Изведя целую пачку салфеток и нарыдавшись вволю, Гомон наконец заснула, приткнувшись к моему плечу. Я аккуратно встал, уместил её на диван; Токино бесшумно возник в комнате с пледом в руках и бережно укутал свою Жертву. А потом вышел следом за мной на крохотный балкон, где у нас состоялся не самый приятный разговор.

— Ты должен оставить Микадо в покое, — заявил он безо всяких обиняков, едва закрыв дверь.

Не будь он её Бойцом, я бы, наверное, даже до ответа не снизошёл. Но обострять обстановку было невыгодно, и я решил, пользуясь случаем, вытянуть наши с ним отношения хотя бы до уровня невраждебных.

— Почему?

— Ты мне не нравишься.

— Послушай, Фудзивара-кун, — миролюбиво начал я, глядя ему в глаза, — для Бойца естественно испытывать ревность, если в жизни его Жертвы появляется кто-то другой. Любой на моём месте тебе бы не понравился. Но я вовсе не такой плохой человек, как ты думаешь. Мне дорога Микадо. Я забочусь о ней. Я беспокоюсь о ней. Я…

— Нет, это ты послушай! — остервенело замотал он головой, а потом поднял руку к моему лицу и звонко щёлкнул пальцами.

Ощущение было таким, будто только что ты нёсся на полной скорости по рельсам американской горки, и вдруг тележка перевернулась — и ты ухнул в пропасть. У меня даже дыхание сбилось.

— Оставь свои умения для противников, — хмуро сказал Токино, давая мне отдышаться. — Иначе я расскажу Микадо, что ты пытался на меня воздействовать. А не нравишься ты мне потому, что ты насквозь лживый. Ты постоянно врёшь ей. В тебе нет ничего настоящего. В твоих словах нет ни одного искреннего.

— Откуда ты знаешь, что именно я ей говорю? — я начал злиться не на шутку.

— Она мне всё рассказывает, всегда и обо всём.

— Тогда тебе наверняка известно, что она уже давно мне нравится. И я…

— Лжёшь. Она замечательная девушка. На таких долго не смотрят издали!

Мы поспорили ещё немного, но Токино убедить так и не удалось. Он твёрдо стоял на том, что я всего лишь хочу использовать Гомон в своих целях, и теперь пудрю ей мозги, заодно настраивая её против него самого.

Признаться, к последнему я не стремился — оно вышло само собой. Микадо слишком часто жаловалась мне на то, что Токино не даёт ей и шагу самой ступить. Будучи всего лишь Бойцом, он контролирует всю её жизнь, решая, что лучше съесть, куда интереснее сходить вечером и какое платье купить. Принимая это за опеку и заботу, Микадо каждый раз безропотно соглашается, а все претензии к своему Бойцу потом вываливает мне. Преступлением было бы не воспользоваться таким удачным обстоятельством. К тому же многого от меня и не потребовалось.

Я всего лишь предлагал ей самой выбирать кафе или место для прогулки, одобрял её безвкусный выбор туфель или неровный макияж, соглашался со всеми её нелепыми предложениями. Даже пострелять медведей в тире. И ни разу ни одну из сказанных детских глупостей не назвал ерундой. Понятно же, что, почувствовав сильный контраст, Микадо слегка перетряхнула свои отношения с Бойцом.

В финале нашей беседы я уже просто молчал, а Токино продолжал обвинять меня в том, что благодаря мне Микадо стала капризной, заносчивой и непослушной. Когда мне это окончательно надоело, я решил изобразить Ромео, сделал скорбное лицо и попросил дать мне хотя бы шанс доказать ему, что мои намерения чисты, как утренняя роса. Токино смутился, насупился и, проворчав «Посмотрим», скрылся в комнате.

Перетерпев ночь в жёстком кресле, я принял с утра букет благодарностей за поддержку от Микадо и отправился отсыпаться домой. А вечером созвонился с Наной и узнал, что на этой неделе работа отменяется, потому что школа в трауре.

— Школа в трауре или Совет в панике? — уточнил я.

— Паники нет, — мрачно отрезала Нана. — Просто из-за гибели Хориэ-сана возникли небольшие неудобства.

— Смерть человека теперь называется неудобством?

— Я не так выразилась, — Нана тяжело вздохнула. — Но сейчас самый неудачный момент для потери члена Совета. У нас там, понимаешь… наметился один проект, но в кастрированном составе мы ничего не сможем сделать.

Я с готовностью ждал, что она расскажет ещё что-нибудь про мой «проект», но, увы, продолжения не последовало.

Следующие два дня я висел на телефоне с Микадо. Расспрашивая про её настроение и состояние, я между делом вытягивал и вести из Лун. Оказывается, уже следующим днём Совет собрался, чтобы обсудить кандидатов на внезапно освободившуюся должность. Хоть ни к какому решению они так и не пришли, события развивались настолько стремительно, что я боялся за ними не поспеть. Действовать нужно было быстро и наверняка, так что, пригласив Микадо на обычную парковую прогулку, я вооружился букетом каких-то розовых цветов и отправился к Кинуте.

— Они прекрасны, Сэймей, — сообщает Микадо уже раз в шестой, всей мордашкой зарываясь в огромные лепестки.

Мы сидим в центре парка на неудобных лавочках без спинок друг напротив друга, и мне приходится прилагать немалые усилия, чтобы смотреть на неё.

— Как раз под цвет твоего шарфа, — говорю я, упираясь губами в сплетённые пальцы.

Жест неосознанный. Как будто собственное тело призывает меня заткнуться.

— Ты заметил, да? — положив букет на стол, Микадо накручивает на палец тонкий шёлковый шарфик, судя по всему надетый впервые.

— Новый? Конечно, заметил. Очень красивый, тебе идёт.

Хорошо, что я в своё время натренировался на Рицке. Был у него период, лет в семь-восемь, когда он очень стремился получить моё одобрение по любому поводу. То прибегал показать хорошую отметку в тетради, то хвастался, как сам сегодня вымылся без моей помощи, то подбирал футболку к брюкам по цвету. А мне полагалось восторгаться и хвалить его. Ну, мне-то не жалко — я и хвалил. Так я научился делать бессмысленные комплименты.

— Спасибо. А знаешь, сегодня на собрании мы…

— Давай не будем, — останавливаю её, вопреки сильному любопытству. — Я позвал тебя прогуляться, чтобы ты немного развеялась и перестала думать обо всём этом.

— Хорошо, я попробую.

Микадо садится прямо и укладывает руки на стол, как прилежная ученица, словно и впрямь собирается перестать думать.

— Я немного волнуюсь, так что ты не перебивай, ладно?

Она послушно кивает, как игрушечная собака на бардачке автомобиля.

— Микадо, мы с тобой знакомы всего полтора месяца, но за это недолгое время я успел понять, что ты за человек.

— А… — Гомон с притворным испугом зажимает себе рот ладонью.

— Ты очень умная и привлекательная девушка. С тобой весело и интересно. С тобой я могу быть собой и говорить о чём угодно, и ты прекрасно меня понимаешь. Мы ведь так похожи, у нас много общего. Вдобавок недавно я узнал, что ты к тому же ещё и очень добрая, умеешь сострадать и переживать за другого. Я уверен, что ни один член Совета не расстроился так из-за Хориэ-сана, как ты. Это очень редкое и ценное качество.

Я ненадолго прерываюсь, чтобы посмотреть на её реакцию. В её взгляде просыпается любопытство. Незаметно вздыхаю, чувствуя себя невероятно глупо.

— Микадо, я… Я думаю, что люблю тебя.

Ну вот и всё. Будь на месте Гомон человек, которого я бы мог назвать вменяемым, я бы давно захотел залезть под лавку и засыпаться листвой со стыда. Но напротив меня сидит растроганная бестолковая девчонка.

Микадо медленно опускает руки, хлопая влажными ресницами.

— Я… я…

Можешь не продолжать. Не знаешь, что сказать, — это я и сам вижу.

— Сэймей, это так…

— Быстро, понимаю.

— Неожиданно, но…

— Извини, я не хотел ставить тебя в неловкое положение. Но я должен был это сказать, потому что не мог больше молчать.

Я наклоняюсь к ней ближе, заставляю себя коснуться её запястья. Микадо вытирает слезу со щеки.

— Спасибо, — наконец шепчет она. — Я и подумать не могла, что когда-нибудь услышу такое от тебя. Я… ты тоже мне…

— Если ты не чувствуешь того же, то ничего страшного, просто скажи. Мы ведь можем быть просто друзьями.