Прошло несколько минут – никто не сдвинулся с места.

- Ну что за сборище цыплят!

- По-моему ты просто дурак, – Хьюберт размеренно барабанил по рукоятке меча, – ну начнем мы сечу, а что потом? Потом сюда примчится весь местный гарнизон, стража, ополчение. А ещё мне интересно, как светлые боги смотрят на убийство хозяина бала, учинённое его же гостями?

- Когда борешься со злом, любые методы хороши, – священник прикусил губу. – Любые жертвы оправданы...

- Вот сам и будь жертвой! – крикнул кто-то из собравшихся. А вслед за словами метко брошенный рак врезался прямо в щеку свидетеля светлых богов. Утеревшись рукавом, тот обернулся, гневно сверкая глазами, чем пропустил ещё один баллистический снаряд, на этот раз им оказалась перепёлка в сливовом соусе.

- Погодите, – хранящая до сего момента молчание королева властно подняла руку, – ещё немного, и на этого младшего жреца уйдет больше еды, чем на моего первосвященника, – послышалось несколько смешков. – Может, дадим ему шанс? Пусть уж покажет силу своей веры, и если победит меня, я с радостью отрекусь от престола, – девушка подлетела поближе.

На этот раз окончания хохота пришлось ждать гораздо дольше. Не смеялся лишь Фредерике. Было видно, что он боится. Так легко представлялось, как под мантией трясутся коленки, дрожь в руках... Но жрец не отступил. Стиснув кулаки, он резко кивнул.

- Может я и умру, но мой поступок станет примером подлинной отваги. Давай, Тёмная Властительница, я жду... – рука скользнула в один из широких рукавов, доставая длинный кинжал с тонким, словно спица, лезвием. – Чего же ты не нападаешь? Ни разу не видела, как человек встречает опасность лицом к лицу? А вы, благородные дворяне, отчего молчите или вас уязвляет тот факт, что младший жрец осмелился на то, от чего у вас поджилки трясутся?

В гробовой тишине нарушаемой лишь чавканьем послышался басистый голос Цина:

- Не, они просто не верят, чё ты победишь. Я тоже не верю. Она побила моего племянника, побила три банды Шенга. Торвальд – великий человек, а ты просто козявка.

Именно в этот момент Фредерике, наконец, осознал, что перегнул палку. Он должен был показать силу своей веры, крепость духа, способность лорда Фрая несмотря на тяготы и трудности привести народ Параракса к свету. Вдохновить... Однако его вызов, брошенный в горячке спора, показал иное: человек не способен победить мага, по крайней мере простой человек, и простого мага. Есть разница между геройством и самоубийством, разница, о которой младший жрец в виду своей мирной деятельности подумал не сразу. На него смотрели не как на героя, в нём видели безумца. Даже узколобый орк понимал это.

- Теперь ты понимаешь, почему я не нападаю? – слова, произнесённые тихим, слегка хриплым голосом, неподъёмной тяжестью легли на плечи посла. Прогибаясь, он испустил сдавленный вздох. Да, он уже был раздавлен. Превратив его в обугленную груду мяса, девушка не получит новых очков, только что пол испачкает. Но если есть хотя бы шанс...

Кинжал рванулся к цели. Всего секунда ушла на то, чтобы опустить уже готовую к удару руку. Лезвие метнулось сверху в низ – жрец метил в открытую часть груди, надеясь, что тонкий клинок дотянется до сердца. Но он не успел. Лишь только рука дрогнула, кулак королевы с какой-то запредельной скоростью врезался в его тело. Хруст ломающейся грудины отозвался невыносимой болью, тело посланника согнуло пополам и бросило назад.

Магесса задумчиво разогнула пальцы – штифты в перчатках не пострадали. Да, такой удар в своё время оставлял царапины на теле здорового, весящего полтора центнера Гонга, племянника Хош-Цина. Но если закалённый орк-монах, слывший самым выносливым в клане и гасивший часть силы удара магическим сопротивлением, без труда получал их десятками, для человека и одного было много. Сейчас Фредерике прибывал в состоянии, близком к смерти. Долгой и мучительной смерти.

- Исцелите его и поднимите на ноги.

Несколько присутствующих на балу жриц удивлённо переглянулись, поскольку слова были обращены не к ним, а к толстой одноглазой оркессе, до сего момента самозабвенно глодавшей фаршированную индюшку. Оторвавшись от еды, она бросила на королеву вопросительный взгляд. Но думала не долго. Минута тарабарщины и таманец снова стоял на ногах, словно с ним ничего не происходило. Только кровавое пятно, растекающееся по мантии, говорило об обратном.

- Почему? – прошептал посол, – почему ты не добила меня?

- Хотела спросить одну вещь: деревня Грабино, несколько месяцев назад. Что произошло с её жителями?

- Эти? – посол всё ещё плохо воспринимал действительность. – Они насмехались над Его Светлостью Фраем. Но он их простил. Они стали камнями в фундаменте нашей веры, частью нового светлого города.

- Это метафора?

- Метафора? Вовсе нет. Их поместили в фундамент нового храма.

Королева замолчала. Сейчас сотни пар глаз наблюдали за происходящим. Присутствующие не скрывали любопытства. С какой это стати монарху волноваться о судьбе горстки каких-то крестьян?

- Вот значит как, – задумчиво изрекла Мизори. – В фундамент, значит. А знаешь ли ты, почтенный посол, что они и меня посмели оскорбить. Не удивляйся так, мне многое известно. Они меня оскорбили и были приговорены к смерти.

- К смерти? Не понимаю, какое отношение это имеет ко мне.

- Такое, что вы совершили тяжёлый проступок: спрятали группу нарушителей от королевского правосудия. Укрывательство, по сути, самое настоящее предательство, – Мизори довольно улыбнулась собственным выводам.

Что-то похожее на улыбку возникло и на сморщенном листе Фауста.

- А скажи-ка мне почтенный Фауст, – неожиданно обратилась к старику королева, – что в нашем славном Парараксе происходит с теми, кто предаёт?

- Обычно они становятся аристократами, или землевладельцами, или просто богатыми. Много вариантов. Впрочем, это с теми, у кого получается, а вот предателей-неудачников ждёт смерть. Обычно мы приносим их в жертву священным крысам Хиларет. Обычай довольно стар – внутрь предателя помещается крыса, и зверёк должен найти путь наружу. Если крыса спасется до того как предатель утонет в яме с фекалиями, значит душа его достигнет дворца тёмной богини и станет служить ей.

- Как интересно, – элементалистка томно вздохнула, наблюдая за реакцией посла, с которого близость смерти изрядно поубавила отваги, – но слишком милостиво. Почтенный Хош, как поступают с подлецами орки?

- Эта, как там его, будет по-цивилизованному, во! Мы их принимаем назад в клан. Вовнутря! И каждому в клане должен достаться по меньшей мере кусочек...

- Варёными или жареными? – уточнило Величество.

- Женщин жарим, мужиков – варим. Они пахнут плохо.

- Вот это уже интересно, – сейчас на ногах Фредерике держало лишь заклинание шаманки, но руки его по-прежнему висели плетьми. Королева грациозно обошла посланника, обнимая со спины и шепча в самое ухо. – Но это тоже слишком мягко. Я бы спросила Валианта, но он ничего интереснее гномьего борделя не предложит. Ещё есть один милый колдовской метод наказания, когда твоё тело помещают в печёную индейку и ставят на стол. Праздничный метод. Так что же мне выбрать?

По лицу таманца градом катился пот, он не был готов к подобному. Ощущения были жуткими, его словно уже ели живьём, и словно насмешка, прикосновения мучительницы были нарочито мягкими, под стать тёплому ветерку, ласкавшему его лицо.

- Ах, но придётся тебя отпустить, – игривый тон исчез, уступая место серьёзному. – О, не смотри на меня так. Ты ведь знал, что раньше я была светлой героиней? До того, как жажда власти ослепила меня, до того, как меня поработили алчность и жестокость... Ты напомнил мне о свете, что ещё теплился внутри меня. Твоя храбрость разожгла из искорки добра костёр священного всеочищающего огня. Ты вернул меня на потерянную тропинку, ведущую к выходу из тёмного леса ненависти. И теперь, я вновь готова взять в руки молот правосудия, – девушка выдержала паузу, – чтобы отдать его тому, кто достоин.