Я причесался и переоделся. Пришлось ненадолго прислониться к стене и глубоко вздохнуть, чтобы немного прийти в себя и успокоиться. Я достал из пиджака коробочку с таблетками и принял одну на вечер.

Было десять минут десятого, когда я добрался до столовой и обнаружил, что она пуста. Не мог же он рассердиться из-за такой малости. Я опоздал всего на десять минут! Еб*ть! Ох, опять это слово. Нет, я не озабоченный — с Константином у меня было более чем достаточно секса. Ладно, не такой уж это был невероятный секс, но не настолько плохой, чтобы заставить меня захотеть трахнуться с этим психом Линторффом!

Да, он умеет трахаться…

Дерьмо! Один единственный поцелуй и легкое прикосновение к спине, и вот уже я пускаю на него слюни и забыл о его предательстве! Я — больной, больной на всю голову.

Нет, я не больной и не сумасшедший. Я не позволял ему прикасаться к себе два года, не дрогну и впредь, пусть сколько угодно смотрит на меня несчастными глазами, я не уступлю.

Опять я думаю о сексе с ним — а всё потому, что он снова контролирует ситуацию, говорит мне, что делать, и предусмотрительно снял с меня ответственность за принятие решения. Я могу трахаться с ним, а потом лгать себе, что он заставил меня, или что это ради детей. Еще неизвестно, кто из нас больший лицемер.

Проклятье! Как хорошо он меня знает! Он отнял у меня все возможности, так что у меня нет другого выбора, чем сдаться ему, делать то, что он хочет, и не чувствовать никакой вины, потому что я ни на что не могу повлиять.

Хуже всего то, что это работает. В глубине души я до сих пор люблю этого ублюдка. Он — сущий дьявол.

— Гунтрам, герцог приносит извинения, но он не сможет присоединиться к тебе за ужином. Он на встрече с мистером фон Кляйстом. В Брюсселе возникли проблемы с «Леман Бразерс». Он сказал, чтобы ты поел и шел спать.

— Спасибо, Фридрих, — поблагодарил я и сел на свое старое место, справа от герцога. Поужинав, я поднялся проверить крепко спящих детей, а потом пошел было в свою комнату, но вспомнил, что мне полагается спать у Конрада.

…Я пишу всё это в блокноте, найденном в моем старом столе. Он ничего не перекладывал с тех пор, как мы порвали отношения в 2006 году. Все мои ящики в том же состоянии, как я их оставил, когда уехал к Фердинанду. Возможно, я просто тяну время, чтобы не идти спать. Я не хочу.

— Гунтрам, разве я не велел тебе лечь сразу после ужина? — обругал меня появившийся на пороге Конрад. — Уже час ночи. Бросай все и иди спать.

— Минуту, пожалуйста, — прошептал я. Мне стало еще хуже. Он здесь.

— Не застывай. Я тоже хочу спать. Не волнуйся, я тебя и пальцем не трону, — устало сказал он. — Ты так напряжен, что это будет скорее мучением, чем удовольствием.

Слова уже были готовы сорваться у меня с языка, но он ушел в спальню, оставив меня одного.

Я тянул добрые десять минут, прежде чем отправился за ним. Он уже был в постели, что-то писал и на меня не глядел. С трепетом приблизившись к кровати, я обнаружил под левой подушкой свою пижаму и с недоверием уставился на нее.

— Ты забыл, что с ней делать? — проворчал он. Я снял пиджак, уткнувшись глазами в пол, и начал расстегивать рубашку. Пальцы совершенно не слушались — настолько я нервничал. — Гунтрам, стриптиз — явно не твой конек. Иди в ванную и переоденься там, пока у тебя не случился новый приступ!

Я послушался.

Когда я вернулся в спальню, я не мог не заметить, что он отложил документы в сторону и заинтересованно смотрит на меня. Очень заинтересованно. Он похлопал ладонью по моей стороне кровати и поднял брови, заставив меня покраснеть то ли от смущения, то ли от злости. Выберите сами, потому что я не знаю.

— Иди сюда. Я не кусаюсь, — шепнул он мне.

Чем ближе я подходил к кровати, тем сильнее билось у меня сердце. Он откинул одеяло, и я запрыгнул на постель, вырвал у него одеяло из рук и до подбородка в него замотался. Увидев, что он наклоняется надо мной, я зажмурился, но это был всего лишь целомудренный поцелуй в лоб.

— Спи спокойно, Maus… если сможешь, — усмехнулся он. Похоже, мои терзания его только развеселили. Он повернулся на другой бок и выключил свет.

Я с большим трудом удержался от того, чтобы не выпалить: «Ты собираешься что-нибудь делать, ублюдок?» Вместо этого я презрительно хмыкнул и отвернулся. Сон упорно не шел ко мне. Ублюдок же спал всю ночь напролет, крепко, как ребенок, и ему совершенно не мешало то, что я всё время ворочался с боку на бок.

========== "24" ==========

29 июля

Трудно подобрать подходящее слово к тому, что происходило со мной последние два дня. Странно, дико, чудно…

Двадцать седьмого числа я проснулся в чужой постели и обнаружил, что этот ублюдок вольготно развалился на мне. А он тяжелый, между прочим! Так вот почему так болит спина! С другой стороны, не спать же мне на самом краю кровати только для того, чтобы избежать участи плюшевого медвежонка.

— Немедленно слезь с меня! — возмутился я. — Кто, еб*ть, позволил тебе меня трогать?!

— Что, Гунтрам, уже не терпится с утра пораньше? — фыркнул он. Я покраснел от злости: опять это проклятое слово! — О, да ты уже сердишься. Из-за ерунды.

— Не смей меня трогать, когда я сплю! Я не одна из твоих шлюх! — огрызнулся я, откидывая одеяло в сторону и выпрыгивая из постели.

— Ты так сильно крутился во сне, что пришлось тебя обездвижить. Признай, что ты спишь гораздо крепче, когда я тебя обнимаю, — небрежно заметил он.

Я побагровел от досады. Да, это правда, я очень неспокойно спал последние два года. Должно быть, дело в матрасе. Точно.

— Если бы ты немного потратился на улучшение жилищных условий своего персонала, матрасы были бы удобнее, и мне не так плохо спалось бы последние два года! — возмущенно крикнул я, отойдя в другой конец спальни, подальше от него.

— Должно быть, я задел твое больное место, раз ты такой злющий этим утром, — притворно вздохнул он.

Я уже открыл рот, чтобы сказать, какое «больное место» он задел (мне кажется, или это звучит двусмысленно?), когда в комнату с плачем ворвались Клаус и Карл, жалуясь, что нигде меня не нашли. Давясь рыданиями, они залезли в постель к отцу. Я почувствовал себя очень виноватым.

— Ш-ш-ш, Гунтрам здесь. Он провел ночь с папой, как в старые времена. Вот же он, — успокаивал их Конрад. Дети обернулись и увидели меня. Я всё еще был в пижаме, как и их папочка. Боже, как неловко!

Клаус бросился ко мне, я подхватил его и поцеловал, пытаясь скрыть смущение. Карл триумфально улыбался, сидя в отцовской постели.

— Ты не пришел завтракать, как обещал, — плаксиво протянул Клаус, теребя пуговицы моей пижамы.

— Я проспал, простите. Сейчас оденусь, и мы вместе пойдем вниз, — извинился я.

— Ты спал с папой? — спросил Карл, испытующе глядя на меня. Я онемел.

— Разумеется. Отныне Гунтрам будет спать со мной. Нам нужно приглядывать за ним, чтобы он не сбежал или не заболел снова. Гунтрам хочет дружить с папой, — сообщил Конрад детям, которые выглядели вполне довольными его решением. — Идите вниз, дайте нам одеться, чтобы мы могли все вместе позавтракать, а потом пойти гулять в лес, — закончил он, играючи ссадил Карла с постели и встал сам. Я был ошарашен его бесстыдством. Он использовал детей, чтобы заманить меня в ловушку, играя в какую-то свою извращенную игру. Какой же он все-таки гад!

Я так отвлекся на свое возмущение и попытки подавить мучительное желание ему врезать, что не заметил, как близко он стоит. Он взял Клауса у меня из рук, и я решил, что он хочет забрать его себе, но он поставил малыша на пол, обхватил мою голову ладонями и, не дав мне опомниться, глубоко поцеловал. Он увлеченно терзал мой рот, не оставив ни малейшего шанса вырваться. Я попытался отвернуться, но он сильнее сдавил мои щеки, заставив отказаться от этой идеи. Чтобы перехватить воздуху, мне пришлось приоткрыть рот, и в этот момент ублюдок засунул свой язык чуть ли не в горло, наслаждаясь моей досадой. Наши языки встретились. Не знаю, как долго это продолжалось, но я слышал смешки детей. Он прекратил поцелуй так же внезапно, как и начал, и отпустил меня. Мне пришлось схватиться за стену, чтобы не упасть. Я никак не мог отдышаться.