Таманский замок. Царство гранита и мрамора. Чёрно-белые блоки, из которых был построен первый этаж здания, были символом тьмы и света – Солара и Хиларет, богов, чьи имена чище других всплывали в истории мира и Континента. Десятицветной мозаикой были украшены стены дворца от второго этажа и выше – дань уважения прочим богам, пестроте и многообразию сил и форм. Чудной была и архитектура этого здания. Столько стилей было перемешено в его фасадах и террасах, в высоких башенках, пирамидальных куполах и полусферах зимнего сада. Здесь были и мотивы далекой Зарии, и витиеватость эльфийских земель, мрачность Талонии. Дворец походил то на пышный свадебной торт, то на загородную виллу, на храм, на неприступную крепость с рядами бойниц и толстыми стенами. Власть здесь менялась очень часто, и каждый лорд считал хорошим тоном добавить к замку что-нибудь своё.

Последним добавлением от графа Олафа была платформа. Будучи вытесанной из цельной скалы, она буквально выпирала из фасада, нависая над дворцовой площадью, сейчас полностью заполненной народом. Над страной царила ночь, мелкий дождь моросил, с шипением тая в пламени факелов. Люди были недовольны и вместе с тем настороженно любопытны. Что могло заставить их владыку собрать их в такой час? Этот вопрос сейчас крутился в каждой голове и взгляд каждого таманца был прикован к фигуре лорда. Подтвердит ли он тревожные слухи, которые вот уже несколько дней гуляют по городу?

Олаф Фрай не обладал внушительностью стоявших по правую руку от него аристократов. Да и торжественности жрецов, стоявших по руку левую, не наблюдалось. Встреть вы его в городе, среди спешащих по своим делам людей, вы наверняка приняли бы его за почтенного ювелира или расчётливого ростовщика. Он бы невелик ростом, не худ, но и не излишне толст, с лицом, на котором морщины пока ещё свидетельствовали о умудренности опытом, но никак не о дряхлости. Тонкие губы, густые брови, волосы с сединой в висках. Но главное – глаза, маленькие, пытливые, колючие. Казалось, этот взгляд всегда несёт в себе угрозу, и по большей части так оно и было.

Властитель молча взял из рук стражника факел и провёл вертикальную черту в воздухе. Языки пламени отразились в глазах людей.

- Сограждане! – усиленный колдовством голос разошёлся над толпой. – Таманцы, – добавил он чуть тише, – дети мои... Сегодня я собрал вас, чтобы сообщить дурные вести. Многие уже знают, кто-то только слышал, но слухи те есть истина. Тёмные силы идут на наши земли.

Снизу послышался ропот и недовольное бормотание. Сбывались худшие прогнозы старушек на завалинках и пьяниц – грядёт война.

- Сограждане, я вас понимаю. Вам не нужна кровь. Никому не нужна кровь. И прямо сейчас я готов сдаться, – по толпе прошёлся возглас удивления. – Я сдамся, предам себя и свою семью в лапы самозваной королевы и буду умолять её пощадить наш город. Я сделаю это. Но сначала позвольте спросить. Те пятнадцать лет, что я правил, какими они были? Кровь, подлость, жадность, рабство. Знакомы ли вам эти слова? И были ли преступления, которые я не совершал? Тьма внутри меня пожирала наши земли. И посмотрите на последний год. Да, многие погибли. Но цели мои были благородны. Разбойники, обманщики, воры... возможно, я был с ними излишне суров. Но причинил ли я зло хотя бы одному праведнику? Обрёк ли на смерть чистую душу? Я жду ответа.

Из толпы донеслось одинокое «нет», а потом ещё и ещё. Не то, чтобы народ уж очень любил Фрая, но он был прав – праведников не трогали. Возможно потому, что в городе их и не было. В этом городе...

- Нет, – повторил Олаф, – в этом отличие света от тьмы. Добра, от зла. Я суров и не совершенен, но всё, что я делаю – делаю во благо вам. Не из корысти или гордыни, а лишь по велению сердца. Из любви к нашему любимому городу. А сейчас сюда идет армия, которой плевать на любовь. Сюда идет та, кто жаждет лишь грабежей и убийств. Помните ли вы Фредерике, жреца пресветлой Люмины? Я вижу, многие помнят. Его искренняя вера стала утешением для праведных, и маяком для заблудших, он был добрым, гораздо лучше меня. Я послал его, чтобы показать открытость и чистоту нашего народа. А та, кого теперь называют королевой, убила его. Скажите, люди, не прихоть ли это? Скажите, разве может младший жрец представлять угрозу чёрной колдунье? Нет. А теперь ответьте, желаете ли вы себе правителя, убивающего по прихоти? Желаете ли вы хаоса? Грабежей? Жестокости? Непосильных налогов, которые пойдут не на храмы, а на каких-нибудь андалагарских петухов для королевского зверинца?!

По толпе прокатился ропот. В словах Олафа была правда. Правда, доступная самому недалекому из его поданных. А ещё был страх, страх достаточный, чтобы пошатнуть самого стойкого из них.

- Поэтому я предлагаю вам выбор: мы выйдем в поле с оружием в руках и встанем стеной перед врагами, с благословения богов, под предводительством барона Рашары. Мы потеряем многих, но победим, свергнем нечестивицу, впервые за долгие столетия поднимем над Парараксом светлое знамя. Однако если вы пожелаете, я и моя жена, наш сын, мы пойдём к королеве на поклон, и она убьёт нас так же, как убила Фредерике. Потом она обложит город данью, и до скончания дней вы будете гнить под её властью. Решайтесь люди. Свет и свобода или вечное рабство во тьме?

Олаф погасил факел. Его фигура скрылась во тьме, но он всё ещё был на террасе. Люди молчали.

- Я понял вас, – вздохнул пожилой граф, – завтра у вас будет другой властитель... – он развернулся и направился прочь. Именно в этот момент из-за спины раздался одинокий возглас.

- Свобода!

После было сказано ещё немало слов. Говорили жрецы, аристократы, молодая жена Олафа. Все они убеждали людей взяться за оружие, сплотиться в противостояние злу. Уже через час толпа громила оружейный склад в надежде ухватить хоть какое-то средство нанесения добра ближнему. Кому не досталось мечей и копий – доски из стен. Здание рухнуло, похоронив под собой несколько десятков человек. Война получила свои первые жертвы, первых героев, павших смертью храбрых от козней чёрных богов.

Штаб объединённых сил Параракса заседал не где-нибудь, а под перевёрнутой обозной телегой. В своё время Её Величество изволила отказаться от покупки генеральского шатра, обосновав это тем, что не желает показать себя излишне изнеженной и расточительной. Бывалой путешественнице правда было не понять, для чего этот шатёр может быть нужен. Она ведь три года бродила по свету, укрываясь плащом и отдыхая на ложе из веток. Как выяснилось, шатёр был нужен, чтобы ветер не унесем карты, а дождь не охладил пыл генералитета. Хотя сейчас генерал был один, и охладить его было бы как раз неплохо. Нервный Ульфрик то и дело норовил стукнуться головой о импровизированный потолок. Мизори беспокойства не разделяла, за всё время пути ни одной засады или диверсии.

- А они должны были быть! – гнул своё Хайниц. – У нас численный перевес, у нас перевес качественный, у нас орки, хоть и немного, но враг об этом не знает. Что в таких случаях делают нормальные полководцы?

- Сдаются! – ответил один из присутствовавших под телегой ротных.

- А ещё? Устраивают засады! – Ульф сам ответил на свой вопрос. – Но я что-то не вижу ни засад, ни делегатов с белыми флагами. Мы даже разведчиков не встретили! А до Тамана всего день пути и впереди лишь равнины.

- Ну, раз он мнит себя светлым владыкой, может решил выйти в чистое поле на бой с войском тьмы? – Мизори развела руками.

- Будь он четыре раза светлый владыка, биться с нами в открытую всё равно что долбиться лбом в крепостную стену.

- Кстати, о крепостных стенах, – подал голос сидевший неподалеку первый министр. – Что вы будете делать, если Мун действительно возьмёт Таргу?

Под телегой возникла пауза. Три сотни орков были благополучно посланы куда подальше, под крепость Таргу. Разумеется, цель у этого маневра была – сковать гарнизон крепости и обезопасить свои тылы. Однако в стратегическом плане сия операция предполагала загнать орков подальше от богатых земель, дабы их банды не особо беспредельничали. Орки не умеют вести штурм – это всем известно, вот и протопчутся там до конца компании. Задачу свою выполнят и другим не помешают.