А вот это уже интересно.

— Дай угадаю, — я сощуриваюсь, — а ты сын какого-нибудь учителя или, скорее, завуча.

Его лицо моментально вытягивается, Ханако с Рафу переглядываются.

— Как ты узнал?

— Говорю же: угадал.

— Врёшь.

— Вот ещё. Перед уроком ты сказал, что слышал разговор учительницы с директрисой. Вряд ли бы они стали обсуждать ученика в коридоре или классе. Значит, в это время ты был в директорском кабинете или в учительской. Журнал принесла Учияма-сенсей — за ним ты заходить не мог. Так или иначе, если даже у тебя был повод зайти в учительскую, они не прекратили разговор — значит, обсуждать кого-то при тебе обычное дело. Я знаю директрису, я ведь учился здесь в начальной школе, она бы не позволила себе говорить об ученике при ком-то постороннем. Выходит, ты таковым не являешься. И ты видел мой табель, который хранится в моём личном деле там же. Ты бы не стал пробираться в учительскую тайком, только чтобы на него взглянуть. Значит, твоё присутствие никого не смущало. Ну и ты сам сейчас сказал, что вы местные заучки. Будь вы обычными учениками, общались бы вон с теми ботаниками и сидели бы на первых партах или на последних. Но у вас лучшие места во всём классе после Такахаси, которого я отсюда выжил. То, что вы сидели рядом с ним и ходите обособленной группкой, выдаёт в вас некую местную элиту. А этого бы не было, да и сам Такахаси посадил бы возле себя своих друзей, а не вас, не будь вы полезными людьми. А полезным в такой школе можно быть, только будучи чьим-нибудь близким родственником. Скорее ребёнком. И скорее завуча — ведь учителя не имеют в школе власти, кроме как по своему предмету. Итак, я что-то упустил? Или где-то ошибся?

То, что я сижу, а они стоят, не мешает им смотреть на меня снизу вверх. Проходит несколько секунд, прежде чем Амида наконец закрывает рот и трясёт головой.

— Ух ты… Впечатляет. Ты случайно не из американской разведки?

— Нет, просто умею наблюдать и анализировать, — и, ухмыльнувшись, добавляю: — Хобби такое.

— Полезное хобби, — Амида оценивающе прищуривается, практически копируя моё выражение лица. Мы друг друга поняли.

Как ни странно, моя теория подтверждается и на примере самых обычных людей самой обычной школы. Нет любви, нет дружбы — есть только выгодные партнёрские отношения. Самые надёжные, самые прочные и самые удобные. Без обязательств, без разборок и без обид. Гармония в чистом виде. А кто убеждает себя в обратном, тот лишён самодостаточности и занимается самообманом.

После ещё трёх уроков мои новые знакомые провожают меня в столовую, несмотря на то что располагается она ровно там же, где и в корпусе начальной школы. Здесь мы садимся за один стол — и это выходит как само собой разумеющееся, хотя никто никого не приглашал и никто ни у кого разрешения не спрашивал. Они принимаются пытать меня вопросами о прежней школе, я незаметно перевожу разговор на другие темы, поскольку не настроен что-то выдумывать. За неполный час им удаётся рассказать о себе довольно много и тем самым сложить моё о них впечатление.

Все из хороших семей, отличники, у каждого есть внеклассные кружки или более-менее увлекательные хобби, предсказуемо не связанные со спортом. Вдобавок не дураки и не раздражают — что для меня является решающими факторами при выборе круга общения. По завершении учебного дня мы прощаемся у входа на тёплой ноте, они идут к воротам, а я — за Рицкой.

Подводя итоги… Всё вполне терпимо и не так ужасно, как рисовалось с утра. В коллектив я, можно сказать, влился, и без особых усилий. К концу дня начал отлавливать девичьи шепотки за спиной. Что я странный — это уже затёртый штамп. А вот то, что милый и симпатичный… Нет, такое слышал впервые. Ну ладно, не впервые. Слышал о себе, что красивый. Аж два раза. Но от Агацумы не считается — у него же альтернативная логика, а как следствие, и вкус. Эти девицы ещё и Ушки мои обсуждали, как я понял. Не расслышал, правда, но о чём ещё можно сказать: «такие хорошенькие»? В нашем классе, кстати, ни одного Безухого нет — все такие приличные и правильные…

С учителями вроде бы тоже контакт налажен, по крайней мере с теми, с которыми сегодня встречался. Только один учитель, по химии, строгий старик, хоть и адекватный. Остальные трое, не считая Учиямы-сенсей, просто толковые и относятся к своим предметам без фанатизма.

Возвращаясь из школы вместе с Рицкой, которому пришлось ждать меня почти два часа, вместо того чтобы за пятнадцать минут самому дойти до дома, предлагаю сверить наши расписания и ждать друг друга только в том случае, если количество уроков совпадает. Пусть у него урок идёт сорок пять минут, а у меня — пятьдесят, ждать меня меньше получаса — это всё-таки не два. При беглой сверке выясняется, что только в пятницу у нас с ним по четыре урока, да во вторник он задерживается в классе на дежурство. Но в итоге Рицка вынужден согласиться хотя бы на такой вариант.

Когда постоянно вызываешь пары на битвы сам, поневоле привыкаешь чувствовать себя хозяином положения. Сам выбираешь и удобное время, и подходящее, уже проверенное место. После сражения с Lightless у реки я тестировал и другие локации: заброшенные стройки пригорода — благо живём мы на окраине Токио, — безлюдные ночные заводы, даже спортивные площадки. Но в мыслях раз за разом возвращался к уютному мосту, под которым мы прятались от дождя, журчанию воды и прячущей берег от посторонних глаз насыпи. Да и от дома это совсем близко — Соби не прогадал. Так что последние поединки я стал назначать именно там.

Откровенно говоря, системная дуэль считается мероприятием, в котором заинтересованы обе пары, имеющие — кто бы кого ни вызвал — равные привилегии в переговорах о месте и времени встречи. Но я научился бросать вызов так, чтобы у противников не было шанса навязать мне свои условия. Обычно всё проходит по одному и тому же сценарию. Я набираю номер Жертвы, представляюсь и, не дожидаясь ответных реплик, предлагаю сражение у реки следующим вечером в максимально поздний час, чтобы она не могла отговориться тем, что работает или учится. Жертва на том конце провода, разумеется, на автомате отвечает, что вызов принят. После чего я быстро, но вежливо прощаюсь и нажимаю отбой, пока фраза не продолжилась предсказуемым «но…». И на этом всё. Перезванивать мне, чтобы скорректировать время или место встречи, никому гордость не позволяет, как и просто не прийти на битву. Таким образом, противник является в удобное мне время на берег реки, где его уже ждём мы, чтобы не давать возможности осмотреться.

Хотя и без этого преимущества мы бы одерживали одну победу за другой: Соби почти не использует подручные средства для атаки или защиты — предпочитает бить одними словами. Как-то раз я его спросил, почему так. Он ответил, что пусть берег мы хорошо изучили, но рано или поздно нам придётся биться в новом месте, где фора будет уже у соперника. Так что лучше не привыкать к тому, что под рукой всегда есть удобные камни или арматура.

К концу сентября к списку наших побед добавляются ещё четыре — и все противники, конечно, подопечные Минами. И я уже настолько привык к этому однообразному конвейеру, отправляющему на свалку одну пару за другой, что вызов нам становится для меня неприятной неожиданностью.

Звонок настигает меня прямо в школе, к счастью уже после уроков. Мы с Амидой-куном и остальными идём от выхода к воротам, обсуждая результаты последнего теста по химии, который я чуть не запорол, когда телефон в кармане принимается назойливо жужжать. Поскольку иных звонков, кроме как от Соби или Хироши, я не жду, несколько секунд с удивлением вглядываюсь в незнакомый номер. Прежде чем ответить, торопливо прощаюсь с одноклассниками и поворачиваю в противоположную сторону.

— Слушаю.

— Beloved?

Мужской голос, низкий и немного ленивый. Уже по одному слову могу определить, что этого человека я не знаю и что он явно уже не ученик «Семи Лун».

— Да, это я, — хочу спросить, кто это, но собеседник меня опережает: