Рывком достаю мобильный из кармана и не глядя подношу к уху.

— Слушаю.

— Сэймей…

И всё. Почти полминуты мы молчим.

Это невероятно, но я практически чувствую, как что-то тёплое и лёгкое вплывает мне прямо в ухо, к которому я изо всех сил прижимаю трубку, заполняет голову и плавно разливается по всему телу. Руки и ноги моментально слабеют, стакан с чаем опасно наклоняется. Но мне так тепло, так вяло и приятно, что плевать я хотел, если сейчас на полу окажется лужа.

В динамике слышно только тяжёлое, чуть сбитое дыхание. Интересно, что в этот момент там роняет Агацума?

— Соби… — подношу стакан с отвратным чаем к губам — горло промочить больше нечем. — Что?

— Сэймей, нас вызвали.

Слышу ведь! Я слышу, что он улыбается! Такие вещи полагается сообщать с серьёзным лицом, даже по телефону. Но ведь он тоже услышал… как я тут чаем заливался.

— Кто?

— Lightless.

Всё-таки они… Встаю и принимаюсь расхаживать по коридору взад-вперёд — помогает собраться.

— С чего вдруг?

— Они узнали, что я закончил школу, и хотят настоящей дуэли.

— И когда они?.. Чёрт!

Приходится отдёрнуть трубку от уха, потому что барабанную перепонку разрывает пронзительный резкий звон. А следом за ним доносится приглушённый голос Соби:

— Не жди меня… Да… — и уже в динамик: — Прости, Сэймей.

— Что там, чёрт возьми, происходит?! Где ты?

— В университете. Это был звонок на пару.

— Отлично. Не звони мне больше, стоя под звонком. Я же оглохну.

— Хорошо.

— Так когда нас вызывают?

— Сегодня в полночь.

Я неслышно вздыхаю. Что за дурная школьная привычка? Непременно в полночь и наверняка непременно на какой-нибудь полигонообразной площадке с разбитыми фонарями и заброшенной стройкой за спиной… Романтики им не хватает, что ли?

— Где?

— Выбор места оставили за нами. Что?.. Я же сказал, не жди.

— Эй, с кем ты там треплешься?!

— Извини. Просто я на занятиях, и начинается пара…

— Да мне плевать, что там у тебя начинается и где ты находишься! Хоть на похоронах бабушки. Когда говоришь со мной, не смей ни на что отвлекаться. Это приказ!

Бегло озираюсь: нет ли кого поблизости, а то что-то я разошёлся.

— Понял. Этого больше не повторится.

— Надеюсь, — фыркаю я, наконец остывая. — И вообще: если у тебя там пара горит, мог бы позвонить после занятий.

— Я встретил Lightless только что, когда выходил курить, — они специально пришли к университету. Хотел сообщить сразу.

— Мог бы и подождать… — начинаю я, но тут же обрываю себя, когда до меня доходит…

А не мог он больше ждать. У него пять минут назад повод появился…

— Ладно. Итак, место. Давай у реки на моей стороне. Встретимся возле моста.

— Хорошо, я передам им.

И опять повисает тишина. Ну что, вроде как до свидания? Тогда почему он не прощается? А я почему?

— Соби, — говорю я, когда пауза уже не просто затягивается, а превращается в обоюдное молчание.

— Да, Сэймей.

— Приди на место раньше.

— Конечно, Сэймей.

— Пока.

Не дожидаясь, пока он скажет ещё хоть слово, торопливо захлопываю телефон, словно могу передумать, и прячу в карман. Сажусь на стул, глубоко вздохнув, вытягиваю ноги, готовясь скучать ещё полчаса. Но тут мобильный жужжит один раз и вновь отправляется в спячку.

Ну что, что он мне ещё хочет сообщить такого важного, что нельзя отложить до встречи, но не настолько серьёзного, чтобы звонить?

Вынув телефон, раскрываю крышку… и пальцы вздрагивают.

«Я не успел попрощаться... До встречи».

Это такой всеобщий закон подлости. Спешишь куда-то — не можешь найти ключи, направляешься при параде на важную встречу — окатит грязью проезжающая машина, идёшь на поединок, пытаясь настроиться на нужный лад, — за минуту набегут тучи, и грянет дождь. А ото всех цивилизованных мест, где бы мог достать зонт, я уже слишком далеко. Выбранная для битвы локация — почти пустырь, вдоль берега реки тянутся заводы и предприятия, где в этот час ни души, кроме какого-нибудь сторожа. Так что остаётся только поднять ворот куртки повыше, чтобы капли не кололи шею, и ускорить шаг.

Пока иду, прокручиваю в мыслях тот поединок Соби с Lightless, вспоминаю, чем бил Боец, использовала ли ментальные атаки Жертва. Но пока не нахожу ничего, что оказалось бы нам полезным. Да и сосредоточиться как следует не получается: из головы никак не выходит разговор, который состоялся у меня с Сяхоу-сенсеем после Рицкиного сеанса.

Спровадив Рицку в коридор, сенсей мило предложил мне чаю, а когда я отказался, градус его радушия ощутимо понизился. Усадив в кресло и нависнув надо мной, он принялся пространно рассуждать о том, как нелегко приходится детям, чьи семьи рушатся буквально на глазах. На этом моменте мне стало безумно любопытно, откуда у этого златозубого шарлатана такие мрачные сведения. Что мог рассказать ему Рицка? Или — незамедлительно пришла неприятная догадка — что мог рассказать ему Рицка такого, о чём не знаю даже я? Быть может, дело во мне? Вдруг это я чего-то не вижу или не знаю? Домой я вернулся совсем недавно, а мой кот жил бок о бок с родителями четыре года. Если учесть склонность мамы втягивать в семейные разборки нас с ним и посвящать в такие частности, о которых нормальным детям знать не положено… Тут я впервые задумался над тем, что, возможно, не так уж неправа была мама, потащив Рицку именно к психологу.

А сенсей всё говорил и говорил… О родительских ссорах, о проблемах и скандалах, свидетелями которых нередко становятся дети, о внимании, которого они не получают. И что самое мерзкое, говорил так, будто был уверен, что я в курсе текущей ситуации, как он её обозвал. А я не то что не в курсе — я даже не знал, что у нас в семье существует некая «ситуация».

Когда я вставил в его спич между делом нечто подобное, Сяхоу-сенсей даже удивляться не стал. Просто пожал плечами и сказал, что такие вещи чаще всего бьют по младшим детям, а не по старшим, которые, в силу возраста, предпочитают их игнорировать. Потом настороженно спросил, не лучше ли ему в таком случае обсудить этот вопрос с нашей мамой. Но я его заверил, что, если мы всё-таки согласимся на лечение, заниматься этим буду сам. И наша беседа продолжилась.

Чем дальше говорил сенсей, тем больше у меня крепла уверенность, что я что-то упускаю из виду. Рицку тревожит нечто, о чём я не знаю, потому что он попросту это скрывает. Напоследок сенсей сказал, что проблема есть и корнями уходит именно в размолвки в нашей семье, и уж если родителей не переделать, то необходимо заниматься детьми. Он сказал, что Рицка хорошо идёт на контакт и ему явно требуется тот, с кем можно поговорить. На этом месте у меня хвост в штанине задёргался, но я смолчал. А Сяхоу-сенсей предложил провести несколько пробных сеансов с Рицкой и посмотреть, что получится. Он говорил так уверенно, словно нисколько не сомневался в успехе затеи. И я, поколебавшись, согласился. Ладно, убивать пару часов раз в неделю — это не страшно. Хуже точно не станет, а если Рицке от этого будет легче… я не могу быть против. Тем более что сам сенсей Рицке, кажется, понравился.

На этой неопределённой, но вселяющей надежду ноте мы и простились. Я отвёз Рицку домой, мы поужинали, и я уложил его спать. Из дома выбрался так же, как и в прошлый раз — через дверь, долго возясь с ботинками и гремя ключами. Родителей на кухне не было, а специально идти к ним и докладываться я не стал. Меня не спросили ни о чём тогда, вряд ли спросят теперь.

К мосту не бегу сломя голову — всё равно уже вымок до нитки, торопиться некуда. Зайдя под навес, отряхиваюсь, приглаживаю волосы, чтобы не лезли в глаза. Соби, конечно, уже тут. Вопреки обыкновению, не курит, а стоит, прислонившись к стене и спрятав руки в карманах. Кажется, даже уже обсохнуть минимально успел.

— Здравствуй, Сэймей.

— Здоровались, — буркаю я, вглядываясь во мрак, рябящий от пелены дождя. — Где наши противники?