— Что ты принял? — спросил ван Хорн.

— Ангельскую пыль. Не знаю, что это такое.

— Это легкий метамфетамин.*** Очень популярный в наши дни. Летален для сердечных больных. Какого черта, Гунтрам?!

— Я не знал! — взорвался я. — Просто выпил пару глотков колы. Тот мужик подмешал его, ничего мне не сказав. Ему хотелось романтики, а мне — нет. Он просто взбесился, когда я сказал, что у меня был сердечный приступ, и велел мне обратиться в больницу.

— Еще бы! Ты понимаешь, что твой телохранитель спас тебе жизнь? Всем известно, что на дискотеках нельзя ничего пить, — он что-то проверил, посветив мне в глаза, и посмотрел кардиограмму.

— Это произошло в квартире моей знакомой! Она не говорила мне, что у нее такие друзья! Неужели вы думаете, что мне нужен новый сердечный приступ, через два месяца после первого?! — истерически кричал я, пыхтя, как разъяренный бык.

— Похоже, придется дать тебе успокоительное…

— Нет! Хватит с меня наркотиков! — заорал я, вскакивая с кушетки.

— Гунтрам, расслабься, доктор хочет, как лучше, — строго сказал Алексей, укладывая меня обратно. — Хотя давление понизилось, им нужно проверить, что с твоим сердцем. Будь хорошим мальчиком и дай доктору и медсестрам работать.

Крепко держа меня, он стал что-то успокаивающе говорить по-русски. Вскоре я почувствовал, что засыпаю, и соскользнул в темноту.

Я пришел в себя в полутемной комнате, один в один похожей на ту, в которой лежал после первых приключений. Элегантно меблированной, словно дорогой гостиничный номер, с видом на озеро. Оглядевшись, я обнаружил, что до сих пор лежу под капельницей, и почувствовал знакомое болезненное неудобство от той штуки, которую в больницах вставляют для мочеиспускания.

— Эй, добро пожаловать обратно в мир живых! — услышал я чей-то голос. Михаэль. — Ты проспал целых двенадцать часов. Не говори потом, что ты уже не ребенок, — пошутил он, явно чувствуя облегчение от того, что я проснулся. — Я сейчас позову герцога. Медсестра, Анке, выставила его отсюда час назад. Он бродит где-то поблизости.

— Должно быть, он сердит на меня, — просипел я.

— Он не винит ни тебя, ни Алексея. Это козни Фердинандова исчадия. Я зову герцога.

— Мари Амели тут не причем. Наркотик подмешал тот мужик. Она не знала.

— Расслабься, Гунтрам — с этим разберется Горан, — сказал Михаэль, аккуратно притворяя за собой дверь.

В комнату, широко шагая, вошел Конрад, бледный, но с пугающе горящими глазами. Взяв меня за руку, он присел на кровать.

— Кажется, это уже стало у нас традицией, — пытался я разрядить атмосферу.

— Тому, что сегодня случилось, не может быть оправдания. На этот раз она понесет наказание, -отчеканил он.

— Я ее не виню. Это всё ее ненормальный приятель.

— Она намеренно вывела Алексея из игры; не предупредив, привела тебя в чужую квартиру, сдала мелкому наркоторговцу для совокупления и почти убила, спровоцировав новый сердечный приступ. Ты жив только благодаря хладнокровию Алексея, который сумел справиться с гипертензией прежде, чем стало поздно, — холодно сказал Конрад.

— Как ты можешь подозревать ее?! Она же дочь твоего лучшего друга! Фердинанд живет ради тебя! Зачем бы ей это всё устраивать? Она всего лишь хотела познакомить меня со своим новым приятелем.

— Я вижу ситуацию по-другому. Ты слишком устал. Мы не будем сейчас это обсуждать.

— Ты не должен обвинять бедную девушку в том, чего она не делала. Скорее, надо беспокоиться о том, что у нее проблемы с наркотиками.

В ответ я услышал недоверчивое хмыканье, но меня это не остановило.

— Знаю, ты не любишь ее, потому что она независима. Но нельзя обвинять человека, не дав ему шанса защититься. Если ты так уверен, обратись в полицию, пусть они проведут расследование.

— Именно потому, что Фердинанд мой лучший друг, полицию я сюда вмешивать не буду. Иначе всю ее семью вываляют в грязи. Ты этого хочешь? Нет? Я поступлю с ней так, как сочту нужным, и ее отец согласен на это. Она давно стала нашей общей головной болью.

Я всерьез забеспокоился.

— Конрад, тебя там не было, а я был. Ты должен мне поверить!

— У тебя случился сердечный приступ, и тебе было не до этого. Так что прости меня, если я ставлю под сомнение твою надежность в качестве свидетеля, — с пренебрежительной усмешкой отмел он мои слова.

Я уже открыл рот, чтобы сказать ему все, что думаю о его проклятом упрямстве, но в этот момент в комнату вошла Анке.

— Расстраиваете моего пациента? Я уже объясняла вам правила. Ведите себя должным образом, или я попрошу вас покинуть палату, — очень резко сказала она Конраду, подходя ко мне и сгоняя его с кровати выразительным движением руки. Она вынула иглу и стала брать у меня кровь.

— Похоже, ты жить без меня не можешь, дорогой: снова здесь. Но должна тебя предупредить: у меня дети, и я замужем уже 23 года, — мягко сказала она, заставив меня улыбнуться. — Доктор осмотрит тебя в ближайшие два часа и, возможно, отпустит домой. Я пришлю завтрак.

Она наполнила капельницу и направилась к выходу, бросив Конраду предупреждающий взгляд. Должно быть, в прошлой жизни эта женщина была королевой, никак не меньше. Она осторожно закрыла дверь, оставив меня с разобиженным Конрадом.

— Видишь? Все не так серьезно, раз меня отпустят уже сегодня, — с облегчением сказал я.

— Помолчи. Мне надо посмотреть документы, — проворчал он, копаясь в своем портфеле и усаживаясь на кожаный диван.

Лучше последовать его совету и не шевелиться, потому что хотя он, вроде бы, не сердится на меня, но все равно выглядит угрожающе.

Через некоторое время пришел доктор ван Хорн и, поздоровавшись с нами, начал меня осматривать.

— Выглядишь ты уже получше. Придется тебя отпустить. Наркотики вывелись из организма, но наблюдается небольшое ухудшение состояния по сравнению с тем, что было до инцидента, — бодро сказал он.

— Ведь ничего такого уж страшного не случилось, да, доктор? — спросил я, надеясь, что он меня поддержит.

— Ну как сказать… Это чудо, что ты остался жив. Тебе повезло, что твой телохранитель имеет медицинскую подготовку и знал, что надо делать. Иначе тебя бы с нами не было.

— Как раз поэтому он и был выбран, — мрачно сказал Конрад из своего угла.

— Послушай-ка меня. С твоей стороны безответственно принимать наркотики — даже в малых дозах. Тебе еще нет двадцати, а сердце — как у больного семидесятилетнего старика. В этот раз все серьезнее, потому что ты не успел полностью восстановиться с прошлого раза. Возможно, если приложить усилия, терпение и заботу, мы сможем вернуть тебя в состояние сорокалетнего.

— Я не подозревал, что в напитке наркотик. Это была идиотская шутка.

— Шутка? Я бы сказал — преступление, даже если б ты был здоровым человеком, — сказал он, пристально глядя мне в глаза. — Сегодня тебя отбросило к старту, если можно так выразиться, но в этот раз выздоровление пойдет труднее, так как состояние сердца ухудшилось. Количество лекарств будет увеличено, рекомендуется полный покой на месяц, вплоть до ограничения ходьбы, строгая диета, никаких волнений. И лучше бы тебе меня послушаться: третьего шанса у тебя уже не будет.

— Понятно, — пробормотал я, реально напуганный его предостережениями.

— Есть и положительные моменты — ты молод, и у тебя нет иных болезней, которые могли бы помешать выздоровлению.

— Как вы думаете, я смогу пойти в университет в сентябре?

— Сейчас трудно сказать. Время покажет. А теперь отправляйся домой и отдыхай. Через две недели придешь на повторный осмотр, и мы поглядим — возможно, ты сможешь продолжить заниматься немецким. В ближайшее время лучшее для тебя — это побольше спать, и если захочется, немного рисовать или читать. Но никаких приемов и гостей. Медсестра даст тебе новый список лекарств, которые нужно принимать, и номер моего телефона. Звони, если потребуется. На твоем месте я бы лучше купил хорошую книгу или завел собаку, чем дружить с такими «друзьями».