— Правда? А я думал, это приключенческий роман. Ну и ладно — у меня еще есть комиксы, — ответил я с самым придурковатым выражением лица. Показалось мне, или в глазах его сверкнул гнев? Кажется, сработало…

— Уже деградировал до комиксов? — спросил он тем вежливым тоном учителя, который сейчас начнет на тебя кричать. Похоже, чтобы избавиться от него, этого мало. Я открыл было рот, чтобы ляпнуть следующую нелепость, но он остановил меня пронзительным взглядом. Солнце больше не слепило меня, и я наконец смог как следует рассмотреть его лицо. Хотя он был красив, аура властности и опасности, распространяемая им, заставили меня еще больше занервничать. По первому впечатлению он походил на результат спаривания льва и кобры. Мужественные, аристократичные черты; суровые, как грозовое небо, голубые глаза, русые волосы, около сорока лет (хотя трудно точно сказать) и выражение превосходства на лице. Он восседал на этой несчастной скамейке, как на троне, и я, до этого устроившийся в удобной расслабленной позе, глядя на него, выпрямился.

— Конрад фон Линторфф, — представился он, протягивая руку. Я пожал ее, не совсем сознавая, что делаю, и автоматически ответил:

— Гунтрам де Лиль.

Я мысленно отвесил себе оплеуху — не стоило сообщать свое имя первому встречному, тем самым поощряя его и подбрасывая тему для продолжения разговора: «какое странное у тебя имя». Должно быть, мои родители были навеселе, когда выбирали его.

— Тебя назвали так в честь короля(4) или оперы(5)?

— Не знаю, — ошарашено признался я. Отлично, Гунтрам — переходим от литературы к истории. Где тут стена, чтобы побиться головой?..

— Это старинное франкское имя. Но ты говоришь по-английски без французского акцента, — заметил он.

Почему все, услышав мое имя, немедленно делают вывод, что я — француз? Я не отрицаю своих корней, но мне ближе Аргентина, чем Франция или США.

— Я родился в Нью-Йорке, но большую часть жизни провел в Аргентине. Мой отец был французом, а мать наполовину немка, кажется. Но я не уверен, — покорно объяснил я под его испытующим взглядом. Или то была моя бабушка?..

— Тыковка, вот ты где!!! — заорал кто-то над ухом, набрасываясь на меня, как гаучо(6) — на мирных переселенцев, но в этот раз (только в этот раз!) я был рад услышать это дурацкое прозвище.

— Привет! Рад, что ты всё-таки потрудился посмотреть карту и даже меня нашел, — я обнял Фефо.

— Ты такой смешной, тебе надо выступать перед публикой, — с такими словами он похлопал меня по спине, сильнее, чем требовалось. — Я пришел сказать, что занят и до завтра мы не увидимся. Ты уже был в этом склепе — нашем хостеле? Жуть. Моя мать нас ненавидит, тыковка!

Я точно тормоз: одного раза мне не хватило, чтобы понять, что меня послали лесом. Совсем послали.

— Я мог бы пойти с тобой, — сказал я, понимая, как жалко это звучит. Словно младший брат уговаривает старшего взять его с собой.

— Лучше не надо. Это для взрослых, — прошептал Фефо. — Останься со своим другом… Мистер? — крикнул он так громко, что, наверное, лишь крылатый лев на верхушке колонны не услышал его.

И ты называл меня братом! А теперь, не раздумывая, бросаешь в этом гадюшнике! Клянусь, завтра я тебя убью. Сейчас неудобно — будет много крови и грязи.

— Конрад, герцог фон Линторфф, — коротко сказал мой новый знакомый; руки он не подал.

— Федерико Мартиарена Альвеар. Как поживаете?

Неловкий момент. Этот немец оказался не таким словоохотливым, как мне сперва показалось. И то, что Фефо присвистнул, услышав его титул, не улучшило ситуацию. Он просто коротко кивнул, безразлично глядя на моего друга.

— Мне пора бежать. Веди себя хорошо и не ввязывайся в неприятности, — с этими словами он быстро ушел, оставив меня на милость голубей-убийц и сурового немца. Занавес.

Я повернулся к новому знакомому и поднял голову, поскольку с моим ростом в 5 футов 4 дюйма(7) мои глаза приходились ему на уровень плеч. Я уже хотел попрощаться, но он вдруг спросил:

— Хочешь сходить в музей Коррера?

Ага, но только не с тобой.

— Я бы не хотел отнимать у вас время.

Это должно его пронять. Если верить романам, аристократы очень чувствительны.

— Я настаиваю.

Увы, не проняло. Тогда попробуем тактику номер два — изобразим имбецила. Я уже собирался ввернуть что-нибудь про Макдональдс, но он успел прежде меня.

— Мне будет приятно провести с тобой время, — с легкой улыбкой сказал он, глаза мягко светились. — Кстати, твой друг только что назначил меня твоим сторожем, — определенно, он был доволен этим назначением. — Надеюсь, ты не кусаешься, — фыркнул он, делая ситуацию донельзя абсурдной.

В фойе музея я хотел было пойти к кассе, но Линторфф удержал меня за руку.

— Билеты не нужны — я один из попечителей музея.

Ого! Он нереально крут.

— Пойдем, я покажу тебе комнату с картами и коллекцию монет. Потом можем посмотреть живопись.

Я почувствовал благоговение, когда увидел музейное помещение с рядами стендов и витрин, под стеклом которых хранились старинные карты и книги. Прежде мне не приходилось видеть ничего подобного. Я медленно пошел вдоль витрин, всматриваясь в детали экспозиции. Через некоторое время, вспомнив о своем спутнике, я поднял голову и поймал его внимательный взгляд, устремленный на меня; не знаю, почему я покраснел и поспешил отвести глаза.

Средних лет мужчина в синем костюме подошел к герцогу и что-то тихо сказал ему на ухо.

— Пришлите сюда куратора, — коротко распорядился Линторфф, поджав губы. Никогда раньше не видел, чтобы музейный служащий так шустро бегал от одного только недовольного взгляда; бедняга — я даже посочувствовал ему. Похоже, герцог любит, чтобы ему подчинялись, и его лучше не злить.

— Боюсь, что должен переговорить с директором.

— О. Большое спасибо за экскурсию. Для меня было честью познакомиться с вами, герцог.

Все-таки уроки этикета не были напрасной тратой времени…

— Пожалуйста, называй меня Конрадом. Кто-нибудь пока составит тебе компанию, а я потом присоединюсь к вам в зале живописи.

— Не хотелось бы никому причинять беспокойство, сэр.

Кто знает, может, сейчас мне удастся сбежать?..

— Не «сэр», а «Конрад». Ты оскорбишь венецианцев, если не дашь им продемонстрировать их славное прошлое, — ответил он твердо, исключая всякую возможность дальнейших дискуссий. Возможно, европейские аристократы не такие уж деликатные, как это принято считать. По сравнению с герцогом наш школьный директор — трепетная лань.

В сопровождающие мне досталась очень милая пожилая дама. Сначала я опасался, что ляпну что-нибудь глупое или неуместное, но она была настолько любезна, что не замечала моих оплошностей — если они были. Она водила меня по музейным комнатам целых два часа. Хотя точно я не могу сказать — время пролетело очень быстро. Потом мы с четверть часа ждали у входа в залы, посвященные изобразительному искусству, но наш немец так и не появился. Она предложила мне пойти смотреть картины с ней, но я чувствовал, что она нервничает из-за того, что нарушает распоряжение герцога.

…Я заворожено смотрел на изображение, символизирующее, как я предполагал, Древо познания. Понятия не имею, что это было такое, но это было прекрасно — яркие цвета и энергетика.

— Тебе нравится, Гунтрам? — прошептали мне в правое ухо, заставив вздрогнуть от неожиданности.

— Да, конечно.

Я огляделся и обнаружил, что моя спутница растворилась в воздухе.

— А чем нравится? — спросил Линторфф.

— Я не слишком хорошо разбираюсь в искусстве. Картина привлекает своей загадочностью.

— Но должна быть какая-то причина, почему она тебе нравится, — настаивал он. Похоже, промолчать не удастся. На этот раз мне почему-то не хотелось выглядеть в его глазах невежественным деревенским мальчишкой.

— Фигуры словно живые, — выпалил я, ожидая услышать его смех.

— Верно. В этом суть искусства, — сказал он мягко, одобрительно глядя на меня.

— Я сознаю свое невежество.