— Если ты сомневаешься в моем интеллекте, зачем вообще посылаешь в университет?

— Я считаю тебя очень умным и талантливым, но в другой области. Вот скажи мне, ты смог бы выкинуть пару стариков из дома за то, что они не платят по закладной?

Я не смог скрыть свое возмущение.

— Ладно, возьмем менее драматический случай. Дашь ли ты кредит компании, продукция которой отравляет отходами огромную территорию, если это сулит тебе прибыль более 12% годовых?

— Не все банкиры такие беспринципные. Возьми, к примеру, Гремин Банк или ЮНИСЕФ*; там тоже нужны экономисты.

— Они правильно работают с общественностью, это так.**** Гертруде нужна помощь с Фондом, и нам не помешает там экономист. Я все это говорю только для того, чтобы ты осознал, какого типа люди будут окружать тебя. Тот, кто выбирает это занятие, выходит на поле боя. Люди готовы убить за возможность стажироваться в моем банке. Среди нас нет святых. Если ты веришь, что любовь спасет мир, то ошибся с выбором факультета. Все хотят делать карьеру и занять определенное положение в обществе. Не смотри так подавленно. Твой отец сказал бы тебе то же самое.

Я просто глядел в глубину его голубых глаз — и не видел там ни тени неискренности.

— Давай, Maus, не впадай в уныние. У меня нет сомнений, что какую бы специальность ты ни выбрал для обучения, ты закончишь университет с отличием. Но, пожалуйста, даже не думай, что сможешь работать в моем банке. Я лишь хочу уберечь тебя от разочарований. Ты —редкой породы.

— Большинство людей добры и порядочны. Просто ты — пессимист.

— Нет, я — реалист. Был бы пессимистом, никогда бы не заговорил с тобой в Венеции. Ты был слишком хорош… Просто я дольше тебя живу на свете, — в его голосе проскользнула горечь.

Я встал со своего места и пересел ему на колени. Он не возражал и позволил мне обнять его за шею и утешающе потереться лбом о ключицу.

— Я люблю тебя, хотя ты даже клоуна в цирке вгонишь в тоску, — сказал я, целуя его в висок.

— Так ты обдумаешь то, что я тебе сказал? — Конрад бульдожьей хваткой вцепился в эту тему.

— Да, и ты примешь решение в пятницу вечером, — я хихикнул. — Кстати, мне что, теперь нужно заранее записываться на прием, если вдруг захочется с тобой поговорить?

— Да, хорошо бы уведомлять за сорок восемь часов, — шутливо сказал он.

— Давай пойдем в постель, прежде чем Фридрих вернется с десертом, — теперь уже я нетерпеливо покусывал его ухо.

— Он должен убедиться, что ты принял свои лекарства. А потом пойдем, посмотрим кино или еще что-нибудь.

— Дааа, еще что-нибудь… — протянул я, искушающее целуя его в шею.

Он ощутимо шлепнул меня по заду. Эй, это не сексуально!

— Хватит, котенок. Помнишь, что сказал доктор? Ничего такого следующие две недели, а потом посмотрим.

— Это несправедливо! Как я протяну две недели с тобой в одной постели, если ничего нельзя? Тогда я переезжаю в другую комнату! — это был небольшой шантаж с моей стороны.

— Боюсь, другую комнату сейчас переделывают. Тебе нужна студия, где ты сможешь хранить свои вещи, а отселять тебя в другую часть дома я не хочу.

— Для моих вещей подошла бы и библиотека, — я очень удивился.

— Нет. Тебе нужна собственная комната, а мне нужно спасти фамильный мейсенский фарфор от космических монстров.

Примечания переводчика

Гунтраму пока еще девятнадцать лет (nineteen)

** Гремин Банк (Бангладеш) — микрофинансовая организация, кредитующая бедную часть населения. В 2006 году банк стал лауреатом Нобелевской премии мира.

*** ЮНИСЕФ — детский фонд ООН.

**** Возможно, Конрад намекает на отдельные случаи негативных последствий деятельности этих двух организаций.

========== "28" ==========

21 марта

За следующие две недели у меня постепенно установилось что-то вроде расписания. Стало не так плохо и скучно, как до этого. Я привыкал к замку и постепенно начал ощущать себя почти, как дома. По крайней мере, больше не чувствовал себя хрупким предметом интерьера, который не знают, куда поставить.

После того ужина Конрад провел со мной целых три дня, прежде чем улететь в Китай. И, разумеется, все это время воздерживался от секса. Я ненавижу ван Хорна! Ничего бы не случилось, если бы мы немножко занялись любовью. Но нет, Конрад — упертый немец, у которого «порядок есть порядок», и с этим придется смириться. Одно утешение: он был не против объятий в постели каждую ночь.

Днем мы гуляли в окрестностях замка, обсуждая наши отношения, ходили в музей в Цюрихе или просто бродили по городу в уютном молчании. Ему пришлось один раз оставить меня на несколько часов, чтобы проверить, как идут дела, но меня вполне устраивало сидеть рядом с ним и рисовать.

В воскресенье во второй половине дня он уехал, взяв с меня обещание вести себя хорошо (??? А как еще себя можно вести, если у тебя в няньках Фридрих, настоящий дракон, и Алексей, невозможный русский). Так что пришлось быть паинькой: есть все, что дают, рано ложиться спать, принимать лекарства и не жаловаться.

В понедельник приехала учительница немецкого. Высокая блондинка с потрясающими голубыми глазами, но не спешите мне завидовать: ей за сорок, у нее двое детей, муж-музыкант и кошка. Все они остались в Аргентине, а она до сентября преподает испанский сотрудникам банка Конрада. Зовут ее Аннелиза, по происхождению немка, но всю жизнь прожила в Буэнос-Айресе. Она оказалась довольно веселой, и мы очень быстро нашли общий язык.

Немецкий — сложный язык. Я не представляю, как они ухитряются на нем говорить! Место глагола в предложении для меня необъяснимо. Он либо стоит вторым — и неважно, о чем идет речь, — либо оказывается в самом конце, и нужно дослушать все предложение до конца, чтобы понять, что они хотят сказать. Не говоря уже о склонениях. Возможно, это объясняет, почему они такие, какие они есть. Прежде чем откроешь рот, ты должен точно знать, что собираешься сообщить, и тебе приходится ждать, когда твой собеседник договорит, и только потом отвечать. Структура предложения жесткая. И Конрад хочет, чтобы я учился в немецкоязычном университете?! Я буду счастлив, если смогу сказать что-нибудь кроме «der», «die», «das».

Мы занимались с девяти тридцати до половины первого, потом вместе обедали. В 13.30 Аннелизу отвозили обратно в Цюрих. Во второй половине дня приходилось делать домашнюю работу на завтра. Алексей иногда брал меня гулять или играть с подросшими щенками ротвейлера, или мне позволяли немного почитать или порисовать. Как-то с инспекцией пришел Михаэль и, видимо, удовлетворился увиденным, так как ничего не сказал.

Конрад вернулся поздним вечером четверга. Я, как нетерпеливый ребенок, ждал его в библиотеке и буквально бросился ему в объятья, лишь только его увидел. Как хорошо, что он снова дома!

— Скучал по мне, Maus? — спросил он, ласково взяв мое лицо в ладони и целуя.

— Очень, — я покраснел, заметив, что у двери стоит Фридрих, и попытался отстраниться от Конрада, но он не позволил.

— Что такое?! — рявкнул он на дворецкого.

— В каком часу Его Светлость хочет, чтобы подали машину?

— В десять будет нормально.

Фридрих исчез, оставив поднос с моими таблетками на маленьком столике возле двери.

— Ни шанса, что он забудет про лекарства, — проворчал я. — У меня завтра занятия.

— Знаю. Хочу завтра поговорить с преподавательницей и узнать, как продвигается твой немецкий.

— А, так ты приехал с проверкой. Я тут весь в романтическом предвкушении, а ты всего лишь хочешь посмотреть мою тетрадку с домашней работой.

— Ну раз уж ты упомянул об этом…

— Нет! Я взрослый, — захныкал я.

— Особенно сейчас. Пойдем спать, милый.

Ага, спать и больше ничего. Я убью этого врача!!!

В пятницу Конрад поговорил с учительницей. Видимо, у нее нет ко мне претензий, во всяком случае, он уехал на работу вполне довольный. Я пошел к ней и начал читать сегодняшнее задание.