— Да? Неужели?! А погрешность ты не учёл?

— Погрешность справедлива только для открытого пространства. В условиях задачи речь идёт о замкнутом помещении.

— Замкнутое помещение — не вакуум! Когда же вы научитесь включать воображение?! Если ты будешь сражаться на корабле посреди открытого моря в шторм, ты просчитаешь раскрытие Системы тоже с dp4? Или всё-таки радиус уменьшишь?

Зря я надеялся, что всё будет так же быстро и просто, как со мной. Агацума, конечно же, возражает в ответ, настаивая на правильности своей формулы, Нагиса чинит ей новые абстрактные препятствия, он их обходит, вываливая на неё кучу цифр и данных, она цитирует какого-то Циммерманна…

О чём они спорят, я представляю лишь в общих чертах — нас в такие частности не вводили, — поэтому слушать их не очень интересно. Как будто дискутируют два доктора такой науки, о которой только по телевизору слышал. И оставаться здесь не хочется, и уходить, обрывая Нагису на полуфразе, уже неприлично. Поэтому я незаметно присаживаюсь на край металлического стола и терпеливо жду.

Страсти немного утихают лишь спустя семнадцать минут — я засекал. К этому времени даже я, не разбирающийся в тонкостях системной материи, начинаю понимать, о чём разговор, а у них одни и те же аргументы начинаются уже по третьему кругу. Что мне пока не совсем ясно, так это почему Нагиса вообще спорит с учеником. Если он ответил неверно, отправила бы его восвояси и назначила бы пересдачу. А если он прав, то о чём спорить? Кто-то здесь явно упёрся рогом и не намерен сдавать позиции, вопреки здравому смыслу. И этот «кто-то» точно не Соби, хотя и он уступать не торопится.

На двадцать первой минуте Саган капитулирует. Под твёрдый монотонный голос Соби несколько раз устало кивает, машет рукой и молча расписывается в его табеле. Как я понял, с его формулой не согласилась, но доказать, что она ошибочна, тоже не смогла. Если бы я был арбитром в их споре, я бы объявил абсолютную ничью.

Когда мы, простившись с утомлённой Нагисой, выходим из лаборатории, на часах уже почти десять, и снаружи стемнело окончательно. А уличные фонари, которые могли бы хоть как-то осветить нам путь, почему-то до сих пор не включены. Нет ни луны, ни звёзд, ни вечерней серости. В коридоре царит непроглядная мгла, и я только по колышущимся занавескам угадываю расстояние от окон до стены.

Соби же, похоже, плевать на мрак. Свернув табель в трубку, он уверенно идёт в сторону лестницы, ни разу не сбившись с шага. Нам, в принципе, рассказывали, что у Бойцов очень острое зрение в темноте, но чтобы так… Его светлые волосы служат мне прекрасным ориентиром, как маяк, и я бесстрашно ступаю следом. Только когда доходим до освещённой лестничной площадки, наконец разбиваю тишину:

— Зачем ты это сделал?

— Что именно? — Соби, спускаясь по лестнице на три ступеньки впереди, достаёт из кармана пачку сигарет.

— Помог мне.

Он останавливается и оборачивается так резко, что я чуть не врезаюсь в него. Смотрит долго и неуверенно. Наверное, у него в голове сейчас лампочками вспыхивают всевозможные варианты ответов. А он гасит их одну за другой, решая, какую выбрать. Как в американском фильме про Терминатора, который я видел в детстве.

— Я думал, ты хочешь уехать из школы как можно скорее. Чем раньше всё сдадим, тем раньше сможем уехать, разве нет?

— И что?

— Чтобы дело двигалось быстрее, возможно, нам стоит… помогать друг другу?

Я пока молчу на такое откровенное предложение, и Соби, потупив взгляд, тихо добавляет:

— Извини, если ошибся. Мне казалось, я понял твои намерения правильно.

Да правильно он всё понял, правильно. Мне нужны только циферки в наших табелях и подписи сенсеев, на честность сдачи плевать с высокой крыши. Просто я не думал, что он скажет что-то подобное. Особенно после того, как у нас уже состоялся разговор о помощи однажды.

— Простите, семпаи! — вдруг зовёт кто-то снизу.

Я преодолеваю последние несколько ступенек, Соби идёт за мной. В холле стоит мальчик, нервно прижимая к груди пухлую папку. Листы из неё торчат в разные стороны, на одном из них виднеется угол фотографии. Когда мы останавливаемся напротив него, он смотрит сначала на Соби, но затем безошибочно делает шаг ко мне.

— Извините, семпай, вы не подскажете, где кабинет Минами-сенсея?

Ясно. Жертва. Новенький. Только что приехал. И из учебного отдела его послали прямиком к Ритсу. На ночь глядя…

Я с интересом рассматриваю эту щупленькую птичку. Вряд ли старше Рицки больше чем на год-два. На нём бесформенная толстовка, стёртые кеды, а волосы приторно-зелёного цвета свисают длинными сосульками на бледные щёки, словно сроду не знавали шампуня.

— Зачем тебе к нему в такой час?

Мальчишка неловко передёргивает плечами, отчего папка у него в руках опасно вздрагивает.

— Я приехал час назад. Мне сказали, свободные места остались только у Минами-сенсея. Он хочет познакомиться со мной уже сегодня.

— Слышал, Соби? — усмехаюсь я, косясь на Агацуму. — Ритсу взял себе нового ученика, не успев проводить прежнего. Быстро, однако.

— Он Жертва, Сэймей.

— Сам вижу. Сути не меняет.

Мальчишка внимательно следит за нашим разговором, как будто что-то понимает.

— Тебе влево по коридору, последняя дверь справа, кохай, — указываю я рукой в нужном направлении. — Не заблудись.

— Спасибо, семпай, — кивает он и, перехватив папку понадёжнее, скрывается в глубине коридора. Мы смотрим ему вслед, пока он не пропадает из виду.

Без лишних слов и расспросов я знаю, что Соби и расстроен, и зол одновременно. А ещё, конечно, уязвлён. Честно сказать, я сам не ожидал такого проворства от Минами. Обычно он наоборот открещивается от обязанностей куратора, отговариваясь всем, чем только можно: начиная от своего поста директора и заканчивая тем, что ему и так есть кого вести. А тут внезапно берёт себе «закрепку» — первого встречного мальчишку, ещё и Жертву. А с Жертвами, как однажды обмолвилась старушка, ему работать неинтересно. Так что это он либо от безысходности и досады, либо в качестве некоего показательного жеста.

И вообще. Что-то мне ситуация всё больше напоминает размолвку старых супругов, каждый из которых теперь стремится продемонстрировать, что без труда найдёт другому замену.

— Ладно, Соби, идём, — вздыхаю я, когда молчаливая сцена подходит к своему логическому завершению.

— Куда? — Агацума уже вытащил из пачки сигарету и даже держит наготове зажигалку. Поняв, что сказал что-то не то, он быстро хмурится. — Прости. Я пойду, куда ты скажешь.

— Тогда — к Чияко. Она ещё не спит.

— Прямо сейчас? Я думал найти её завтра.

— Пошли, Соби, — вздыхаю я во второй раз.

До кабинета старушки Агацума мрачно молчит и о чём-то раздумывает: он так и не спрятал сигарету обратно. Знаю я, какие мысли его посещают. Примерно такие же, как и меня несколько минут назад, только помноженные на десять.

Дойдя до двери, я стучусь и захожу. Соби неуверенно ступает следом.

Атмосфера, которая царит в кабинете, без прикрас, умиротворяющая. Чияко мерно барабанит по клавиатуре, мыча себе под нос старую детскую песенку. А Накахира, который здесь, похоже, уже прописался, полулежит на диване, обложившись учебниками. Увидев Соби, он резко садится и настораживается. Не беспокойся, дурачок, я здесь не про твою честь.

— Добрый вечер, сенсей, — улыбаюсь я, подходя к старушке.

— Сэй-кун! — она тоже расплывается в улыбке. — И Агацума-кун. Какой сюрприз!

— Сенсей, можете меня поздравить. Благодаря вашим хлопотам, я почти закрыл табель всего за несколько дней.

— Ну! Я в тебе никогда не сомневалась. А что Ритсу-сенсей? Системное взаимодействие ты сдал?

— Самым первым, — отвечаю я, вкладывая в интонации нотки гордости. Если бы Чияко знала, что нечем мне на деле гордиться…

— Ты молодец. А как у тебя успехи, Агацума-кун?

Соби, явно немного ошалевший от такого радушного приёма, выходит из-за моей спины и с напускным смущением улыбается.