Следующая моя остановка — кабинет Чияко, где уже вполне привычно пристроился Накахира с учебниками. Сама старушка сидит за монитором, тоже с интересом просматривая записи ночных боёв. Да сегодня, наверное, все сенсеи уселись к компьютерам с утра пораньше!

Здесь приходится залипнуть на целый час, потому что Чияко усаживает меня на стул возле себя, включает одну за другой записи наших с Соби дуэлей и постоянно нажимает на паузу, чтобы отметить наиболее удачное заклинание, сделать замечание или обернуться к дико злому Накахире со словами: «Посмотри-ка, тебе тоже нужно так выучиться». А я опять улыбаюсь и киваю — больше ничего не остаётся. Знала бы она, с какого этажа мне сейчас плевать на всё это… Все они смотрят на меня по-прежнему как на ученика, в чью голову непременно нужно ещё что-нибудь впихнуть. К счастью, терпеть осталось недолго — всего-то ночь.

Когда пытка записями, на последних из которых конкретно видно, как я уже пошатываюсь, заканчивается, показываю Чияко наши целиком заполненные табели и сообщаю, что хотел бы уехать из школы завтра. Сначала она, конечно, огорчается, предлагает подождать ещё хотя бы несколько дней. Но чего ждать? Какой толк торчать здесь лишние полнедели, если экзамены сданы, а почти все формальности улажены — осталось только поставить печать? В итоге старушка нехотя соглашается со мной и отпускает собираться.

Подхожу к двери, с досадой соображая, что мне сначала нужно к Минами, тяну за ручку, и вдруг Накахира ни с того ни с сего вскакивает с дивана, уронив тетрадь, и выходит в коридор следом за мной.

— Сэймей, подожди. Ты…

— Я занят. Мне нужно к директору, — обрываю я, направляясь к лестнице.

— Тогда я тебя провожу. Можно?

Я вздыхаю. Мне совсем неинтересно, что этот идиот собирается сказать. Вряд ли что-то умное или новое. Наверняка всё как обычно: вот, Сэймей, если тебе когда-нибудь понадобится Боец… когда у тебя проявится Имя… если что, я всегда готов… может, ты ещё передумаешь?..

Но то, что он говорит, не просто перечёркивает все ожидания, а ввергает меня в шок на несколько мгновений.

— Сэймей, — начинает Накахира очень серьёзно и замолкает. А потом без предисловий: — У Чияко-сенсей рак.

Хорошо, что мы только дошли до лестницы и ещё не начали спускаться, иначе я бы точно навернулся. Встаю как вкопанный и смотрю на него во все глаза. Что говорить, пока не представляю.

— Да, — кивает он, опуская Ушки. — Она мне вчера призналась. Сказала, что удачно из школы уходит — как раз здоровье поправит.

— Какое… — запинаюсь, прочищаю горло и начинаю заново: — Какое, Накахира, к чёрту здоровье?! Что тут поправлять, если… Это же не простуда, это… Как она вообще…

И всё. На этом запас слов иссякает. Мы молча стоим, стараясь не смотреть друг на друга.

Пока информация не желает оседать в голове. Потому что это невозможно. Системные почти не болеют, системные в несколько раз быстрее заживляют собственные ранения и травмы, у системных, в конце концов, не бывает рака! ВИЧ, герпес, инфекция — всё, что можно подцепить, — это пожалуйста, сколько угодно. Но рак… Да и Чияко уже много лет одна, без Жертвы. После потери пары иммунитет Бойца ослабляется в разы, но так сколько времени уже прошло! Если она не заболела раком в первые годы, то и сейчас не должна была. Это как-то… дико.

— Сэймей, я подумал… — начинает Накахира, не дождавшись от меня более вразумительной реакции. — Она же совсем одна, у неё никого нет. Все её друзья или знакомые только из нашей школы, она даже почти на все каникулы здесь остаётся. Что она будет теперь делать? Как?..

— И что ты хочешь?

Накахира тяжело вздыхает, поднимает голову и твёрдо смотрит мне в глаза. Тем самым взглядом, по которому я сразу определяю, что он упёрся в очередную свою идею и сдавать позиции не станет.

— Я уйду из школы и уеду с ней. Я буду ей помогать.

— Ты ненормальный? А ничего, что она из-за тебя уходит? Она хотела, чтобы ты продолжал учиться! Чтобы ты закончил школу.

Накахира печально улыбается и качает головой.

— Это уже неважно.

— Это важно! Слушай внимательно. Если ты не закончишь обучение, тебе путь в Систему заказан. А это всё, конец! Понимаешь?

— Сэймей… — его улыбка становится снисходительной и непривычно взрослой. — Ты когда-нибудь думал о том, что жизнь не ограничивается Системой? Обучение, школа… Неужели для тебя важнее это, чем человек, который опекал тебя четыре года?

— Не передёргивай. Я тоже люблю старушку, но…

— Ну? — зло скалится Накахира. — Ну давай, договаривай. Ты её любишь, но она не стоит того, чтобы из-за неё бросать Систему. Так?

Отвожу взгляд. Грубо, цинично и в слишком резкой формулировке, но — так.

— Ты можешь учиться экстерном, — пожав плечами, бормочу я, чтобы вернуть разговор в прежнюю колею. — Сдай сейчас экзамены и…

— Ты же знаешь, я не смогу, как вы. Мне всегда учёба давалась… неважно.

Да… Что тут ещё сказать? Если Накахира хочет похоронить себя как Бойца — его право. Не знаю, насколько легче от этого станет Чияко, но кто я такой, чтобы его отговаривать?

— Ладно, — киваю я наконец. — Поступай как знаешь. А мне нужно к Минами.

Разворачиваюсь и не спеша спускаюсь по лестнице, ловя себя на том, что новость по-прежнему до конца не осела. Накахира идёт рядом со мной.

— Больше ничего не скажешь?

— Не знаю. Я буду её навещать… наверное. Где она живёт?

— В Яманаси. Тебе из Сэтагая добираться не так долго. Я подумал, может, ты приедешь к ней уже где-нибудь через месяц? Она будет рада тебя видеть. Я с ней ещё не говорил, но она сказала, что не против, если я буду приезжать почаще или даже погощу у неё какое-то время. Мне нечего делать дома, я хочу просто жить с ней…

Одновременно я пытаюсь и слушать Накахиру, и переваривать известие, и планировать предстоящий разговор с Минами, поэтому слабо замечаю, что навстречу нам поднимается группка старшекурсников с параллельного потока — в лица их не узнаю. Я стараюсь разминуться с ними как можно скорее, случайно толкаю одного, и в воздух выстреливает фейерверк из многочисленных листков, которые он нёс в руках.

— Кретин, ты смотрел бы, куда идёшь! — какой же мерзкий у него голос. Хуже, наверное, только у Нагисы. — Тут люди живые ходить пытаются.

Не собираясь удостаивать ответом придурка, который сам по сторонам не смотрит, молча обхожу его и спускаюсь на несколько ступеней, краем глаза замечая, как он опускается на колени, чтобы всё собрать.

— Эй, слепец Ушастый, я с тобой говорю! — летит мне в спину его возмущённый вопль.

— Пойдём, — Накахира осторожно тянет меня за рукав рубашки, но я зачем-то оборачиваюсь и, увидев черноволосую гладкую макушку, ухмыляюсь.

— А ты что, завидуешь?

Он всё ещё копается, стоя на коленях и то и дело отбрасывая назад длинные чёрные пряди. Его товарищи уже присоединились к собирательству, и, едва процесс заканчивается, он выпрямляется и поправляет листы.

— Позавидовал бы, будь у тебя монополия на хождения по лестницам. Рю, ну посмотри-и-и, — наигранно-плаксиво обращается он к одному из своих спутников. — Этот придурок мне всё эссе помял! Как я теперь это сдам?

— Вот и повод, чтобы переделать и подправить грамматику, — улыбается тот.

— И даже не извинился, урод какой-то!

Вот на такое я смолчать уже не могу. Игнорируя опять дёргающего меня за рукав Накахиру, открываю рот, чтобы популярно объяснить этому засранцу, кто тут урод, а кто — красавец, но в этот момент он поднимает голову, и наши взгляды встречаются.

Приготовленные слова отчего-то намертво застревают в глотке. Да и он уже набрал в грудь воздуха, но почему-то тоже не торопится требовать с меня извинений. Стоим и молча смотрим друг на друга.

Вдруг становится нестерпимо жарко. Но жар этот очень странный, будто исходит не извне, а разгорается у меня внутри. По позвоночнику пробегают мурашки, раз, другой, третий, воздушными волнами. Ноги прирастают к полу, и я не в состоянии шевельнуть даже мизинцем, как будто в голову вбили огромный кол, он протаранил позвоночник и вышел где-то в районе пяток, надёжно пригвоздив меня к месту. Что ещё более дико — этот парень тоже застыл, широко распахнув глаза, и даже не реагирует, когда верхний листок легко соскальзывает со стопки и падает на ступени.