В Училище живописи и ваяния было событием, когда ученик приносил свои эскизы; и вот однажды рядом с эскизом Нестерова был поставлен эскиз С. В. Иванова. За стогом сена приютились двое беглых; на стоге сидит ворона, и шорох крыльев испугал их. Сравнивая движение и экспрессию своей темы и эскиза Иванова, Нестеров понял, что ему не следует настаивать на жанре, — того, что нужно для собственно жанровой картины, у него не выйдет, ему не найти»^[10].

В 1886 году был выпущен альбом литографированных рисунков Нестерова и С. Иванова^[11]. Некоторые из рисунков Нестерова были повторением его живописных работ. Сюжеты их крайне разнообразны. Здесь есть и жанровые рисунки («Диллетант», «Знаток», «На трапе»), есть и исторические («Боярская дума»). Несколько отличен от произведений этого периода рисунок «В обители», далекий по своему сюжету от предшествующих жанровых картин Нестерова, но близкий к последующим. Разнохарактерность этих пяти работ, особенно в сравнении со стилистическим и образным единством рисунков С. Иванова, весьма выразительных и метких по своему решению, только лишнее свидетельство неопределенности художественных исканий Нестерова.

В последние два-три года пребывания в Училище у него пробуждается интерес к исторической теме. Это увлечение особенно сильно сказалось в 1885–1886 годах. Допетровская Русь, ее быт, люди, события в это время весьма привлекали художников. Во многом тому способствовала историческая наука, давшая во второй половине XIX века ряд блестящих работ, посвященных этому периоду.

Особенный интерес представляют капитальные исследования И. Е. Забелина «Домашний быт русских царей в XVI и XVII ст.» (1869), являющиеся по замыслу автора лишь началом многотомного исследования «Домашний быт русского народа в XVI и XVII ст.». Угол зрения на историю допетровской Руси, чаще связанный с изучением быта, во многом определил общее, наиболее распространенное направление исторической живописи, прежде всего как живописи бытовой.

«Выводы науки, даже события современной жизни, — писал И. Е. Забелин, — с каждым днем все больше раскрывают истину, что домашний быт человека есть среда, в которой лежат зародыши и зачатки всех, так называемых великих событий его истории, зародыши и зачатки его развития и всевозможных явлений его жизни общественной и политической или государственной. Это в собственном смысле историческая природа человека, столько же сильная и столько же разнообразная в своих действиях и явлениях, как природа его физического существования»^[12].

Большинство исторических картин Нестерова, сделанных в этот период, носит бытовой характер и по своему решению не выходит за пределы принципов бытового жанра передвижников.

В 1884 году художник делает эскиз на тему «Пир у князя Владимира»^[13] и пишет картину «Прием послов»; в последующем, 1885 году сделаны два эскиза — «Смерть „Лже-Дмитрия“» и «Сбор на погорелый храм в Москве». К 1885 году относится картина на сюжет повести А. К. Толстого «Князь Серебряный» — «Шутовской кафтан. Боярин Дружина Андреевич Морозов перед Иваном Грозным» (Третьяковская галлерея). Это живая сцена, с хорошо разработанной сюжетной ситуацией, свидетельствующая о знании быта.

В следующем, 1886 году была сделана другая работа — «Избрание Михаила Федоровича на царство» (Третьяковская галлерея). В ней подробное описание происходящего события отступает на второй план. Небольшая по размерам (42×74) многофигурная композиция полна тихой, почти молчаливой сосредоточенности. Темные фигуры, мерцание иконостаса, яркая светлая одежда юноши, венчающегося на царство, — все это предвосхищает черты, развитые в дальнейшем в конкурсной работе «До государя челобитчики» (1886; собрание Г. Б. Смирнова, Москва).

Эта картина решительно отличается не только от предшествующего творчества Нестерова, с его интересом к бытовому жанру, но и от главного направления исторической живописи того времени.

Сюжет ее прост, он не содержит в себе каких бы то ни было сложных коллизий и совершенно лишен общественного пафоса. Вместе с тем Нестерова здесь интересует не только достоверное изображение быта^[14]. Он прежде всего стремится показать едва заметное, тихое движение, скорее состояние человека, его настроение, чем определенную сюжетную ситуацию с ярко выраженным действием, с ярко очерченными характерами. Настроение настороженной таинственности, загадочности является существом картины.

Сам Нестеров, как мы видим из письма к А. А. Турыгину, считал главным эмоциональным содержанием картины «таинственную величавость»^[15]. Видимо, в выражении ее и состояла основная задача молодого художника.

В этой ученической работе мы угадываем некоторые черты будущего творчества — стремление к передаче глубоко внутреннего состояния, настроения человека, настроения всей происходящей сцены. Нестеров получил за картину Большую серебряную медаль и звание классного художника. Однако работа его не удовлетворила, хотя и была отмечена премией на конкурсе Общества поощрения художеств в 1887 году. Не удовлетворила она и окружающих, ожидавших от Нестерова гораздо большего.

Художник впоследствии писал в своей книге «Давние дни»: «Крамской говорил, что он недоволен мною, считая, что я раньше был ближе к жизни, и он ждал от меня не того, что я дал. Он находил картину слишком большой для своей темы (она была 3–2½ аршина), что сама тема слишком незначительна, что русская история содержит в себе иные темы, что нельзя, читая русскую историю, останавливать свой взгляд на темах обстановочных, мало значащих, придавая им большее значение, чем они стоят»^[16].

В 1886 году Нестеров окончил Училище. В этот год произошло трагическое событие в жизни художника — у него умерла жена. Многие исследователи связывали дальнейший перелом в творчестве художника с этим глубоким потрясением. Придерживался этой точки зрения и сам Нестеров. «Смерть жены, — писал он, — вызвала перелом в моей жизни, в моем сознании, наполнив его тем содержанием, которое многие ценят и теперь, почти через шестьдесят лет. Оно и посейчас согревает меня, уже старика, и чудится мне, что и Крамской не осудил бы меня за него. Все пережитое мною тогда было моим духовным перерождением, оно в свое время вызвало появление таких картин, как „Пустынник“, „Отрок Варфоломей“ и целый ряд последующих, создавших из меня того художника, каким остался я на всю последующую жизнь»^[17].

Однако перелом произошел далеко не сразу. По окончании Училища Нестеров напряженно работает. Это период разнообразных поисков. Художник переходит от одной темы к другой, создает ряд произведений, весьма различных по своему характеру.

В 1886–1889 годах Нестеров много занимается иллюстрацией. Так, к 1886 году относится цикл рисунков к «Капитанской дочке» А. С. Пушкина. Художник работает над иллюстрированием дешевой библиотеки А. Д. Ступина, отдельные книги которой имели несколько изданий и появлялись вплоть до 1912 года. Большинство этих рисунков, гравированных А. С. Яновым, были иллюстрациями к сказкам А. С. Пушкина.