Взяв ручку и неслышно вздохнув, приступаю к ответу на первый. А Соби уже давно что-то строчит, ручка у него в пальцах так и ходит, скоро от бумаги, наверное, дым пойдёт. И в таком сосредоточенном молчании проходит больше получаса, за которые я успеваю справиться с пятнадцатью вопросами.
Вдруг тишину взрывает резкий и неприятный звон — я даже вздрагиваю, Соби не реагирует. Нагиса берёт свою раскладушку и подносит к уху.
— Алло! Алло, я слушаю! Да... Нет, это у вас там помехи... Что?.. Что?! Можете выйти туда, где слышно?!
И как, спрашивается, под это концентрироваться?! Если бы она хоть орала потише…
— Что, правда?! Везите! — Нагиса вдруг вскакивает и азартно хлопает ладонью по столу. — Имя? Да мне всё равно, как его зовут. Как?! Нацуо? Это что, собака? Да нет… Нет! Я же сказала, мне всё равно!
Демонстративно отложив ручку, смотрю на Саган в упор, надеясь, что она оценит выражение моего лица. Но та ничуть не смущается, прохаживается вдоль стола и машет на меня рукой, как будто это я шумлю и мешаю ей разговаривать.
— Да, конечно, встречу. А какой болевой порог? Что, правда?! Отлично. Что вкололи? Сколько-сколько?! Да вы с ума сошли! Это же не транквилизатор для динозавра… Ну разумеется, очистите кровь. Да…
Минуты через две этого оживлённого спича в Нагисе наконец просыпается совесть. Она отходит с телефоном в самый конец лаборатории и поворачивается к нам спиной. Может, хоть теперь я смогу как следует сосредоточиться? Потому что подумать есть над чем. Осталось пять вопросов, которые до этого я старательно обходил стороной. Для двух из них мне нужно призвать на помощь всё своё красноречие, а это лучше делать под конец, когда останется время. А вот три… Сколько ни читаю, не могу вникнуть в смысл, потому что в каждом из них идёт речь о чём-то под названием «элюция», о его процессе, скорости действия и изменении неких базовых установок. Ну и что это? Даже если я успешно удаляю из памяти ненужные блоки информации после сдачи дисциплины, не может такого быть, чтобы я четыре года учил предмет и не запомнил значение этого слова. Стало быть, я его вижу впервые. Нагиса точно ничего не перепутала, когда составляла для меня список вопросов?
Недовольно покосившись в её сторону, подпираю подбородок кулаком и раз за разом перечитываю формулировки. Они, кстати, вполне понятны и даже обрели бы смысл, знай я, что такое элюция. Вот чем мне не нравится учебный процесс по системным дисциплинам, так это тем, что составители учебников, вместо того чтобы придумать свои, системные термины, натаскали их из квантовой химии, биологической физики и ещё кучи таких наук, о существовании которых я бы и не знал, если бы в своё время не интересовался, кому говорить спасибо за эти дикие названия. Уверен, всё то же самое можно сформулировать в разы проще и понятнее. Но нет! Какой же дурак в школе Лун будет искать лёгкие пути! И как назло, на помощь не приходит и курс латыни, которую мы изучали в первый год. По крайней мере, ничего похожего на «элюцию» там не было. Чёрт, ну не у Нагисы же спрашивать, что это такое! А пока не выясню значение этого термина… всё. Я застрял.
Саган продолжает о чём-то трепаться, но уже значительно тише. Хотя скорее вовсе не из уважения к нам, а чтобы мы не выловили из разговора что-то, о чём нам знать не требуется. Я по-прежнему пялюсь в вопросник, пытаясь наугад подобрать значение неизвестного слова и определить, при каком именно все три вопроса перестанут быть бессмысленным набором иероглифов. Вдруг чувствую осторожное прикосновение к ботинку, машинально подвигаю ногу, и, лишь когда манёвр повторяется, догадываюсь поднять голову.
Агацума уже расправился со своим заданием: исписанные чернилами листы лежат поверх распечатанных, ручка закрыта. Несколько секунд он смотрит на меня безо всякого выражения, а потом вопросительно поднимает бровь. Я морщусь. Да пошёл он. Сам разберусь. Не хватало ещё…
Ну да, ну да. Сам. С элюцией. Один на один. Мы и так с ней уже минут десять друг на друга таращимся, а дело не движется.
Продолжаю с умным видом рассматривать текст вопроса и снова чувствую его ботинок впритык к собственному. Отрываюсь от задания и склоняю голову вбок. Агацума, ты нарываешься. Очень сильно причём.
Но Соби, делая вид, что не понимает намёков, указывает глазами на мой лист. И взгляд у него при этом как будто… требовательный. «Ну-ка, покажи, какую оценку ты принёс из школы сегодня». Как-то так. А он ведь не отстанет. Интересно, как догадался, что я увяз? По настроению или по тому, что писать перестал?
Покосившись на стоящую к нам спиной Нагису, осторожно разворачиваю листок к нему. В самом низу строчка «8, 12, 19. Элюция = ?» обведена три раза — это я создавал видимость работы, пока размышлял. Соби улыбается чему-то и переворачивает ко мне свой лист. И в первой же строчке: «Элюция, то есть удаление системной материи из базовой при сворачивании Системы, имеет постоянный алгоритм…»
Нет, ну прекрасно. Просто отлично! Словами, обычными, человеческими, нельзя было спросить?! И сразу было бы понятно, что речь идёт о том, как Система влияет на обычный мир и переделывает его материю под себя.
Снова глянув на Саган, хватаюсь за ручку и самым позорным образом сдуваю у Соби несколько особенно удачных формулировок. Ведь три этих вопроса — это ровно та дисциплина, которую досконально изучает у Нагисы он. Понятное дело, и терминология у них более обширная.
Когда уже порядком затянувшийся телефонный разговор наконец-то завершается и Нагиса, всё это время стоявшая к нам спиной, поворачивается, захлопывая раскладушку, мы, как два прилежных ученика, уже сидим, перечитывая каждый свою работу. Саган, ухмыляясь своим каким-то мыслям, возвращается за стол и готовится вновь прилипнуть к ноутбуку, но, посмотрев на часы, несколько раз звонко щёлкает пальцами:
— Всё, всё! Ваше время вышло! Отложите ручки!
Мы с Агацумой поднимаем головы и смотрим на неё, потом непроизвольно — друг на друга. Никаких ручек у нас в руках уже давно нет. Трепаться нужно меньше, сенсей.
— Давайте вашу работу, Аояги-кун. Что вы там написали?
Она опять несколько раз щёлкает пальцами, как будто в западном бистро официанта подзывает. Встав, подхожу к её столу и протягиваю исчерканные листы. Нагиса долго читает то, что я написал, то хмурится, то морщится, то вообще качает головой. От меня не ускользает, что самым внимательным образом она знакомится с ответами именно на восьмой, двенадцатый и девятнадцатый вопросы. Тем самым ещё больше закрепляя уверенность, что эти формулировки подбирала специально для меня, чтобы сбить с толку или попросту завалить.
— Всё верно, — наконец нехотя признаёт она, так и не найдя, к чему придраться. — Наверное, долго готовились, Аояги-кун?
— Долго, сенсей, — серьёзно отвечаю я. — Два дня.
— Что ж, это видно. Остаётся надеяться, что такие же результаты вы сможете показать и на следующих экзаменах. Правда, к ним вам будет намного сложнее подготовиться, не посещая занятий. — Нагиса ядовито улыбается, быстро расписывается в табеле и протягивает его мне. — Можете быть свободны. Ну а у тебя, Агацума-кун, что получилось?
Соби поднимается со стула, но смотрит почему-то не на неё, а на меня. Подойдя к Саган, протягивает ей все листы и замирает. Она бегло просматривает ответы на теоретическую часть и впивается глазами в уравнения.
— Не поняла тут… Чему равна скорость «гамма» при радиусе десять метров?
Она хмурится и постукивает ногтём по бумаге, но Соби почему-то молчит. Нагиса выжидающе поднимает голову, смотрит на него, на меня, кривится как иссохший апельсин и раздраженно заявляет:
— Аояги-кун, да уберите вы это!
Убрать что? Что я опять не так сделал за последнюю минуту? Агацума поворачивает голову ко мне, тоже чего-то ожидая. И тут я понимаю…
— Приказ отменяю, — цежу сквозь зубы, и щёки вспыхивают.
— Шестьдесят два километра в час, — тут же чеканит Соби.
Уверен, он бы смог обойти мой приказ, если бы не хотел поизображать страдальца. Какая-то прям показуха персонально для меня.
