Кабинет заседаний всю жизнь называли овальным, а стол для участников — круглым. Причём не только мы, но и учителя. На деле же святая святых Лун представляет собой совсем небольшую комнату без окон и с бордовыми обоями в придачу. Стол, установленный по центру, вовсе не круглый, а самый что ни на есть обычный, старый, с массивными ножками, уже вросшими в паркет. В воздухе стоит запах пыли, ментола и солёной воды.
Из-за плохого освещения пятеро, расположившиеся по периметру, сливаются с хаотичным узором обоев. И даже вечно яркая в своих цветастых топиках Нана теряется в общей безликости.
Обойдя меня, Минами молча садится в дальнем торце стола, сцепив руки в замок. Единственный пустой стул стоит напротив. Прежде чем заговорить, обвожу всех взглядом.
Микадо, оказавшаяся ко мне ближе остальных, взволнованно улыбается. Ритсу с двух сторон украшают Нана и Нагиса. Одна уткнулась в телефон, лишь мельком глянув на меня, другая — в газету, навалившись на стол и подперев щёку кулаком. Её сосед, Кунуги-сан, также скрылся за газетным разворотом, очень напоминая отца за ужином. Слева от меня блестят металлические поручни инвалидного кресла. Сам же Чома-сан спокойно смотрит мне в глаза, сложив морщинистые руки на животе.
— Добрый вечер, — наконец говорю я. — Я — Аояги Сэймей.
Никто даже не реагирует на приветствие, только Нана на миг отрывается от дисплея, чтобы кивнуть.
— Мы знаем, кто вы, молодой человек, — откликается Чома. — Прошу вас садиться.
Стараюсь отодвинуть стул как можно тише. Почему-то кажется, что стоит мне привлечь их внимание, как станет ясно, что не реагируют они на меня не потому, что в моём присутствии нет ничего необычного, а потому что считают меня недостойным находиться здесь.
— Приношу извинения за своих коллег, — продолжает отдуваться за всех Чома. — Все мы немного подавлены внезапной кончиной Хориэ-сана.
Что, вообще-то, не даёт им права вести себя по-свински. Почему мне не рады Ритсу и Нагиса, я понимаю. Но вот что творится с Наной? Неужели обиделась?
— Да… дела, — вздыхает Кунуги, наконец откладывая газету на стол, и становится видно, что читали они с Нагисой одно и то же.
— Эти на проводку валят! — Нагиса кривится и зло щёлкает пальцем по колонке статьи. — Да какая там проводка… Таким параноиком был. Лампочки по всему дому каждые две недели менял, как по расписанию.
— Хватит уже, Саган, — говорит Кунуги, морщась. — Сколько можно? Был человек — и умер. Или и в гробу ему кости перемывать?
После этого атмосфера становится совсем кладбищенской. Никто не смотрит друг на друга, даже Минами вдруг заинтересовался ручкой на столе. Чувствую себя придурком, перепутавшим дома и случайно попавшим на похороны вместо дня рождения.
— Коллеги, — Ритсу садится прямее, собирает морщины на лбу. — Давайте оставим эту тему хотя бы на время и сразу же перейдём к более насущной. На последнем собрании Гомон-сан выдвинула кандидатуру Аояги Сэймея…
— Давайте сразу голосовать, — тянет Нагиса, всё ещё высматривая что-то в развороте газеты. — Я против.
— А? Мы уже голосуем? — Нана испуганно прячет телефон под стол и наклоняется вперёд.
— Коллеги, коллеги, — Чома поднимает ладонь, как будто тут разразились жаркие дебаты, которые ему предстоит перекрикивать. — Пожалуйста, отнеситесь немного серьёзнее к этому вопросу. Перед нами умный, талантливый молодой человек, не имеющий опыта, но очень исполнительный и трудолюбивый. Сегодня нам предстоит решить, станет ли он частью нашего коллектива.
Только сейчас понимаю, почему мне почудился запах солёной воды. Так пахнет туалетная вода Чомы. Только вблизи больше напоминает не очень свежую рыбу.
— Давайте сразу голосовать, — безразлично повторяет Нагиса. Она уже перелистнула страницу газеты и теперь изучает рубрику «юмор».
— Поскольку мы уже ознакомились с личным делом Аояги-куна и даже успели немного обсудить его кандидатуру, — говорит Минами, — лично я не имею ничего против. Можем начинать голосование, однако я бы хотел, чтобы каждый не просто отдал свой голос «за» или «против», но и прокомментировал свой выбор. Вы согласны?
Все выражают согласие раздражённым молчанием. Я и сам понемногу наполняюсь раздражением. Я шёл сюда, чтобы присутствовать на собрании, обсуждать приезд «Белого орла», убежать их в правильности этой идеи. А не сидеть с зашитым ртом, слушая рецензии на самого себя. Уж проголосовать-то можно было и без моего участия.
— Тогда приступим, — решает Минами. — Нагиса, ты хотела…
— Нельзя ли внести коррективы? — внезапно предлагает Кунуги, покосившись на меня и очевидно прочитав на моём лице недовольство. — Раз уж наш кандидат присутствует на собрании, то предлагаю дать слово сначала ему. А то как-то…
— Это невежливо, я согласен, — степенно кивает Чома, будто кто-то с нетерпением ждал именно его мнения.
— Ну хорошо, — говорит Ритсу, глядя уже на меня. — Сэймей, пожалуйста, расскажи…
— Скажите нам, — перебивает Чома, поворачиваясь ко мне, — почему вы думаете, что подходите для этой должности?
Похоже, я был не совсем прав, говоря Микадо, что это не работа, куда нужно слать резюме. Потому что вопрос этот из списка самых типичных на собеседовании. Но с ним у меня проблем не будет. Я уже открываю рот, чтобы спеть что-нибудь избранное из своего репертуара, но Минами решает изменить мою партию:
— Сэймей, лучше расскажи, как тебе вообще пришла в голову мысль войти в Совет и для чего?
Подивиться такой прямолинейности я не успеваю. Никого другого, кажется, вопрос ничуть не смутил. Нагиса тихо, но отчётливо шепчет, что я выскочка, не поднимая глаз от газеты, Микадо заливается уродливым румянцем, остальные спокойно ждут ответа.
Но что отвечать, я не представляю. Будь мы с Ритсу одни, я бы нашёлся, я бы сумел сказать то, что он хочет услышать. Да я наверняка смог бы обработать их по отдельности. Но не всех сразу. Потому что каждый ждёт правильного ответа, а понятия о правильности у всех разные.
Со скоростью купюр в счётной машинке проносятся варианты: один, другой, третий, красивый, безопасный, наглый… Я не могу быть милым и вежливым, мне нельзя быть напористым и грубым, я не имею права выглядеть неуверенным. Наверное, я… должен быть собой? Это и есть новая для меня игра, о которой говорил Ритсу?
— Итак? — поторапливает он, как любил делать на экзаменах, чтобы заставить нервничать ещё сильнее. Это, в свою очередь, заставляет вспомнить, как мне удавалось выбираться живым с этих экзаменов.
— Я хотел попасть сюда давно, — вскидываю голову, расправляя плечи. — Я сожалею о гибели Хориэ-сана, но я рад, что у меня наконец появилась такая возможность.
Нагиса снова что-то шепчет, закрыв лицо ладонью. Нана и Микадо смотрят на меня с одинаковым непониманием.
— Я не собираюсь бросать Систему через несколько лет, как многие другие, — продолжаю я, постепенно набирая уверенность. — Я хочу работать в организации, быть полезным именно здесь, сделать карьеру в конце концов. Да, возможно, опыта у меня нет, но есть большое желание учиться и, как вы сказали, Чома-сан, талант. Хочу применить его в этой сфере — и нигде больше. На прочее растрачиваться не намерен.
Поскольку я решил не быть наглым, приходится себя притормозить.
— Преданность делу — это очень хорошее качество, — философски замечает Чома.
— Как и самонадеянность? — ухмыляется Минами.
— Но юношам в таком возрасте положено быть амбициозными.
— Или заносчивыми?
— Я не заносчив, сенсей, — прерываю я подбор эпитетов. — Просто я объективно оцениваю свои силы и возможности.
— И высоко ли вы их оцениваете? — спрашивает Кунуги.
— Я лучшая Жертва выпуска с самым высоким итоговым баллом. Я управляю сильнейшим Бойцом последних лет. За этот год в боях у меня не было ни одного поражения при шестидесяти трёх победах.
— В том числе и с летальным исходом, — вставляет Ритсу.
— Каждый бой — это риск. Рисковать или нет — решают все его участники. Они знали, на что шли. Это уже не учебные дуэли. Вдобавок к этому, последние два месяца я работал с Наной-сан, я многому научился и был очень полезен. Я знаю уже немало о нашей системе безопасности и могу применить свои знания на этой должности. Так что, Кунуги-сан, мой ответ — да. Я высоко себя ценю. И у меня есть на то причины.
