Трясу головой и возвращаюсь к еде. И правда, что происходит? Что со мной творится-то? Ну, подумаешь, какой-то наглый Боец. Да половине школы хочется иногда встать и уйти с урока, особенно когда слышишь про себя что-то неприятное. Бойцам наверняка нелестно слушать о том, что они обязаны принадлежать и подчиняться своим хозяевам и что они — вообще вещи. Только вот странно: этот парень смылся, когда Такада в роли мебели Жертв представлял. И ещё он с Ритсу-сенсеем знается. Пока картинка не складывается.
Только мне удаётся вернуться мыслями к куску рыбы, которую плохо прожарили сегодня, двери распахиваются и в столовую чуть ли не врывается Такада-сенсей. Он останавливается, оглядывает всех учеников, игнорируя всеобщее удивление, и целеустремленно пробирается между столиков к тому парню. Сейчас что-то будет. Я на всякий случай откладываю палочки.
— Не желаете ли объясниться? — очень зло спрашивает Такада, остановившись у его столика. Но парень даже не поднимает головы. Спокойно делает глоток чая и ставит чашку на место. — Вы не сможете игнорировать меня вечно!
Он наконец поднимает взгляд на Такаду. Холодный, равнодушный взгляд. Мы сидим всего в двух столах от них, и мне очень хорошо видно его лицо.
— Я и не думал вас игнорировать. Всего лишь размышлял: какие именно объяснения вы хотите от меня получить?
У него ровный негромкий голос. Глубокий, насыщенный. Вроде бы кажется, что безэмоциональный, но мне удаётся различить несколько совершенно разных крохотных оттенков.
— Я хочу получить ответ, — с расстановкой продолжает Такада, явно теряя терпение. — С какой стати вы решили, что можете просто взять и уйти с моей лекции без разрешения? За все двадцать лет, что я здесь преподаю, никто — слышите? — никто не позволял себе подобной наглости!
— Позвольте встречный вопрос, — парень откидывается на стуле, чтобы было удобнее смотреть на Такаду. Но даже и не думает подниматься! — Все эти двадцать лет вы читаете ученикам одни и те же лекции? Их содержание не меняется?
— Разумеется, нет, — Такада немного теряется и потому сбавляет тон. — У меня постоянная программа. Хотите сказать, что она скучна или недостойна ваших ушей? — напоследок он не забывает криво усмехнуться.
— Нет, я хочу сказать, что она неимоверно глупа.
Тут уже Мимуро не выдерживает и поворачивается всем корпусом. Впрочем, можно не таиться: все в столовой уже позабыли про обед и смотрят только на них в гробовой тишине.
— Да как вы…
— Первое правило бойцовского устава — защищать, оберегать и не причинять вреда своей Жертве. Сегодня же вы учили тридцать человек, как подставить свою Жертву в бою и обезопасить себя. Вы учите Бойцов обходить самые главные правила. Это непозволительно для сенсея. И вдобавок, непорядочно, учитывая, что делали вы это из-за бойцовской солидарности.
Всё это он произносит ровно и даже тихо. Но при этом его глаза, которые он не отрывает от Такады, темнеют, а пальцы стискивают кружку всё крепче. И тут я понимаю: да он же просто в ярости! Но отменно, прекрасно себя контролирует. Вот это проявление эмоций при железной выдержке. Бесподобно…
А вот Такада сдерживаться уже не может. Сжимает кулаки, раздувает ноздри и очень быстро краснеет.
— Я этого так не оставлю! За вашу наглость вы должны быть наказаны! Я немедленно отправлюсь к вашему сенсею.
Я усмехаюсь. Если его сенсей Ритсу, то Такада зря прогуляется. Только наживёт себе неприятностей в лице директора.
— Разумеется. Это ваше право как учителя.
Вот теперь он склоняет голову. Правда, жест этот, скорее, издевательский.
Такада собирается ещё что-то сказать, но, к счастью, берёт себя в руки и, стараясь не растерять остатки гордости, разворачивается и выходит из столовой. А этот парень перелистывает блокнот и вновь спокойно отворачивается к окну. Все ученики постепенно возвращаются к прерванному обеду, перешёптываясь и косясь на него. Я тоже смотрю, не отрываясь, и не понимаю, почему всё никак не могу отвести глаз. Этот парень меня как будто гипнотизирует.
— Ну как?
От весёлого голоса над ухом я аж вздрагиваю. Ямато сидит рядом и смотрит на меня с лукавым азартом, затем кивком приветствует Мимуро.
— Что «как»? — палочки снова в руках, я прицеливаюсь к листу салата.
— Коя сказала, он и на уроке выступил. Собрал вещи и просто ушёл, да?
— Да, — я дёргаю плечом. Почему мы это обсуждаем?
Ямато наклоняется ко мне ближе… и тут я получаю ответы на все свои вопросы.
— Это он.
— Кто?
— Тот Боец, о котором я тебе говорила, — она хитро подмигивает и отстраняется. — О, Маэда-кун, я забыла салфетки! Ты не поделишься? — Ямато замечает мой недоумённый взгляд и, вновь понизив голос, кивает: — Да, это он, — а потом опять переключается на Мимуро.
Уже не вслушиваясь в их болтовню, поворачиваю голову и снова смотрю на него. Долго, внимательно, почти не моргая. Успеваю как следует рассмотреть и его лицо, и прядь светлых длинных волос, кончики которой падают на страницу, и он то и дело заправляет её за ухо, и его прямую спину, и тонкие пальцы, которые быстро выводят ручкой иероглифы, и задумчивую полуулыбку, и изящную оправу очков…
Кажется, Мимуро что-то говорит мне, склонившись через стол. Кажется, Ямато над чем-то смеётся. Кажется, кто-то здоровается, проходя мимо нас. Я не слышу и не вижу никого, кроме единственного человека в столовой. На меня напало странное, но приятное оцепенение, ленивое и тягучее. Когда не хочется ни двигаться, ни говорить, и ты просто сидишь, не шелохнувшись, и смотришь на что-то, что всецело завладело твоим вниманием. Но почему так? Почему я уже несколько минут сижу и пялюсь на одного-единственного парня?
И ответ отыскивается мгновенно. Такой короткий и простой. До того элементарный, что странно, как я раньше не понял. Это просто… он. Это — он. Я не знаю, кем является этот парень — мне всё равно. Не думаю о том, что, возможно, на нём уже чьё-то Имя — почему-то в эту минуту я уверен, что это не так. Да нет. Я просто знаю, что это не так. У него нет Имени. У него, возможно, и Жертвы нет. А если даже и есть, мне плевать. Это уже неважно, так как означает лишь, что никакая она ему на самом деле не Жертва. Потому что это — он.
====== Глава 6 ======
— Ммм… — впервые на памяти Мимуро так красноречиво комментирует очередную мою гениальную идею.
Мы вышли из столовой, из которой несколько минут назад, как только меня отвлекли, незаметно исчез этот парень, и теперь идём на следующий урок — психологию личности.
Впрочем, мнение Мимуро по этому вопросу меня не слишком-то волнует — для себя я уже всё решил. Да, понимаю, что от моего решения мало что изменится, но сделать какие-либо телодвижения необходимо уже сегодня.
— Сэймей, не рубил бы ты с плеча, — осторожно говорит Мимуро, когда пауза уже затягивается.
— Я ничего не рублю — просто хочу выяснить. Я должен знать.
— Тебе не кажется это… странным? Ещё вчера ты даже не знал о его существовании, а сегодня, увидев его, уходишь в себя так, что не дозваться, рыбу мимо рта проносишь и повторяешь, что должен выяснить, кто он.
Эх, Мимуро, тебя бы в мою шкуру хоть секунд на десять… Ты бы понял. Нет, не так. Ты бы почувствовал.
Я не отвечаю, всё равно сейчас не смогу ничего до него донести. В неуютном молчании подходим к аудитории. До звонка ещё минут пять, и в коридоре пока кучкуются ученики, среди которых я вижу Гинку и Кинку, видимо, провожающего её на урок. И тут меня озаряет. Вот, вот к кому нужно было сразу идти! А я, конечно, тот ещё дурак: у Ямато спрашивал, у Мимуро… Им-то откуда знать? Вот Sleepless — другое дело. Если этот парень действительно ученик Ритсу-сенсея, то Кинка наверняка должен его знать — они же сами под патронажем Минами.
Уже делаю шаг к ним, как вдруг приходит озарение номер два. Отлично. И как я теперь к ним подойду после того, что было в пятницу? Гинка теперь наверняка даже стоять со мной рядом не захочет, не то что помогать. А больше пойти действительно не к кому. Не спрашивать же у каждого встречного Бойца, не знаком ли он с таким-то и таким-то парнем? А из тех, кого я знаю, у Ритсу больше никто и не учится — только Гинка с Кинкой. И, что самое обидное, Чияко тоже бесполезно пытать. По крайней мере, до тех пор, пока не выясню хотя бы как его имя.
