— Ты такой отзывчивый, мой милый, — хихикнул Конрад и проделал то же самое с другой ногой. Эй, хватит, пора переходить к следующему этапу, иначе меня разорвет от возбуждения.

— Ты так красив, почти как ангел, — шепнул он мне.

Конрад, не обязательно становиться таким романтичным — я уже и так в постели, сгораю от желания.

Я что-то неразборчиво промычал. Может, до него дойдет, что надо продолжать то, что так хорошо у него получалось до этого.

— Разрешишь завязать тебе глаза? Хочу, чтобы ты полностью расслабился. Я буду делать только то, что ты сам захочешь, — спросил он, глядя мне в глаза. Это было неожиданно, и в то же время пугающе. Увидев страх в моих глазах, он ласково попросил: — Пожалуйста, Гунтрам. Это поможет тебе снова начать мне доверять… Клянусь, что остановлюсь, если тебе не понравится.

— Только разденься сначала.

Не хочу никаких ассоциаций с прошлой ночью.

Он удивленно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Поднялся с постели и быстро избавился от одежды, явив мне свое великолепное тело. Жизнь несправедлива. Правда.

Я призывно улыбнулся ему, втайне надеясь, что он набросится на меня и забудет свою идею.

Но он подошел к гардеробу и достал один из своих галстуков. Я сел на постели.

— Это — итальянский шелк, — не очень убедительно запротестовал я.

— Тем лучше. Послужит доброму делу, — весело ответил Конрад. Я покраснел, а он завязал галстуком мне глаза.

Со страхом ожидая, что будет дальше, мое сердце забилось еще сильнее, но Конрад на некоторое время застыл, не двигаясь. Время остановилось. Но вот я почувствовал, что его губы ласково коснулись моего лица. Настороженность стала рассеиваться, я постепенно расслабился. Конрад мягко толкнул меня на матрас и принялся целовать, отчего моя кровь забурлила в предвкушении продолжения.

Его пальцы быстро справились с пуговицами и сдернули с меня брюки. Конрад замер, решая, что будет делать дальше. Я затаил дыхание. Он наклонился надо мной, и в ноздри ударил сильный запах миндаля.

— Это просто ароматизированное масло. А сам ты пахнешь яблоками, — тихо сказал он, а у меня от его мягкого голоса мурашки поползли по спине.

Больше не тратя время на поцелуи и ласки, он опустил голову, и мой член исчез у него во рту. Он брал так глубоко, словно хотел поглотить меня всего, я стонал, полностью растворившись в восхитительных ощущениях. Его пальцы мягко теребили мошонку, игриво перекатывая яички под кожей, а рот в это время вбирал и отпускал меня снова и снова.

Долго я не продержался и кончил ему в рот. Было ужасно стыдно, что веду себя, как не умеющий терпеть подросток.

— Ну что ты, Гунтрам, это так чудесно, — шепнул он, успокаивающе поглаживая меня по щеке.

— Слишком быстро, — сказал я, чувствуя себя болваном.

— Можно, я возьму тебя? Но только если ты на самом деле этого хочешь, не чувствуй себя обязанным. Я так соскучился…

Странно, но когда вы слепы, то лучше слышите оттенки интонации… Его голос звучал умоляюще — как у потерянного ребенка.

— Да, можно. Люблю тебя, — смущенно выдохнул я.

Он подсунул мне под спину подушку так, что теперь я почти сидел. Волна миндального аромата ударила в нос, я почувствовал, как его мокрые пальцы скользят вниз по моей груди, и у меня захватило дух. Когда в меня проникли его пальцы, я вскрикнул от удовольствия.

Он принялся осторожно растягивать меня, не торопя, не настаивая; он ждал, когда я откроюсь и приму наслаждение, которое он хотел мне доставить. От удовольствия мои кости превратились в желе, и я опустил последние барьеры.

Он положил мои ноги себе на плечи. Я задрожал в предвкушении, чувствуя, что ягодицы оказались у него на коленях. Его член на секунду замер, словно спрашивая разрешения, и я сам подался вперед.

Конрад входил нерешительно, дюйм за дюймом — словно боялся сделать мне больно. Он двигался медленно, каждым толчком порождая волну удовольствия, а мое тело привыкало к его длине. Постоянно меняя угол проникновения, Конрад заставил меня потерять голову от удовольствия. Я задвигался быстрее, побуждая его ускорил темп, и добился своего — теперь он яростно вбивался, исторгая из меня полузадушенные восторженные вопли. Мощно кончив глубоко во мне, он наполнил меня своим горячим семенем.

Мы никак не могли отдышаться; нежась в объятьях, я гладил его голову, лежащую у меня на груди. Через некоторое время он поднялся, чтобы сходить в ванную и принести полотенце, которым обтер нас обоих. Целуя, помог снять с глаз повязку. Мы вместе устроились под одеялом, и я вдруг осознал, что ужасно устал от напряжения последнего месяца. Чувствуя, как он прижимает меня к себе, закрыл глаза и заснул.

Было темно, когда я проснулся в объятьях Конрада. Боясь его разбудить, осторожно перевернулся, но он, не просыпаясь, еще крепче прижал меня к себе. Я потянулся к его лицу и дотронулся до щеки. Через мгновение моя рука оказалась в болезненном захвате, он впился ногтями в мое запястье. Я вскрикнул — скорее, от удивления, и явно смущенный Конрад отпустил меня, пробормотав извинения.

— Похоже, ты тоже не ранняя пташка, — пошутил я, чтобы поднять ему настроение.

— Я бы даже сказал, вечерняя. Хочу мяса.

— Ты умрешь от закупорки сосудов, если продолжишь в том же духе, — усмехнулся я.

— Это приятная дорога к смерти, — фыркнул он, поднимаясь с постели и утягивая меня за собой.

Мы приняли душ и плавно перешли ко второму раунду. Жизнь слишком коротка, чтобы терять время. Это было невероятно, трепетно и нежно. Я был полным дураком, когда не хотел к нему возвращаться. Университет и работу легко найти новые, а такого человека, как Конрад — нет. Да, у него крутой нрав, но я уверен, что он может измениться, и он хочет измениться, раз пытается понять меня и исправить обстоятельства, которые заставили меня сбежать. Да, я благодарен ему, что он не отступился.

Я попытался вытереться и причесаться, но он мешал — трогал меня везде и старался урвать поцелуи, ведя себя, как озабоченный подросток.

— Пожалуйста, хватит! У тебя рук больше, чем щупалец у осьминога! — я слабо сопротивлялся, покоренный его настойчивостью. Он неохотно отпустил меня, втайне довольный сравнением.

Запах его одеколона снова всколыхнул приятные воспоминания. Пахнет, как в детстве, от отца.

— Что туда добавлено? В одеколон, я имею в виду.

Мой вопрос застал его врасплох, но он быстро оправился от шока и невозмутимо пожал плечами.

— Точно не знаю, это надо спрашивать у парфюмера. Мне просто нравится. Хочешь сам попробовать?

— Нет, это будет уже чересчур, — я усмехнулся, взял у него флакон и понюхал. — Кажется, там яблоко. Здорово, — сказал я, отставляя бутылочку, и заметил облегчение в глазах Конрада. — Не волнуйся, не буду я отбирать у тебя одеколон, я и так уже потеснил тебя на полшкафа.

— Мне было бы приятно, если б ты им душился, — мягко сказал он.

Я немного поколебался. Что-то в этом есть жуткое — пользоваться чем-то, чем пользовался покойный отец. Но выражение лица Конрада заставило меня согласиться.

— Ладно, но только потом не жалуйся, что флакон быстро опустел.

Одевшись, мы пошли к машине. Конрад хотел побывать в Сан-Тельмо, районе с лучшими танцплощадками и клубами танго, вечно забитом туристами, особенно субботними вечерами. Оно и понятно — куда еще вести гринго, которые хотят увидеть симпатичных девушек, танцующих танго?

Парковаться пришлось в нескольких кварталах от ресторана, поскольку вблизи не было доступных мест, но, что странно, высадившись, мы не увидели ни туристов, ни местных. Похоже, кризис гораздо серьезнее, чем я себе представлял. Днем это приятное место, но вечером нужно быть осторожней, потому что большинство здешних зданий, построенных в начале XIX века, — когда в южном районе жили богатые люди, пока Желтый Джек (2) не выкосил половину населения, и состоятельные люди перебрались на север, — превратились в трущобы. Многие дома были незаконно захвачены и поделены на мелкие квартирки. Туристам же этот район нравился из-за антикварных магазинчиков, уличных артистов и типичного колониального стиля построек.