В мысли о собственной ужасности вторглось чье-то мурчание. Опустив взгляд, Ирлаг обнаружил маленького котика, трущегося о его сапоги. Вздыбив спину и поставив хвост трубой, зверь беспардонно ластился к кровососу, бормоча что-то на своем кошачьем языке.

Это был вызов! Уж такого противника он без труда сокрушит! В голове всплыли слова желтоглазой стервы, отчего кровь внутри едва не вскипела. Ирлаг поднял ногу, занося толстую кожаную подошву над пушистым комочком, и в следующий миг в грудь ему вонзился нож. Тяжёлый кусок калёной стали без труда прошёл сквозь хлипкое тело, пробивая желудок за желудком, окатив булыжники мостовой градом крови. Смерть пришла мгновенно – Ирлаг рухнул в лужу багровой жидкости, мёртвые глаза безучастно наблюдали за лакавшим его кровь котом. На его голубом ошейнике красовалась блестящая медаль с изображением золотого капюшона.

Путь до замка Князя в дни торжеств пройти непросто, среди давки у торговых палаток и шатров артистов, среди парадных колон, пирующих солдат и патрулей стражи, серди толп народа так легко затеряться. Но до дворца можно добраться и окольными путями, через витиеватую цепь проулков и закутков, тоннелей и виадуков. Жан знал этот город как свои пять пальцев. В отличие от Жоржа, прибывшего в качестве наёмника из южных подземелий, и Жозефины, проведшей детство в лесах, принадлежащих её семье, он родился и вырос в Талдоме. Талдом – город больших возможностей, мало есть на континенте мест, где число вариаций смерти настолько велико. Можно помереть с голоду или на рудниках, стать жертвой банального уличного разбоя, а можно попасть на невольничий рынок, угодить в желудок к Древнему, а то и быть убитым лично самим Всетемнейшим. Жан избежал всех этих вариаций. Его человеческая жизнь оборвалась не на плахе или в тёмном переулке, а во время ритуала Рождения. Так и появился пятьдесят восьмой пурпурный. Сейчас немолодой нечеловек стоял у ворот княжеского дворца, поглядывая на башенные часы. Нет, ему решительно следовало встретить друзей у городских ворот. Приём назначен, времени всё меньше, а Князь очень щепетилен в вопросах пунктуальности. Но вот впереди замаячили два конных силуэта, в которых отчетливо угадывались безликий и оборотень. Вампир поспешил навстречу. Первым делом он был подвергнут воздействию котёнка, спрыгнувшего со шляпы Жоржа прямо ему наголову, сам бывший наёмник крепко пожал руку товарища и не менее крепко отдавил ему ногу, последними в списке приветственного ритуала были объятия провинциальной аристократки, достаточно осторожные. Жози прекрасно понимала, что если проявить дружбу слишком сильно, можно будет запросто остаться без друга.

- А Мурзик-то совсем истосковался! – кот был помещен на бледную ладошку, после чего тщательно поглажен.

- Боюсь, у нас не остаётся времени на тоску, – вздохнул Жан. – Господин ожидает нас.

Безликий кивнул, молча соглашаясь. А ведь так хотелось задержаться. Каждая встреча с повелителем могла запросто стать последней, и не только из-за приступов неконтролируемого гнева. Причиной расставания могла стать и милость государя – все они вот уже больше десяти лет служили Алаарскому владыке. Подходило время для заслуженной награды. Где будут их новые владения или рабочие места? Что будет с Жозефиной, почти отслужившей положенные для наследницы дворянской фамилии пятнадцать лет? С кем останется Мурзик? Все эти вопросы не могли не омрачить час торжества, час их общей победы. Погруженный в раздумья, Жан повёл товарищей в замок.

Дворец владыки Алаара немногим отличался от дворцов прочих Тёмных Владык. Он был чёрен, мрачен, даже деревья в дворцовом саду имели подчёркнуто зловещий вид – садовники регулярно срезали с них листья, красили в чёрный цвет и устанавливали распорки, дабы придать веткам видимость скрюченных пальцев. Троица шагала по чёрной ковровой дорожке, стражники лениво смотрели им в след. Увы, но заставить человека стоять словно статуя в течение всего одного дня не в силах даже самый Тёмный Властелин. Но стоило приблизиться к тронному залу, как картина менялась – стража приобретала неестественно бодрый вид, дворяне ходили молчаливыми и хмурыми, челядь жалась по углам. Страх витал в воздухе, пропитывал мрачные каменные стены, горел в глазах изображённых на портретах существ, даже пламя факелов казалось зловещим и с каждым шагом вглубь замка становилось всё страшнее. Бархатные гобелены с чёрным солнцем на красном фоне – гербом Алаара – ими был обит коридор, превращаясь в своего рода утробу. Закрытые плафонами масляные лампы блёкло мерцали, каждый шаг отдавался в тишине глухим эхом.

Ещё немного.

Зал распахивает свои объятия, слепит глаза сотнями свечей, режет уши заунывной мелодией скрипки. Князь восседает в центре на чёрном троне, высеченном из цельного куска гранита. По правую и левую руку его верные советники и, возможно, единственные друзья: Энтон первый бирюзовый и госпожа Адэт. У подножия трона жмутся обнажённые рабы и рабыни, стремясь отодвинутся настолько, насколько только позволяют цепи и ошейники.

«Все мы черви пред ликом Всетемнейшего», Жорж хорошо помнил любимую фразу Жози. Она как ни одна другая описывала личность Алаарского властелина. Того, перед кем даже Древний оборотень дрожит словно слепой щенок. В этих жёлтых глазах, чёрных словно вороного крыло волосах, могучем сложении… Но нет, дело не во внешности. Дело в том могуществе, что излучало это существо. Именно существо, ведь никто кроме советников не знал, чем на самом деле являет собой их властитель. Не знали люди и его имени. Он так долго правил страной, так ревностно требовал от всех обращения по титулу, что титул стал его именем и вот уже несколько столетий Континент знает его как Князя.

Прародитель бирюзового клана, бледный рыжеволосый юноша в костюме из тонкой кожи оторвался от чтения свитка, бросив на пришельцев недовольный взгляд. Адэт прикрыла лицо. Одна из старейших некромантов этого мира уже три десятка лет как начала проявлять признаки неотвратимого для любого лича безумия. Чаще всего приступы выражались в постоянной смене облика, порой женщина меняла по три лица в неделю, оставляя после себя десятки обезображенных рабынь, годных лишь на корм армии тёмного княжества.

Жан пустился на колени, друзья последовали его примеру. Это была не дань ритуалу, а скорее естественная потребность объятого страхом организма. Жёлтые глаза владыки сощурились, густые брови сошлись на переносице, белые зубы с примесью клыков закусили кожаную трубку. По ней он словно через соломинку тянул кровь из прикованной у трона невольницы. Наконец правитель принял решение. Два жеста рукой позволили слугам встать и говорить. Внимательно выслушав краткий пересказ войны с северным соседом, Князь задумчиво кивнул, решив для себя что-то, а затем обратился к агентам.

- Что же, – негромкая речь в гробовой тишине прозвучала необычно тяжело, – в этот раз работа выполнена без ошибок. Хорошая работа.

- Ваше Темнейшество сказало «в этот раз»? – вампир пурпурного клана рискнул воспользоваться правом слова.

- В отличие от ваших действий в Парараксе.

Жан закусил губу. Он понятия не имел о том, что творилось на юге в течение прошедших месяцев. Последний агент был разменян на местного главнокомандующего. Вполне успешный размен, не так ли? Он вроде как убрал последнего человека, способного хоть что-то противопоставить грядущему вторжению. Или нет? Золотых Капюшонов пятнадцать, Князь получает доклады ото всех и бесспорно знает больше него. И всё же вампир посмел осведомиться.

- Что-то пошло не так?

- Вы не убили королеву, хотя у вас была возможность это сделать.

- Прошу прощения, мой повелитель, – в разговор деликатно вошла герцогиня, – разве Торвальд представляет собой угрозу? Её бездарное правление лишь приближает час нашего торжества. Оставив её в живых мы...

- Вы поставили против нас мага, способного на заклятья десятого порядка! – голос Князя дрогнул, загремел как первый порыв ветра, предрекающий великую бурю. – Погибнут сотни ваших соратников и моих поданных, а всё из-за пустого тщеславия. Я так понимаю, твоего?