— Минут пять. Ты в дверь стучал, я открыл, ты ввалился в комнату и почти вырубился. Только бормотал что-то про Бойца, как в бреду.

— Что у трезвого на уме… — шепчу я себе под нос.

— Ладно, неважно. Так что случилось?

В двух словах рассказываю ему всё как есть. Хироши врать смысла нет, иначе зачем бы я обратился за помощью к нему, а не в лазарет?

— Они в соседнем крыле живут вроде, да? — спрашивает он, когда я смолкаю. — Саки, не помнишь комнату?

— По-моему, двадцатая.

— Двадцатая… — Хироши встаёт и вынимает из ящика тумбочки аптечку. — Ладно, я пойду посмотрю, как там она, а ты…

— Нет, я тоже пойду.

Цепляясь за покрывало, я, как ни странно, довольно быстро поднимаюсь на ноги и, пошатываясь, подхожу к нему. Хироши недовольно качает головой.

— Сэй, ты бы себя видел.

— В зеркало у себя посмотрю.

— Ну, раз остришь, значит, с тобой всё нормально. Идём тогда что ли?

Выходим из комнаты и двигаемся по коридору в соседнее крыло: Хироши на шаг впереди и то и дело оборачивается, чтобы проверить, плетусь ли я ещё за ним. Мне бы по-хорошему, конечно, к себе нужно. Упасть в кровать и не вставать до утра. Но необходимо лично проконтролировать, чтобы с Айко всё было нормально, а Рока не вздумал никому ничего трепать.

Я жду, что по дороге успею получить нагоняй от Хироши, но он, как ни странно, не произносит ни слова. Наверное, злится на меня за легкомыслие или за то, что с постели поднял и втянул в дело, которое его совершенно не касается. Вообще-то у нас в школе существует неписаный закон: пары сами разбираются между собой и с другими парами, никого в свои дела вовлекать не принято. Поэтому то, что я помогаю Хироши с Саки, мягко говоря, порицается теми, кто об этом знает. А то, что Хироши сейчас делает для меня, тоже не особенно хорошо.

Тут почти как на войне. Если влез в отношения чужих Бойца и Жертвы или если заступился за одну пару перед другой — это крест на всю жизнь, его до конца школы тащить придётся. Потому что ты нейтрален, только пока ни во что не ввязываешься. Как только отомстил за «дружков», автоматически к этим дружкам и причисляешься. Даже если вы на самом деле не дружили, а ты просто решил благородный жест сделать. Всё равно тебя назовут «с ними», а их враги автоматом станут и твоими врагами. Обратная сторона медали — получаешь компанию, товарищей и какую-никакую защиту в лице друзей пары, за которую заступился. И тут уже решающее значение имеет то, чья тусовка больше и сильнее. Поэтому новички никуда не суются и сразу начинают изучать местную расстановку сил, чтобы выбрать компанию, в которой стоит в итоге закрепиться.

Поскольку мы с Хироши сразу спелись, а человек он здесь влиятельный, я получил доступ в его компанию. Но остальные мне не очень понравились. То есть как — не понравились? Нормальные ребята вроде бы, но для меня интереса не представляют. Поэтому вместо них я начал общаться с куда более любопытными или полезными парами: с Зеро, которые просто сами по себе; со Sleepless, потому что я однажды по глупости за Гинку заступился и стайку девчонок от неё отогнал, а она на меня запала; ну и с вечно одиноким Маэда — единственным, с кем нормально потрепаться можно. Тусовка Хироши, ясное дело, моего перебежничества не одобрила, тонко намекнув самому Хироши, что человек я странный и ненадёжный и что они ему вообще бойкот объявить могут — ведь это он меня привёл. На что Хироши только посмеялся и сказал, что пусть объявляют — им же хуже. Где они тогда будут себе всякие телефоны-плееры-винчестеры доставать? И кто тогда будет отгонять от них местную «банду», в которую, кстати, входят Ruthless и Careless? Его приятели побурчали ещё немного и успокоились и меня больше не доставали, в виде исключения. Но с тех пор смотрят косо и не очень-то жалуют. Так что я и здесь успел отличиться.

Поначалу мне такой «военный режим» казался очень странным, но вскоре я понял, что по-иному и быть не могло. «Семь Лун» — это не просто обычная школа. Все мы здесь, можно сказать, воины. Значит, либо сражаемся друг с другом и соперничаем, либо объединяемся в коалиции, чтобы помогать. Личные разногласия и обиды моментально перекидываются на Систему, почти каждый день кто-то вызывает кого-то, чтобы сразиться на полигоне. Но если в обычной школе можно просто подраться и выяснить отношения на кулаках, то здесь каждый твой проигрыш или победа — не только решение споров с противниками, но и приобретение своеобразного статуса, который не покинет тебя, едва ты выйдешь за порог школы, а сохранится до конца системной жизни, пока тебя не убьют или пока не оставишь Систему навсегда. Уже сейчас мы занимаем и укрепляем свои позиции в системной иерархии за пределами школы, всё начинается отсюда. Именно здесь тебя назовут лучшей Жертвой или Бойцом или навсегда повесят ярлык неудачника и слабака, сорвать который потом будет очень и очень сложно.

Но и это ещё не всё. Учебники изобилуют основами ведения боёв и теоретическим материалом, на тренировках битвы проходят по всем правилам и под тщательным контролем сенсеев. Но в реальной жизни всё не так. Настоящий бой никогда не сравнится с тренировочным, а набираться опыта до выпуска где-то нужно. Полигон даёт отличную иллюзию ведения боя в реальных условиях — хотя бы так! — поэтому тебе всегда нужны соперники для самостоятельных тренировок. Вызывать пару за парой глупо. Во-первых, можно серьёзно пострадать, во-вторых, моментально наживёшь себе врагов в лице всей школы. Поэтому тренируются у нас тоже группками приятелей из своей компании, которых в любой момент можно остановить, с которыми можно посоветоваться, которым можешь помочь сам. Это как решать задачки вместе с кем-то на перемене. Поэтому иметь «своих» людей необходимо, и именно поэтому вся школа делится на две большие группировки и несколько компаний поменьше. Я прикрепился к Хироши, и мне пока этого хватает с головой.

— Ну что, здесь? — Хироши останавливается напротив двух соседствующих дверей: «20F» и «20S». — Как думаешь, он её к ней отнёс или к себе?

— Без понятия. К ней, наверное.

Я стучусь в «20S», и дверь распахивается сразу же. На пороге хмурый и уже изрядно перепачканный в крови Рока, бледный, как покойник.

— Почему так долго?

— Как вышло, — роняю я и вхожу в комнату. Хироши ступает следом, и Рока кривится, увидев его.

— А этот что тут делает?

— Могу уйти, если помощь уже не нужна.

Быстро кошусь на него: ага, сейчас Рока скажет что-то вроде «ну и вали», потащит Айко в лазарет, и мне крышка. Но Рока, кажется, слишком напуган, чтобы огрызаться.

— Ладно, — он закрывает дверь и щёлкает задвижкой. — Ты это… Лечи её быстрей. Сделай там… всё, что нужно.

Не очень-то вежливо, учитывая, что Friendless тут совершенно ни при чём, однако Хироши без лишних слов подходит к Айко, лежащей на кровати без сознания, садится рядом и ставит аптечку на колени. Задирает ей топик и морщится.

— Рана глубокая, шить придётся.

— Ей там ничего не пропороло? — вполголоса интересуюсь я у его затылка.

— Нет. Если бы её задело сильно или ещё что, знаешь, как бы тут кровища сейчас хлестала?

Привычными отточенными движениями Хироши достаёт нить, вдевает в иглу и, щедро полив живот Айко антисептиком, принимается шить. Я отхожу подальше, чтобы не смотреть на это кровавое месиво, а Рока наоборот подсаживается в изголовье кровати и берёт Айко за руку. Несколько минут проходят в молчании.

Пока Хироши орудует иглой, я всё смотрю на Careless и понимаю, что во мне пробуждаются нотки зависти. Они мне совершенно не нравятся, оба. Надменная сучка Жертва и её тупой амбал Боец — вместе смотрятся комично, как принцесса и её телохранитель. И Ушки вряд ли подарили друг другу. Но если смотреть, как трогательно Рока держит её за руку, если вспомнить, как он плакал там, на полигоне, прижимая к себе хрупкое тело, понимаешь, что они действительно пара. Какими бы разными они ни были, они вместе. Сейчас это ощущается особенно остро. А ещё не менее остро чувствуется, что, помимо злости на меня, Рока испытывает и вину. Как-никак пропустил атаку, позволил серьёзно ранить свою Жертву. Хотелось бы, чтобы и у меня был Боец, который будет так же сходить с ума, когда меня сжирают оковы, и смотреть взглядом побитой собаки, когда я буду приходить в себя после проигрыша. Да нет, что я говорю! Никаких проигрышей у меня не будет. Я буду только побеждать — и точка. Едва у меня появится настоящий, мой Боец, Beloved не проиграют ни разу, голову кладу на отсечение.