— …

— Вы бы пустили её, Хош-ага, а то ведь задушите, — ответила за подругу эльфийка.

— Благодарю, Мерль, — освободившаяся от объятий элементалистка несколько раз повернула шею, разминая кости. — Раз мы имеем дело с неизвестным духовным магом, мне стоит вернуться в столицу, и чем быстрее, тем лучше.

Посольство людей покинуло Угум-сарай под покровом ночи. А новый день в городе ничем не отличался от прежних. Однако старые дела были наполнены новым смыслом. Были заложены первые камни в фундамент давно забытых межрасовых отношений. Будущее всё ещё туманно, но старинные скрижали хранят предания о древних временах и великих правителях, о том, как из подобных союзов возникали великие государства, равно как они же приводили их к краху.

«Как я сказала тогда этой женщине: твоя судьба и судьба моего народа — одно целое», — положив молоток и зубило на стол, шаманка сдула с камня свежую крошку. Водрузив запись на одну из полок, она вернулась к изучению осколков. Удивительно, но, сколько она ни старалась, почувствовать даже остаточную ауру странствующего торговца не могла.

====== Осадки неизбежны ======

Сырая погода укоренилась в лесу ещё до прибытия путешественников. С самого утра над цветастой подложкой клубились белые облачка тумана, сулившие обильные осадки ближе к полудню. Влага наполняла воздух — не дождевые капли, от которых можно спрятаться в сени деревьев, а та вода, что обволакивает, проникает под одежду, делая тело лёгкой добычей для промозглого ветра. Мерль куталась в шаль и с завистью поглядывала на Мизори, погружённую в свои мысли и, кажется, совершенно не обращающую внимания на ветер и холод. Лошадка неспешно вышагивала по узкой тропе, за ней плёлся привязанный к хвосту Горный Король. Хош-Цин подарил Торвальд барана — как он сказал, это его ставка за поражение в дуэли. Да и как спуститься с гор без подобного транспорта?

— Любишь дождь? — не выдержала, наконец, остроухая.

— Ненавижу.

— Почему? На севере ведь часто идут дожди?

— Просто ненавижу.

— М-и-и-и-из. Пожа-а-а-алуйста. Мне скучно.

— Когда я была маленькой, а папа ещё был нормальным, он был рыбаком. Поэтому в ненастную погоду мы с матерью очень за него волновались. Когда он стал калекой, а я вышла в море, был велик шанс сорваться с реи во время шторма. Более того, шторм загонял в кубрик матросню, а у меня с ними были не самые радужные отношения. А на осеннем балу, в академии, у меня потекла тушь. Так что осадки я ненавижу люто.

— Но сейчас-то ты элементалистка. Что тебе стоит разогнать тучи?

— Как у тебя всё просто. Тучи можно разгонять сколько угодно, но осадки всё равно неизбежны — рано или поздно. Убегать от дождя — это как убегать от жизни.

— Моя Королева изволит философствовать? — подключился к беседе Гуамоко. — Просто замечательно! Ручаюсь, в скором времени навыки использования метафор и каламбуров станут для вас столь же полезными, сколь умение швыряться разнообразными погодными эффектами. Кстати, о погоде. То что сказала госпожа Мерль, верно? Вы способны её контролировать?

Но вместо ответа колдунья издала пронзительный крик. Испуганная лошадь встала на дыбы, сбросила наездницу и понеслась вперёд, волоча её по земле. Та кричала, болтаясь в стремени, то и дело натыкаясь на кусты и камни. Мерль хотела пришпорить коня, но у неё не было ни коня, ни шпор. Ситуацию спас Гуам: взлетев со своего седла, он взмыл вверх и, схватив когтями поводья, дёрнул их назад. Боль от разрывающего рот трензеля заставила животное умерить свой бег. Бешено вращая глазами и фыркая, кобыла с инвентарным номером «девять» остановилась, давая возможность подоспевшей эльфийке вытащить ногу правительницы. Та снова завопила, словно её резали, и Мерль стоило немалых усилий удержать поводья в руках. Но медлить было нельзя: она быстро намотала поводья на ближайшую ветку, а сама склонилась над подругой. Крики то прекращались, то, становясь громче, переходили в визг, хрип, звериный рёв. В синих глазах Мизори застыло безумие, она билась как выброшенная на берег рыба: выгибаясь, царапая землю, брызжа слюной точно в эпилептическом припадке. Ничего не понимающая и ничего не способная сделать эльфийка окончательно растерялась. Она было попыталась прижать девушку к земле, но воздушный поток отбросил её в сторону. Впрочем, это было уже не нужно: голос становился всё тише, движения более вялыми. Последний порыв ветра, бросивший в небо ворох жухлой листвы, и Мизори погрузилась в беспамятство.

— Что с ней? — озабоченно спросил усевшийся на ветвь дерева филин.

— Ума не приложу. Она просто ехала, ехала и как заорёт, — взволнованная блондинка пыталась нащупать пульс, но того не было. — Она умерла! — Зелёные глаза стали стремительно заполняться мутью.

— Отставить! — громко ухнул филин. — Перчатку сними, а потом уже меряй.

Девушка послушалась, но стоило ей стащить рукавицу, как в глазах застыл немой ужас: рука королевы Параракса была грязного, чёрно-жёлтого оттенка. Не теряя времени, Мерль несколько раз провела пальцами по лицу, груди, ногам Мизори. Решив что-то для себя, эльфийка уверенно расшнуровала королевские жилет и блузку. Кожа выглядела точно так же: омертвевшие ткани, словно одна большая гематома.

— И ветер пропал, — тихо произнесла Мерль.

— При чём тут ветер? Она вся синяя, а ты говоришь о каком-то ветре!

— Вокруг неё всегда был поток движущегося воздуха. Чаще всего тёплый. Как щит, как оберег, орган чувств, что-то наподобие второй кожи. Он всегда с ней, даже когда Мизори спит, а сейчас его нет. И эти раны… И крик…

Из седельной сумки Мерль извлекла очки со сменными линзами. Подобрав нужные, она тщательно осмотрела грудь пребывающей без сознания Мизори.

— Это ужасно, — сквозь слёзы прошептала она. — Там какая-то каша из внутренних органов и рёбер.

— Я знал немало падений с лошади, но чтобы так!

— Лошадь тут ни при чём. Ранам больше суток. Она получила их в драке с тем орком. Эта дура просто на них забила, вела себя, как ни в чём не бывало, и вот расплата! Мистер Гуамоколатокинт, наша Мизори умирает.

— Не понимаю. Как можно умереть от жалких побоев, да ещё и сутки спустя?

— Жалких?! Ты видел, во что он превратил штифты в перчатках?! Так покорёжить митрил сквозь драконью шкуру! Да один бы такой удар нормального человека прикончил, а если и не прикончил, то сделал бы калекой на всю жизнь!

— Ну, наша королева вроде покрепче…

— Но не железная же! Ты посмотри на неё: считай, кожа да кости. А тот орк раза в два её тяжелее. Я уже говорила, люди после подобного не живут.

— Но минуту назад она была в полном порядке! — окончательно запутался первый министр.

— Худшего фамилиара я в жизни не видела! — Не прекращая беседы, скорее для самоуспокоения, нежели ради спора, Мерль погрузилась в изучение седельных сумок Торвальд. — Она не совсем человек, она колдунья. Тебе сколько лет? Вот! То-то и оно. Мага убить очень сложно. Маги контролируют первоматерию — сильнейший известный источник энергии в мире. С помощью него можно не только колдовать, но и поддерживать своё тело в рабочем состоянии. Да сам посмотри: у неё сломана половина рёбер, отбиты внутренние органы, и никто этого даже не заметил. Пока целы головной мозг и сердце — источник первоматерии — колдун будет жить. К примеру, на этом свойстве основано превращение в лича. Конечно, жить маг будет лишь до тех пор, пока внутренняя энергия не иссякнет. Сердце Мизори создаёт огромное количество подобной энергии, но её не достаточно, чтобы уравновесить такие раны, а ещё она использовала блокировку боли. И наконец, ветер вокруг неё. Как я поняла, она не может его убрать. Наша Миз попросту пожирает сама себя…

— И ничего нельзя сделать?

— Можно, но совсем немного… — На подстилку из почерневших листьев упали несколько пустых флакончиков. — Проклятье! Эта дурёха, похоже, уже выпила все запасы магического концентрата, — тяжело дыша, рыжая в бессилии опёрлась на ствол ближайшего дерева. В руку ей ткнулась ослиная морда. — Точно, ты совершенно прав.