Такая возможность за множество лет представилась впервые. Община получила возможность контактировать с внешним миром. Но как? Они не знают обычаев, не знают языка. Да, у гоблинов немного достоинств, но они есть: любознательность и ловкие руки. И они позволят им войти в большую семью рас континента — когда-нибудь, а пока нужно начинать с малого. И Шнобель возьмет с собой десятерых юношей и девушек. Они отправятся во дворец, где будут выполнять разного рода черную работу и вместе с тем изучать язык и культуру приютившего их королевства. Впервые со времен исхода у Жёлтого Клана появлялся посол. Это почетная и ответственная работа.

Шнобель не мог отказаться.

Смеркалось. Ночь — опасное время, но десяток миль, отделявших колонию от города, не самое большое расстояние. И кто рискнет напасть на мага? Кони и люди двигались вперёд, а вслед за ними тащились две запряжённые жуками повозки. Хотя сам представитель колонии выбрал своим транспортом обычную лошадь. Испуганный, нервный, но безмерно гордый и довольный Шнобель то и дело чихал и сморкался. На радостях гоблин вылил на себя остатки духов.

— Стоило ли так поступать, ваше величество? — поинтересовался Ульфрик. — Разве мы не должны были показать этим уродцам их место?

Мизори промолчала. Ей и самой было интересно, правильно ли она поступила. Что сказал бы Гуамоко? Почему он улетел так быстро? Стоило ли так милостиво обходиться с этим народом? Стоило ли так нагло использовать их? Но что-то глубоко внутри уверяло её, что она поступает правильно. Гоблины уже обязаны ей по гроб жизни: за землю, покровительство и хлеб насущный. Какими бы мерзкими существами их ни рисовала молва… Стоп. Наверное, именно в этом и было дело. Однажды она уже подошла к вопросу с точки зрения большинства, и как итог всё стало только хуже. Больше она на этот трюк не купится. Только расчёт, только политэкономия. Гуам бы ею гордился. Замку нужны слуги, Мизорсбургу нужны переводчики, а будущим солдатам — добротная мебель. Только такими критериями должна руководствоваться истинная властительница, а не сказками и легендами.

— Эгей, Миз, чего приуныла? У нас теперь будут гоблины! Гоблины — это весело. Сто лет не видела гоблинов! Или двести? — девушка рассеяно пожала плечами.

— Я просто думаю.

— А о чем?

— Много о чём. Ну, вот, например, откуда эти существа знают Высокий Эльфийский? Эльфы не особо стремятся делиться своей культурой, а тут такое.

— Всего-то. Ну, тут твое любопытство я удовлетворю в полном объёме. Когда Рааша творила гоблинов, она создала их уже знающими язык эльфов. Они знали его настолько хорошо, что могли прорыгать Песнь Весеннего Леса. А эльфы, видимо, из зависти решили создать новый язык.

— И так появился…?

— Общеконтинентальный, но в начале его называли Новый Эльфийский, и было это ещё до Войны Богов. Тогда большинство рас были сущими дикарями, а эльфы, как светлая высокоразвитая культура, решили поделиться с ними плодами цивилизации. Научили грамоте, искусству, ремеслам. Ей, Миз, если б не мы, вы бы до сих пор ходили в шкурах, причём некоторые в шкурах друг друга. А так племена начали объединяться и развиваться.

— Занятно, — Торвальд ненадолго задумалась, — я знала, что эльфы мудры, но вот доброты и благородства я в них отчего-то не замечала. Ты, конечно же, не в счёт.

— Не очень мудры, — приуныла остроухая рассказчица, — мудрецы не стали бы учить орков обработке металлов. В конечном итоге всё получилось наперекосяк, и плоды просвещения вылились в нескончаемые войны. Мы получили Великую Империю Зеленокожих и много других приятностей вроде вырубки лесов и некромантии. И вот тогда был создан третий язык — Подлинный Эльфийский, он был умышленно усложнен и требовал многолетнего изучения, так что если бы кто и решился обучить ему чужака, ему пришлось бы потратить слишком много времени и сил.

— Теперь, по крайней мере, понятно, почему большинство из вас такие снобы.

— Нет. Эльфы — светлая раса, они помнят обиды, но не мстят. Мстительные эльфы? Это был бы полный йайайарк! — хихикнула Мерль.

— Тогда почему? Мерль. Мерль, чего молчишь?

Эльфийка в этот раз так ничего и не ответила. Остаток пути она проделала в хвосте колонны, болтая со Шнобелем о какой-то ерунде. Что до Мизори, её голова была занята распределением обязанностей новоприобретённой прислуги, а заодно суммой, в которую замку обойдется её содержание.

====== Во славу Параракса! Часть первая ======

Главная улица города даже в печальные времена хранила образ достатка и праздности. Здесь стояла стража, глашатай объявлял новые и уже не первой свежести указы, а платья прохожих несли на себе ту самую кичливую пестроту, что имеет свойство раздражать людей бедных и радовать людей, вставших на путь карманных краж и разбоя. Вот какой-то господин в подбитой волчьим мехом безрукавке прошёлся мимо торговых рядов, небрежно бросая окурок сигары, который в ту же минуту подбирается молодым пареньком. Неторопливо, но и не слишком медленно он спешит в ближайший закуток, чтобы насладиться своей добычей. По мнению Шульца, за последние три месяца уровень жизни в городе заметно подрос. Конечно, он не знал таких понятий, но спроси его, и он ответит: «Жить стало лучше». А потом добавит «Примерно на пятую часть сигарного окурка». Вообще у него было несколько самокруток, но это не то. Не могут они сравниться с настоящей сигарой. Сигара — это шик, со своего первого жалования он обязательно купит несколько.

Расправившись с окурком, парень, путаясь в длинных штанах, вальяжно зашагал прочь. С сегодняшнего дня он получает постоянную работу, а значит больше никаких встреч с друзьями. Надо заскочить в трущобы и попрощаться с ребятами. И заодно снять с них причитающееся.

Главные ворота Мизорсбурга были широко открыты. Словно пасть огромного каменного чудовища они поглощали пеших путников, всадников, скотину и повозки. Изредка некоторые входящие останавливались перед стражниками, видимо, чтобы уплатить въездную пошлину. Но общий поток это не сильно тормозило.

Лее было слегка не по себе. Так много шума издавали эти люди. А ведь говорят, в этом месте живут, ни много ни мало, тридцать тысяч человек! Девушке, выросшей на окраинах предгорной деревушки, это казалось совершенно невероятным. Как они делят пашни? Где охотятся? Куда справляют нужду, когда вокруг ни единого кустика? Город пугал. Будь у молодой путешественницы выбор, она никогда бы сюда не пошла. Но выбора не было… Подтянув заплечный мешок и постаравшись придать своему лицу пренебрежительно-спокойное выражение, она шагнула в арку и спустя минуту уже была на той стороне. Мощённая брусчаткой дорога стелилась под башмаками. Лея шла, восхищенно озираясь по сторонам. Дома здесь были такими высокими, а улицы столь многолюдны и шумны, что первое время у неё кружилась голова и закладывало уши. Но время шло, страх и удивление сменились любопытством. С осторожностью парня, выбирающего себе невесту, она подходила к прилавкам, приглядывалась, иногда даже щупала, но при первом предложении сделать покупку моментально ретировалась. Нет, деньги у неё были, хотя и совсем немного, был и десяток звериных шкурок, добытых на охоте, не было желания расставаться с ними вот так сразу.

Сначала работа. Ведь именно ради этого она приехала в город. Несколько кварталов, пара поворотов и вот, наконец, то самое место, что навсегда изменит её жизнь. Повозившись немного с деревянным гребнем и приведя волосы в относительный порядок, девушка шагнула на первую ступень мраморного крыльца. Навстречу богатству и славе.

Почти полдень.

Лея понуро брела по улице в сторону трущоб.

Профнепригодна!

Даже работавший в этом роскошном заведении троюродный дядя не смог ничего сделать. Она уже слишком старая для любителей дев юных и слишком неопытна для любителей дев зрелых. О карьере здесь можно смело забыть, как и о мечте хорошо устроиться. Теперь придётся устраиваться плохо. По коже прошёл холодок. Несмотря на рекомендательное письмо, данное дядей, надежд на сколько бы то ни было человеческое обращение там, куда она шла, было немного. Впрочем, был ещё один вариант – отправиться в лес и заняться разбоем. Грабить — это весело. Но девушка прекрасно понимала, что жизнь её в случае выбора данного варианта будет ещё короче.