***

Когда на четвертый день путешествия они достигали старой гавани, Саммер ожидала всего, но только не группу из нескольких солдат с растрёпанными, и уже оседланными лошадьми. Видимо сопровождение расположилось лагерем в нескольких днях пути, в палатках в порту, и на вершине холма, окружённой скалами гавани. — Просто чудесно, — прорычала Мойра, когда лодка вошла в спокойную воду. Скалистые шпили образовали естественные ворота, в заливе за ними вода была гладкая как зеркало и настолько глубока, что выглядела чёрной. — Я говорила лорду Термесу, что он должен прислать мужчину с несколькими лошадьми, но никакой армии, которая бросается в глаза каждому дозорному уже издалека.

— Если мы подчинимся лорду Термесу и откажемся от сопровождения между Анакандой и портом Карса, то нам не нужно будет бояться ни одного разведчика, — сказала Люкс. Раздражение сверкнуло в её глазах, когда Мойра прошла мимо неё, не удостоив даже взглядом.

Саммер, вцепившаяся в край лодки, с бухающим сердцем пристально осматривала сушу. Лежащая на каменном пирсе лодка была настолько выветрена и облеплена ракушками, что давно уже стала неотъемлемой частью скалы. Мало что указывало на то, что раньше здесь была пристань. Фаррин и Саммер первыми спрыгнули с корабля, для обоих было бесконечным облегчением, снова ощутить твёрдую землю под ногами. Казалось, что суша качалась ещё хуже, чем корабль. Саммер прошла несколько шагов и дрожащими ногами опустилась на землю. Ракушки и грубые камни вдавливались в её колени и ладони, и неожиданно она поняла, что просто счастлива быть здесь.

Под ладонями она ощутила полированную гладкость — редкий мрамор, с зелёными прожилками. Весь пирс был им усеян. В нём отражались красноватые блики заходящего солнца, и мужчина, голос которого был свеж и нежен, шепнул ей: — Видишь, там? Прямо между вершинами скал, в ночное время появляется полярное сияние.

— Ты напишешь об этом песню? — услышала она свой голос. Он звучал несколько более мрачно, и в то же время насмешливо, но всё же в нём проскальзывало что—то мягкое и наполненное тоской.

— Скажи мне слова, а мелодия для неё у меня уже есть, — ответил мужчина. И запел ей тихо на ушко: — Ты и я, уходим мы ...

— Тая, пошли, наконец! — крикнул Фаррин.

Саммер начала задыхаться, но заставила себя встать на ноги, борясь с головокружением. С чувством дискомфорта она осознала, что Мойра, которая уже сидела на лошади, пристально за ней наблюдает.

— Ты сможешь пройтись и не упасть в воду, или мне понести тебя? — спросил Фаррин.

Саммер покачала головой и сделала шаг вперёд. Из—за резкого всплеска она испуганно оглянулась назад, и подумала, что под судном снова увидела мелькнувшую серо—белую спину акулы с неровным плавником. На мгновение ей показалось, что так же под водой, заметила нежное лицо ребёнка, но должно быть это была всего лишь игра теней от наплывшего облака.

***

Однозначно, коренастая маленькая лошадь возненавидела её точно также, как собака Мойры. Вероятно, даже немного больше. С прижатыми ушами и вытянутой шеей она шагала под ней, напрягая каждую мышцу, будто пыталась насколько возможно увеличить расстояние между собой и всадницей. Дорога от гавани к возвышенности, вдоль побережья, вела через лес и густые заросли, которые впивались в руки и должно быть, буйно разрастались не меньше ста лет. Змеевидная омела, обвивалась вокруг стволов деревьев и затрудняла видимость свисающими ветвями. Лишь изредка, когда копыто лошади натыкалось на камень, можно было лишь представить, что когда—то, здесь, лежала извилистая горная дорога, «тропа пиратов», как назвал её Фаррин.

Казалось, что лес имеет глаза, и хотя был тёплый осенний день, Саммер, будто бы ощущала на своём затылке ледяное дыхание. Лошадь также становилась всё беспокойнее. Когда она ухватилась за гриву, чтобы не упасть, её пальцы коснулись загривка. Лошадь взбрыкнула, заржала и выгнула спину настолько внезапно, что Саммер потеряла равновесие и свалилась в ветки кустарника. Пытаясь выбраться, она разразилась проклятьями. Кусты царапали ей руки. Копыто топнуло в непосредственной близости от её ноги. Собака Мойры остановилась прямо напротив неё. Саммер поджала губы. Видимо Мойра видела её падение! И, конечно же, держалась в седле естественно и уверенно, как северный воин. Саммер уже было приготовилась к гневному или насмешливому замечанию. Однако Мойра лишь спросила:

— Ушиблась?

Саммер с негодованием покачала головой и встала на ноги.

— Я приведу себе лошадь обратно, — сказал она.

Мойра недовольно махнула рукой.

— Ты не имеешь ни малейшего понятия о лошадях, хотя каждый солдат должен об этом знать. До этих пор мы лишь теряли время. До наступления темноты мы должны быть в лагере. Поднимайся.

Саммер пристально смотрела на руку, протянутую ей Мойрой. «Слишком близко», — подумала она, потом посмотрела в сторону Фаррина и остальных, но они ехали уже далеко впереди. Оба солдата, которые шли следом за Саммер и Мойрой, держали её лошадь, мрачно и нетерпеливо таращились на девушку, как будто предпочли бы продолжить путь с бревном вместо неё.

— Тебе нужно письменное приглашение? — прошипела Мойра.

Помедлив, Саммер схватилась за жилистую руку. Хватка была настолько крепкой, что стало больно. Как только Саммер подтянулась в седло, лошадь Мойры моментально начала нервничать, но воительница с легкостью взяла контроль над животным и без труда удержала его в узде.

— Мне действительно любопытно, почему животные тебя не любят, — пробормотала она.

Когда лошадь пришла в движение и начала взбираться на гору, Саммер не оставалось ничего другого, как только прильнуть к Мойре. Сквозь материал пальто она почувствовала кобуру, которую советник прикрепила к клетчатому жилету. И левой рукой ощутила давление от рукоятки пистолета. Мысль о том, что вероятнее всего он был заряжен, заставила её нервничать.

— Далеко ещё до лагеря?

— Не достаточно далеко для глупых вопросов, — Мойра поцокала языком, подгоняя лошадь.

Чем дальше они забирались, тем ближе становилось небо. Начал подниматься туман и в воздухе запахло влажностью. Спустя час, хотя Саммер казалось, что прошло полжизни, ко всему прочему, начался мелкий моросящий дождик. Все звуки стали приглушёнными. И когда Мойра обратилась к ней, Саммер показалось, что голос пришёл издалека.

— Почему на твоей коже нет знака лорда Термеса?

По крайней мене, на этот раз у Саммер уже имелся заготовленный ответ на данный вопрос. — На корабле у меня не было времени для того, чтобы наколоть его.

— Ну, в таком случае, ты сможешь компенсировать этот недочёт в лагере.

— Да, смогу. — Саммер надеялась, что Мойра не заметит, насколько неловко она ощущала себя от этого притворства. — Однако, с другой стороны, я всё же не являюсь южанкой, — осторожно напомнила она.

— Проще простого, либо ты с нами, либо нет.

Саммер прикусила нижнюю губу и подавила острое замечание.

— Фаррин рассказал, что ты ставишь мир превыше всего, — сменила она тему. — Я всё время задаюсь вопросом, почему тогда ты хочешь помочь лорду Термесу. Ведь таким образом ты поощряешь войну.

Она ожидала, что Мойра тут же поставит её на место, но женщина долгое время молчала, будто бы размышляла над тем, должна ли вообще разговаривать с Саммер. И очевидно пришла к выводу, что Саммер достойна ответа.

— Всегда нужно бороться за мир, — ответила она, в конце концов. — Ничего не происходит само по себе. Это очевидно.

При этих словах её голос больше не звучал так холодно и сдержанно. Что—то печальное и горькое присутствовало в нём, и Саммер многое бы отдала, чтобы узнать её мысли. И всё—таки один ответ она уже получила. Вероятно, это было шансом немного больше узнать о неприступной женщине? Довольно долго Саммер слушала приглушённый стук копыт о лишайники и мох, потом она прокашлялась:

— Ты знаешь войну слишком хорошо, не так ли?

— Как я могу не знать? Война была моей матерью. А оружие моим отцом.