Утомлённо откидываюсь на спинку стула. Тут главное не переиграть и, по-моему, с них уже хватит рассказов о моей замечательности в моём же исполнении.

К жужжащему шуму за столом стараюсь не прислушиваться, но всё равно различаю отдельные слова и фразы в потоке шепотков. Тут и Нагиса опять вещает что-то о моей наглости, и Нана спорит с ней, награждая меня званием отличного работника, и Кунуги весь в сомнениях. Минами же мрачнеет, отстукивая каменными пальцами ровный ритм на столе.

— Голосуем? — спрашивает Чома.

— Перекур, — объявляет Минами, лезет в карман и порывается встать, но Нагиса тянет его за край пиджака.

— Хватит прыгать! Здесь кури. Сколько можно тут сидеть?.. Если будете бегать после каждой его реплики, мы так до утра не закончим.

Кунуги, который тоже привстал со стула, уже зажимая сигарету зубами, обречённо садится обратно.

— Тогда начинай, — говорит Ритсу и отходит в угол, чиркая на ходу зажигалкой.

— Хорошо, — Нагиса усаживается поудобнее. — Я против включения Аояги Сэймея в состав Совета.

Ритсу вопросительно поднимает бровь, сверкая очками из своего угла.

— Что? Обосновать? Пожалуйста! Для работы в Совете нужны ответственность, послушание, умение слушать и работать сообща. Аояги напрочь лишён этих качеств. Каким бы талантливым он ни был, здесь ему не место. Это не театр одного актёра, мы управляем школой, организацией и всеми системными в нашей стране. Мы здесь работаем, а не стремимся прославиться. Так что Аояги нам не подходит. Достаточно?

Состроив Ритсу гримасу, Нагиса умолкает, очень довольная собой.

— А ты что скажешь, Нана?

— А? — Нана вздрагивает, как только что разбуженный лунатик, и испуганно оглядывается на Ритсу. — Я? Я…

— Да, Нана, мы слушаем, — Нагиса снова устраивает подбородок на кулаке, глядя на неё с мрачным весельем.

Нана ёжится, хотя здесь довольно жарко, и опускает голову.

— Прошу прощения у Совета, но голосовать я не могу.

— Почему это?

— Аояги Сэймей работал на меня два месяца, так что мой голос не может быть объективным.

Стискиваю кулаки под столом. Жалкая трусиха! Я рассчитывал на неё, я ни секунды не сомневался, что она меня поддержит. Но обида на меня и бодрый старт Нагисы, кажется, сделали своё дело.

— Итак, один — против, один — воздержался, — резюмирует Ритсу. — Кунуги-сан?

— Я считаю, что Аояги-кун может войти в Совет. Голосую «за».

— Комментарии?

Кунуги вздыхает и смотрит на меня, как менеджер на порченный товар, который всё-таки необходимо втюхать покупателю. Но, видимо не найдя на мне ничего, за что можно было бы похвалить, отворачивается к Минами.

— Мой голос, скорее, не «за», а против «против». Иными словами, я не вижу причин, по которым мы могли бы запретить Аояги-куну попробовать свои силы. Он действительно умён и талантлив, а что касается прочих качеств, о которых говорила Саган, так мы не узнаем, есть они у него или нет, пока не попробуем. Вот так.

— Хорошо, — кивает Ритсу, прикуривая одну сигарету от другой. — Гомон-сан?

— Конечно, «за»! — вскрикивает Микадо, и трое сидящих рядом морщатся. Я предупреждающе кошусь на неё. — Извините, я хотела сказать, что я за то, чтобы Сэймей работал у нас. Потому что он…

— Хорошо, — обрывает Ритсу, которому положительные отзывы, разумеется, не так интересны. — Чома-сан?

Я с надеждой жду решения старика, потому что всё зависит от него. Не считая Наны, у меня уже два голоса «за», один «против», второй будет у Минами. Так что именно мнение Чомы окончательно склонит чашу весов в ту или иную сторону. И я почти уверен, что получу его одобрение, но когда Чома поворачивает голову ко мне, я уже не нахожу в его глазах того доброго тёплого блеска. Два бесцветных пятна с острыми чёрными точками посередине сверлят мой лоб, подобно дрели. И тут я вспоминаю странные слова Соби о его злых глазах.

— К сожалению, — скрипит Чома, — вынужден проголосовать «против». И объясню, почему, — добавляет он таким тоном, как будто делает нам всем одолжение. — Несмотря на все таланты Аояги-куна, у него совсем нет опыта. А мне бы хотелось видеть за этим столом взрослых и зрелых людей. У меня всё.

Чома старается не смотреть на Микадо, которая как раз и представляет собой образчик «взрослого и зрелого» человека. Кунуги тоже смущён и, судя по лицу, не может решить: поспорить со стариком или лучше не стоит. Ведь в противном случае под обсуждение может попасть и его подопечная. В итоге он решает сделать вид, что оглох минуты две назад и последних слов Чомы просто не слышал.

Два-два… Паршивый счёт, когда твой противник ещё не успел сделать завершающий ход, а ты все свои козыри уже истратил. Неужели вот так всё и закончится? Выходит, я потратил несколько месяцев, торчал приклеенным к монитору за гроши и убил человека для того, чтобы узнать, что стол заседаний вовсе не круглый, и посидеть самые унизительные в своей жизни полчаса на неудобном стуле?

— Итак, — Минами наконец заканчивает портить воздух табачным дымом и упирается кулаками в стол. — Двое — за, двое — против, один — воздержался. Но я ещё не голосовал.

— Тогда давай быстрее, — Нагиса зевает, — очень домой хочется.

— Это важное решение, так что спешка неуместна.

— Да чего там решать-то?!

Мечтаю только о том, чтобы эти двое прекратили уже препираться и дали мне возможность спокойно уйти. Это поражение, но пусть оно будет достойным. Я ещё скажу им напоследок несколько слов, которые их, возможно, переубедят. Ну а если они всё же возьмут на это место другого, придётся вскрывать их сервер более сложным и опасным путём. От Кинга я, в любом случае, уже никуда не денусь.

— Я выслушал всех вас, — говорит Ритсу, — и со многим я согласен. На самом деле, согласен со всем, что услышал. Потенциал, талант, отсутствие опыта и нежелание подчиняться… Аояги Сэймей в равной степени наделён всеми этими качествами. Странно было бы полагать, что живой человек может состоять сплошь из одних достоинств. В то же время… — он выпрямляется и медленно обходит стол, заставляя всех сидящих слева по очереди выгибать шеи. — В то же время мы должны взвешивать достоинства и недостатки и выявлять, что весит больше. Для каждой профессии те или иные характеристики будут иметь разный вес.

Минами останавливается за моей спиной, но я продолжаю смотреть прямо — на пустую спинку его стула. Я и так знаю все мимические узоры и наклоны головы Ритсу, и даже могу сказать, что происходит с его лицом в эту минуту.

— Например, пунктуальность, — продолжает Минами. — Мне известно, что Сэймей приходит только туда, куда ему хочется, и только тогда, когда ему нужно. Однако не помню ни одного случая, чтобы он опаздывал на мои занятия. А раз он сейчас сидит перед нами, нет сомнений в том, что эта работа ему очень нужна.

Нагиса качает головой, Нана снова раскрывает под столом мобильный. Кунуги, судя по виду, вообще потерял нить беседы.

— Или, например, послушание, — Минами кладёт руки на спинку моего стула. Даже не чувствуя его ладоней у себя на плечах, могу сказать, что хватка у него тяжёлая. Не крепкая, а именно тяжёлая. — Сэймей любит нарушать правила, это практически его хобби. Но и подчиняться он умеет — тем, кому подчиняться выгодно.

Его длинные пальцы шевелятся, как дождевые черви, задевая мой ворот. Хочется либо панически оглянуться, либо наклониться вперёд, но я заставляю себя слиться со спинкой стула и терпеть.

— И ты, разумеется, права, Нагиса, у нас не театр одного актёра. Но этого можно избежать, если…

— …другие тоже начнут солировать, — негромко заканчиваю я.

— Именно так, — Ритсу нагибается ко мне ближе.

Перебарываю огромное желание отвернуться от вони табака и тревожного запаха одеколона, фантазируя, чем таким крепким он завершит свой спич, чтобы меня выставили отсюда раз и навсегда и как можно быстрее.

— Так каково ваше решение? — сощуривается Чома, похоже, единственный, кто понял, что сейчас на сцене стоял не один актёр, а двое.