Он сполз на пол, увлек меня за собой, и мы продолжили. Не знаю, как, но он перевернулся, и вот уже я извивался на ковре под его весом — именно так, как всегда любил. Его мощное тело, его гипнотическая аура власти всегда привлекали меня, заставляя забыть о сомнениях и неуверенности, оставляя одно лишь желание — принадлежать ему. Я отчаянно хотел сделать что-то, что сведет его с ума, растопит холодность, заставит потерять самообладание, чтобы он наслаждался нашей любовью так же сильно, как я.

Я почувствовал, как его рука легла спереди на мои брюки, расстегнула их и сдернула — ему даже не пришлось для этого сильно отодвигаться от меня.

— Стоп! Ты сказал — свидание!

— От перемены мест слагаемых сумма не меняется. Я приглашу тебя на ужин завтра, — прошептал он, слегка приподнимаясь, чтобы избавиться от одежды. Я не успел возразить, а он уже снова целовал меня, и я почувствовал, как его мужское достоинство трется о мое, заставляя меня вскидывать бедра навстречу. Сам того не осознавая, я привычно развел ноги, позволяя ему устроиться удобнее. Мне всегда нравилось, когда он наваливался на меня сверху — так я лучше чувствовал его силу.

Он крепко сжал мои бедра и вошел в меня. Совершенно неподготовленный, я захлебнулся криком. Все происходило так, как в наш первый раз в Венеции: я вспомнил, как он целовал меня снова и снова, чтобы задушить крик и смягчить боль.

Он подождал, пока боль уменьшится, а потом очень медленно и терпеливо начал двигаться, дав мне время привыкнуть к его размеру внутри, затем, поняв, что мои поцелуи становятся настойчивее, стал наращивать темп.

Я поднял ноги, чтобы он лучше доставал, и он немедленно дернул их себе на плечи; я застонал от удовольствия — он точно знал, куда надо целиться. Не знаю, сколько прошло времени, я полностью растворился в желании и наслаждении. Думаю, что мы кончили вместе, потому что я почувствовал, как его теплая влага изливается глубоко внутри меня.

Не выходя из меня, он рухнул сверху, а я оплел его бедра ногами, чтобы он никуда не делся, и снова стал целовать его лицо. Мы еще долго лежали в таком положении.

— Гунтрам, я люблю тебя. Ты — моя жизнь, пожалуйста, вернись ко мне.

— Не могу, — в отчаянии ответил я, ненавидя и себя и весь свет, потому что сейчас отказал тому единственному человеку, который идеально мне подходит.

Я разрыдался. А Конрад просто обнял меня и держал, пытаясь успокоить, пока я плакал.

========== "25" ==========

30 июля

После мы вместе пошли в его спальню. Молча лежали, не касаясь друг друга. Я был так смущен и испуган тем, что мы сделали. Как я мог? Меньше чем за две секунды я забыл обо всём, и мне хватило одного поцелуя, чтобы предать всё, что для меня было важно.

Я — ничтожество.

«Мертвые так же эгоистичны, как и живые, — возразил мне внутренний голос. — Ты имеешь право жить своей жизнью».

Утром Конрад рано уехал на работу, ласково поцеловав меня в лоб.

— Увидимся после обеда, Гунтрам.

3 августа

В понедельник Конрад улетел в Нью-Йорк. Сказал, что вернется примерно пятого августа. Я остался дома с детьми. Мы много играли, ведь их школьные каникулы скоро закончатся. Вчера мы с няней водили их в зоопарк. Домой вернулись в семь; я валился с ног от усталости после того, как целый день бегал за детьми. Думаю, Каролина поняла, что я выдохся — она пообещала, что присмотрит за ними и приготовит ко сну, а я могу прийти в детскую, когда настанет время читать им сказку.

До сих пор не понимаю, почему все зовут их дьяволятами. Да, они очень энергичные, но это нормально в их возрасте. И, кстати, сегодня они вели себя очень хорошо.

Я пошел в спальню отдохнуть часок перед тем, как заменить Каролину. Лег на кровать, но через несколько минут зазвонил мобильный.

Конрад.

Я глубоко вздохнул и ответил ему.

— Здравствуй, Конрад.

— Как ты, Гунтрам?

— Спасибо, хорошо. — Длинная пауза. — А ты?

Да, звучит глупо, но что я должен был ему сказать? Ненавижу тебя, потому что спал с тобой и сам этого хотел?

— И я неплохо. Я в Санкт-Петербурге, и сейчас очень поздно. На завтра у меня запланирована встреча с людьми из «Голдман Сакс» и «Темплтон». Как там дети?

— Сегодня были в зоопарке. Оба целы и невредимы, — я обрадовался, что он нашел безопасную тему. С одной стороны, мне хотелось повесить трубку, с другой — разговаривать с ним дальше.

— А звери?

Я рассмеялся, чувствуя бесконечное облегчение.

— Звери тоже целы, сидят в своих клетках. Ну не настолько всё плохо. Мисс Майерс отлично справляется со своей работой.

— Не давай им себя заездить. Ты еще до конца не выздоровел, — его голос звучал очень тепло, и я отчего-то покраснел. Гунтрам! Вспомни, с кем ты разговариваешь!

— На завтра мы ничего не планируем. Не думаю, что смогу в ближайшее время повторить сегодняшний подвиг. Я сейчас в постели, отдыхаю перед вечерней сказкой, — признался я.

— Тогда я скажу Монике все поменять. Я думал попросить тебя завтра сесть на Dassault и прилететь в Вену, но, наверное, лучше подождать до утра вторника. Хочется сводить детей в венский музей естествознания, там проходит выставка динозавров из Гоби, есть очень редкие экспонаты, — медленно проговорил он. — Я бы хотел провести с вами несколько дней, отдохнуть от работы.

— Конрад, дети разберут динозавров на косточки. Наверняка для них можно придумать что-нибудь другое, — сказал я, заранее представляя катастрофу в музее.

— Ну, я еще думал про Испанскую школу верховой езды**. Также можно сводить их в один из венских театров марионеток и даже съездить на день в Зальцбург. Кроме того, есть еще Бельведер и Пратер. Возьмешь с собой мисс Майерс. Пожалуйста, Гунтрам, скажи, что приедешь.

— Хорошо, приеду, но насчет музея ты еще раз подумай.

— Мы пойдем на компромисс: динозавры в обмен на лошадей. Моника организует билеты на утреннюю выездку.

— Ты никогда не сдаешься, — рассмеялся я.

— Никогда — если дело касается тебя. Я просто не могу, — ответил он очень серьезно. — Вы трое — смысл моей жизни. Не позволяй им себя утомлять. Ты им не игрушка. Спокойной ночи, Гунтрам.

— Спокойной ночи. Увидимся в Вене.

— Скажи мисс Майерс, чтобы взяла теплые вещи для детей. Сейчас нежарко. Приятных снов, милый.

Он всегда оставляет последнее слово за собой. «Люди, которые так сдержанно разговаривают по телефону, в постели обычно устраивают бурю». Почему мне пришли в голову эти слова моего соседа Жоржа, сказанные им много лет назад? Эти внезапные воспоминания уже становятся слишком навязчивыми. Но хуже всего то, что его слова недалеки от истины. Конраду даже не надо прикладывать особых усилий — он бесподобен в постели. По крайней мере, для меня.

Да, секс с ним хорош, и я люблю его сыновей как своих. Но достаточно ли этого, чтобы построить отношения? Смогу ли я когда-нибудь простить ему то, как он поступил с моей семьей? Смогу ли я забыть его ложь о моем дяде? Он, конечно же, скажет на это, что даже называл мне его имя, Роже, просто опустил несколько деталей в общей картине.

Я только знаю, что никогда не буду счастлив, если уйду.

Как бы я хотел, чтобы отец был здесь. Когда он написал, что молится, чтобы Конрад любил меня и оберегал, на самом ли деле он так думал? Я больше не знаю, чему верить.

5 августа

Усадить детей в самолет оказалось более сложной задачей, чем я ожидал. Хорошо, что Конрад дал мне отдохнуть перед Веной. Рано утром, в восемь, я разбудил детей и с большим трудом затолкал в них завтрак. Каролине пришлось попотеть, чтобы их одеть. Оба были возбуждены предстоящим путешествием, тем, что увидят «белых лошадок, которые умеют танцевать» и «замок на верхушке горы». Вчера после обеда Фридрих любезно взял присмотр за ними на себя, но, похоже, переусердствовал с историями про Австрию: эта страна — практически рай на земле, полный марионеток, музыки и вкусных пирожных. Фридриху следовало бы работать в туристическом агентстве.