Кто-то решительно потряс меня за плечо. Алексей.

— Вставай. Ты проспал больше шести часов. Нам пора уходить. Я помогу тебе одеться.

Я попытался сесть на постели, решив изобразить больного, но сообразил, что этот русский потащит меня, куда ему надо, даже в пижаме.

Шкаф опустел, а чемоданы исчезли. Алексей повесил на спинку стула серые брюки, голубую рубашку, синий пуловер и твидовый пиджак, там же лежало белье, а под стулом стояли темные ботинки.

— Я зажарюсь в этой одежде! — запротестовал я.

— Тогда не надевай пуловер, — посоветовал он мне, как пятилетнему малышу. — Поторопись. Умойся и оденься. Ты голоден?

— Нет.

— Отлично. Поешь потом, уже в самолете.

Пришлось уступить, что я мог еще сделать…

Взглянув в зеркало, я обнаружил, что одна сторона лица заплыла синим. Шею, к счастью, закрывал бандаж, и не видно было, что там, под ним. Запястье пульсировало тупой болью, и я на мгновение подумал о тех ублюдках, которые это сделали. Снова нахлынула волна тошноты, и я прислонился к кафельной стене ванны. Надеюсь, безумные немцы не сделали ничего серьезного с этими бедолагами.

— Ты себя хорошо чувствуешь? — осторожно коснувшись плеча, русский заглянул мне в лицо.

— Просто голова кружится. Ты не мог бы помочь мне застегнуть пуговицы?

— Без проблем. Однажды я сломал все пальцы на левой руке. Потребовалось шесть месяцев, чтобы вернуть им прежнюю гибкость.

Честно говоря, мне не хотелось знать, при каких обстоятельствах это произошло.

Он помог мне одеться и повел к машине. Внутри сидел наш водитель и еще один человек, которого я не знал. Я забрался в салон, голова до сих пор кружилась, и я чувствовал себя уставшим, несмотря на то, что долго спал. Поездка в аэропорт, наверное, была приятной — у меня постоянно закрывались глаза, и убаюканный ровным урчанием мотора, я прислонился головой к ветровому стеклу.

— Эй, сейчас пропустишь такую красоту! — весело сказал Алексей, практически вытаскивая меня из машины.

Мы стояли в тени большого самолета — типа тех, которые используют в коммерческих рейсах — и я глазел на этого монстра, борясь со слабостью и острым желанием заснуть стоя.

— Это Boeing Business Jet. Сделан на базе 737 модели. У герцога есть еще Dassault Falcon 900 для коротких расстояний, но, думаю, он его сменит на Airbus 380, когда их начнут выпускать, — объяснял Алексей, подводя меня к трапу и не оставив времени осознать, куда мы направляемся, выкинуть какой-нибудь фокус или взбунтоваться.

Поднявшись по ступенькам, мы оказались в салоне-гостиной, со светлыми кожаными диванами вдоль иллюминаторов, рабочими столами, плоским экраном и обшитым деревянными панелями баром.

— Это общая зона. Кроме нее, здесь есть маленькая переговорная, ресторан, кабинет и спальня герцога с личной ванной. Гости пользуются двумя другими ванными. Здесь могут разместиться до двадцати пяти пассажиров и семь членов экипажа. Остальным приходится добираться пешком или вплавь, — весело хихикнул он. — Главное преимущество этого самолета в том, что можно без посадки преодолеть шесть тысяч километров.

— Можно присесть? Мне нехорошо, — прошептал я, морщась от головной боли.

— Конечно, садись здесь, — сказал он и подтолкнул к одноместному диванчику. Я плюхнулся на него и почувствовал себя, как в раю. Алексей устроился напротив.

— Мари! — крикнул он, заставив меня подпрыгнуть.

На его зов явилась симпатичная девушка лет тридцати, одетая в униформу стюардессы.

— Мистер Антонов? — вежливо спросила она.

— Принесите ему кофе, а мне джин-тоник.

Через несколько минут она вернулась и вручила Алексею его напиток, а передо мной выкатила деревянный столик с кофе… и молоком. Я пробормотал спасибо, и она удалилась.

— Ты знаешь, где он? — спросил я.

— Будет к шести. Немецкая точность. Ловко они с тобой управились.

— Лучше не напоминай! Мне до сих пор хочется спать, и я почему-то чувствую усталость. Что там было?

— Всего лишь мягкое успокоительное. К этому времени оно должно уже было прекратить действовать. Наверное, дома нам придется отвезти тебя в больницу. Это были цепи или что?

— Думаю, цепи, но не уверен.

— Как непрофессионально, — хмыкнул он. — Почему бы тебе не отдохнуть? Думаю, ужин будет подан, когда мы поднимемся в воздух. Сегодня нас сопровождают Мари, Элизабет и Чарльз. Мне надо поговорить с пилотами.

Я остался на некоторое время один. Сквозь иллюминатор я увидел, что к самолету приближается кортеж из четырех черных автомобилей. Банда высадилась около трапа, а с ними еще шестеро человек, которых я никогда прежде не видел. Еще Ландау, который разговаривал с Конрадом и Фердинандом. Ничего интересного. Я опять задремал.

— Тебе лучше? — спросил Конрад, пощупав мне лоб.

— Да, спасибо. Просто устал. Где вы были?

— Да так… Капитан сказал, что мы вылетим в семь.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Не спрашивай, если не хочешь услышать ответ, — резко бросил он, кладя руки на подлокотники сидения и запирая меня в ловушку. — Что сделано, то сделано, и тебе больше не надо беспокоиться о тех людях. Лучше подумай о том, как тебе повезло: они могли бы перерезать тебе горло или проломить череп. Не моя вина, что кое-кто вообразил, будто может отомстить мне таким безумным способом и при этом остаться безнаказанным. Уверен, теперь они усвоили урок.

— Ты обвиняешь во вчерашнем нападении мать Федерико? — спросил я, глядя ему в глаза, пытаясь уловить там хоть тень сомнения, но увидел только холодную непреклонность. Это уже за гранью обычной паранойи.

— Всё указывает именно в этом направлении. Почему они занялись тобой вместо меня и били, словно хотели «преподать мне урок»? Они не тронули меня, потому что не хотят терять контракты, которые надеются заключить при моем посредничестве. Это персональная вендетта против нас, организованная сумасшедшей женщиной, у которой в руках слишком много власти.

— И что ты сделал? — прошептал я, напуганный жестокими сценариями, проносившимися у меня в голове. Мне прекрасно известно, что Конрад более чем способен на жестокость и имеет желание и все возможности для этого. Он едва не убил тех парней прямо на месте, а его люди — это банда боготворящих кумира фанатиков.

— Просто отдал ее местным волкам, — сказал он с улыбкой, от которой у меня кровь заледенела в венах. — Ты слишком добр для таких игр. Не лезь в них. Оставь это нам, — он поднялся, а я в ужасе смотрел на него.

— Эй, Гунтрам, ты выглядишь лучше, чем утром, — прервал нас Михаэль. Он взлохматил мне волосы, сел на соседнее место и стал рыться в своем портфеле, вытаскивая лэптоп. Конрад воспользовался возможностью и скрылся в кабинете. — Только не говори боссу — у меня тут есть «Age of Empires». Хочешь поиграть?

— Нет, спасибо. Очень болит голова.

Я повернулся и стал смотреть в иллюминатор.

— Ладно, тогда придется работать, раз нет хорошей отмазки.

— Сэр, не желаете ли поужинать? Остальные уже в столовой, — передо мной стояла одна из девушек с заученной пластиковой улыбкой на лице. Я не хотел ужинать. Я хотел остаться один, но об этом не стоило даже мечтать, так что я пошел за ней в носовую часть самолета.

В столовой, обшитой деревянными панелями, стояло два больших дубовых стола. Большинство людей уже расселось по местам. За тем столом, где расположились Горан и Алексей, сидели шестеро мужчин, с которыми я был не знаком. Михаэль, Фердинанд, Ландау облюбовали второй стол, за которым оставалось еще два свободных места. Одно — во главе, а другое — слева от него. Фердинанд указал мне на второе.

Через несколько минут в столовой появился Конрад, и все, включая меня, поднялись. Это напомнило мне школу — как мы вставали, когда входил директор. Две девушки и мужчина начали подавать ужин.

Я ел механически, молча, только изредка отвечая «да» и «нет». К счастью они вскоре оставили меня в покое и перешли на немецкий.