Микадо ожидаемо трактует так, как ей больше нравится. Улыбнувшись — по её мнению — загадочно, марширует двумя пальцами по шершавому сиденью лавки, спотыкается о мой мизинец и устраивает горячую влажную ладонь у меня на запястье. Стараясь не думать о том, как это противно, терплю секунд пять для приличия и сворачиваю шею бутылке с водой, чтобы промочить горло. Благо, для этого мне нужны обе руки.
— Когда следующее собрание? — спрашиваю я, незаметно проливая немного воды в ладонь, чтобы смыть чужую липкость.
— В четверг.
— Хорошо. Сделай для меня кое-что, Микадо. Постарайся поговорить с Кунуги-сенсеем с глазу на глаз до четверга.
— Зачем? Ты хочешь, чтобы я снова говорила про показательные дуэли?
— Немного не об этом. Он твой наставник, попроси поддержать тебя. Скажи ему всё то, что говорила мне. Расскажи, как тебя расстраивает несерьёзное отношение других. Скажи о своём желании сделать нечто стоящее и полезное. Ну и под конец не забудь упомянуть о том, что будешь ему за это очень благодарна.
— Я должна врать?
— Это не будет ложью, Микадо. Он рассчитывает на тебя и доверяет, иначе бы не порекомендовал в Совет. Он ждёт, что в случае разногласий ты будешь на его стороне. Просто дай ему понять, что ожидаешь взаимности. В конце концов, сделать тебя полноценным членом Совета и в его интересах. Тот, кто не пользуется авторитетом у остальных, не слишком надёжный союзник.
Гомон спускает ноги с лавки и какое-то время задумчиво жуёт прядь волос. Я не тороплю процесс осмысления.
— Это всё так сложно, Сэймей. Я поняла, зачем это нужно, но не уверена, что смогу.
— У тебя всё получится, верь мне. Просто подойди к нему и искренне расскажи о том, что тебя беспокоит. А остальное он сделает сам. И если ты ему действительно важна, уже в четверг тех, кто голосует «за», будет трое.
— Хорошо, я попробую, — Гомон глубоко вздыхает, будто сбрасывая с себя груз, и тут же веселеет. — Ну что? О чём теперь поговорим?
— Давай лучше помолчим, — усмехаюсь я. — Мне нравится слушать звуки океана: шелест волн, ветер, крики чаек… Когда я бывал здесь в детстве, я любил так же сидеть на лавочке в тишине, смотреть на воду и слушать. Попробуй, очень умиротворяет.
— Ну ладно, — соглашается Микадо после секундного колебания. — Давай молчать и слушать. Я думаю, мне тоже это понравится.
Чайки, волны, проходящие мимо люди, собаки… я хоть рыб готов слушать, лишь бы не очередные повести о Токино. Но вместе с тем, я и не соврал. Пока Рицка не родился, мы с отцом часто ездили в Йокогаму — они тогда плотно сотрудничали с какой-то местной отделочной компанией.
Инициатором наших совместных поездок почти всегда выступала мама, ставя отцу в упрёк его плотный график, из-за которого ему некогда пообщаться с сыном. А я ещё был не в том возрасте, по мнению отца, чтобы со мной можно было хоть как-то общаться. Поэтому мы приезжали на Минатомирай, за двадцать минут доходили до этих лавочек, отец покупал мне мороженое или горячий шоколад, и мы усаживались на берегу. Скучающий я — на одном конце лавки, отец, спрятавшийся за газетой, — на другом.
Я боялся отвлекать его от чтения или дёргать по пустякам, поэтому терпеливо ждал, пока газета закончится и мы наконец сможем вернуться домой. Мороженое быстро съедалось, никаких развлечений поблизости не находилось, и я научился развлекать себя сам, слушая шум волн и визг чаек и воображая, что это играет необычная музыка. И чтобы её понять, нужно поймать в сочетании окружающих звуков определённый ритм. Вот и я ловил по полтора-два часа, изо всех сил напрягая уши. Иной раз отлавливал столько, что потом в метро находил звук барабанов в стуке колёс.
Интересно, слышит ли Микадо нечто подобное? Она ведь Жертва. А мне Соби однажды рассказал кое-что интересное относительно моего музыкального слуха. Оказывается, слух Жертвы реагирует на некоторые ритмы, созвучные ритмам заклинаний. И неважно, откуда они взялись. Нам о таком в школе не говорили, это Соби от Ритсу услышал.
Я в это не верил, пока недавно меня не занесло в парк в одиночестве. Я шёл по узкой аллее, вокруг никого не было. По верхушкам деревьев скакал ветер, перелетая с одного на другое. И вдруг в шелестящих наплывах я отчётливо услышал одно из заклинаний Соби, которое тот применял ещё в поединке с Ruthless — там говорилось что-то про сплетённые руки. Это была самая первая наша битва, поэтому она так хорошо мне запомнилась. Я остановился, как следует прислушался. И много чего ещё наловил.
Сейчас я, как и в детстве, тоже слышу в звуках океана ритм заклинаний. Но это не Соби, нет. Соби — это лес, величественный и спокойный. Его голос, подобно наплыву ветра, звучит негромко, но твёрдо, постепенно разгоняясь и набирая силу, обволакивая листок за листком, скользя по кривым ветвям, пронзая паутину. И рассыпается шелестящим куполом, покрывая всё пространство, куда хватает взора. Оседает к ногам с последним словом и зарывается в мягкий мох.
А то, что я слышу в эту минуту… Это тоже похоже на бойцовский ритм, но далеко не Соби. Такие заклинания произносит чей-то другой голос. Рваные цикличные фразы, тягучие слова с нажимом, аллитерация. И пронзительные крики чаек — как точечные острые плевки финальных слогов. Я даже почти слышу этот голос, различаю интонации… И так ухожу в себя, что почти пугаюсь, когда в темноте век вдруг мелькает что-то чёрное и длинное, как плеть. Взметнувшись, хлещет меня по лицу, я вздрагиваю и открываю глаза.
Всего лишь задремал, разморившись на жаре. А Микадо уже спит, свернувшись клубком и положив ладони под голову. Кончики длинных волос подметают асфальт. Волны вальяжно плещутся, напоминая о странном полусне-полувидении.
Умываюсь остатками тёплой воды, чтобы не разделить участь Гомон на другом конце лавки и, прежде чем будить её и отправляться домой, достаю телефон. Лучше, конечно, такие вещи в sms не писать, но говорить тоже опасно. Открываю контакт «В», набиваю всего три слова: «Хориэ. Завтра. Приказ». Жму на отправку. И ни секунды не сомневаюсь, что он поймёт меня правильно и сделает всё как нужно.
====== Глава 43 ======
Лифт с тихим гудением ползёт на десятый этаж. Очень медленно ползёт, чтобы охрана вволю налюбовалась на тебя через красные зрачки камер по углам, а все едущие в лифте успели наглядеться на стены и почувствовать себя неловко. Однако моих сегодняшних соседей по металлической коробке не способно смутить ничто.
Минами облокотился о поручень, сложив руки за спиной, и ухмыляется чему-то своему. Микадо смотрит на меня ободряюще, но то и дело роняет улыбку, вспоминая о минувших событиях. А началось всё с её истерики в четверг.
Вообще-то, я ждал звонка от Соби, и немного раньше. Но моё трёхсловное sms было последним нашим контактом на тот момент. Я даже не знал, выполнен мой приказ или нет — он предпочёл держать меня в полном неведении. А вечером четверга позвонила Гомон, рыдая в трубку.
Несчастный случай при пожаре, возникшем из-за непотушенной сигареты — вот и всё, что сообщила районная газета. Остальную прессу уснувший в кровати курильщик не заинтересовал.
В четверг Совет провёл собрание в неполном составе, не подозревая о том, что случилось накануне вечером. Новость дошла до них уже после того, как они разъехались по домам. Последней в этой драматической цепочке оказалась Гомон, тут же позвонившая мне.
Разумеется, я всё бросил, подорвался и, несмотря на поздний час, понёсся к ней. Хотя бросать особо было нечего, если учесть, что в мои задачи входило успеть утешить её до того, как это сделает Токино. Утешение состоялось на маленьком кожаном диване съёмной квартиры, где я побывал впервые. Сидя рядом и протягивая одну салфетку за другой, я не мог взять в толк, с чего бы Микадо так убиваться по коллеге, с которым она почти не общалась.
Токино же в это время бестолково слонялся из угла в угол, пытался выяснить у Гомон, не хочется ли ей сейчас сладкого или погулять. Наконец осознав свою беспомощность, принялся носить ей чай, чашку за чашкой. Микадо не сделала ни глотка, так что совсем скоро на столике перед нами развернулась настоящая чайная выставка. После шестой чашки мне пришлось попросить убрать с глаз долой этот ресторан, пока у столика не подломились ножки.
