутри. Рвите ткани, дерите и жальте!

Bloodless одновременно хватаются за животы, Хидео падает на колени, сплёвывая кровь, Юрио ещё держится на ногах.

— Юрио, — хрипит Хидео, — он без Жертвы вдвое слабее. Подави его заклинание.

Юрио что-то совсем неслышно шипит, однако Bloodless тут же отрезает от нас переливающейся красным пеленой. Хидео облегчённо выпрямляется, снова сплюнув. Юрио вытирает рукавом подбородок и поднимает ладонь.

— Расставлю капканы, высыплю перья… расставлю капканы, высыплю перья… расставлю капканы…

— Что-то его заело, да? — весело оглядывается Акаме.

— Будь внимателен, — предупреждаю я.

Перед началом поединка я пообещал себе ни за кого не болеть: в ситуации, где оба противника — твои союзники, это глупо. Но теперь совершенно очевидно, на чьей стороне мои симпатии.

Юрио взмахивает рукой, с неба, подобно снегу, начинают падать перья. Акаме с напряжением наблюдает, как они приближаются к земле.

— Что он там про капканы?..

Договорить он не успевает. Достигнув земли, каждое перо исчезает, и следом раздаётся опасное клацанье. Звуки становятся чаще и громче. Кольцо невидимых капканов всё плотнее смыкается вокруг Нисея, пока один из них не впивается ему в ногу. Акаме кричит, хватаясь за цепь ограничителя, получает ещё двое оков на другую ногу, и опасливо замирает, дожидаясь, когда все перья осядут на землю. Теперь он частично обездвижен.

— Эй, — зову я его, — мне начинает надоедать этот бой. Он слишком уныл. У Bloodless не выходит красиво обыграть тебя, потому что их ментальные приёмы на тебя не действуют, а обычные — не их конёк. А ты не можешь показать весь свой потенциал, используя только половину Силы.

— Так дай мне свою! — огрызается Акаме.

— Ещё чего! Победи их так — тогда получишь.

Он досадливо отворачивается, но моя мотивация, чувствую, помогла. Акаме подбирается, морщась, ставит ноги шире, встряхивает волосами.

— Как скажешь, душа моя. Вы не склонились перед стихией земли, но перед этой кланяться не нужно. Пламя сожрёт вас, в какой позе бы вы ни стояли! Расплавленное ядро Земли! Температура двести градусов! Истлейте!