Посылку Гунтрама тщательно проверили. Она отправлена из Парижа. Наши собираются туда… без Горана. В посылке лежала перевитая красной ленточкой самодельная книжечка с девятью акварелями по сказке Братьев Гримм «Бременские музыканты» с немецким текстом, написанным чернилами наверху каждой страницы.

— Эта вещь требует бережного обращения. Я покажу им рисунки и прочитаю текст, но хранить её буду у себя, — решил Конрад. — Рисунки похожи на иллюстрации Артура Рэкема, но менее мрачные. Очень изящно. Понятно, почему продано так много экземпляров его книги.

* * * * *

25 июля

Этим утром я рисовал, нет, иллюстрировал — это более подходящее слова — историю для нового сборника сказок, которые мадам ван Бреда хочет опубликовать. Она сказала, что первая книга была полностью распродана, и ей пришлось выпустить пятое издание, так что она хочет снова рискнуть. Людям нравится том с «Красной шапочкой», «Русалочкой», «Тремя медведями» и «Спящей красавицей». Поэтому мне рекомендовано сделать новую книгу в точности, как первую. «Пожалуйста, сохрани то же качество рисунка, детальное и изящное одновременно. Я думаю о переводе на английский для мировой дистрибьюции».

Поскольку я подустал от заносчивых принцесс, я решил, пусть в этот раз будут животные. «Бременские музыканты», «Король-лягушонок», «Золотая птица», «Кот в сапогах»… Я открыт для предложений. В данный момент я занимаюсь «Золотой птицей». Думаю, что Густав Доре и Артур Рэкем уже до меня проделали фантастическую работу, но современные дети видят так много уродливых вещей вокруг себя, что я постараюсь нарисовать что-нибудь, похожее на настоящего волка или медведя.

Снова пришлось отвлечься. Пришел Мальченко и объявил, что Обломов и два других джентльмена желают со мной поговорить. Я вздохнул, вытер руки, разгладил складки на рубашке и надел пиджак.

В гостиной сидел Обломов, такой же огромный и серьезный, каким я его запомнил, и Горан с Алексеем. Я почувствовал слабость в ногах. Горан поднялся со стула, подошел ко мне, и вместо заслуженного удара я получил крепкое объятье.

— Братик. Я беспокоился за тебя. Как ты мог сюда прийти?

— Павичевич, не все из нас разделяют твои увлечения, — проворчал Обломов. — Дай соболю сесть, и мы подумаем, как расхлебать кашу, которую заварили наши боссы.

— Гунтрам, рад тебя видеть, — сказал Алексей, обнимая меня.

— Я тоже рад видеть вас обоих, — смущенно ответил я.

— Сядь, мальчик, — велел мне Обломов. — Как ты знаешь, мистер Репин попросил меня сообщить Алёше о том, что ты здесь. Я сделал это еще одиннадцатого, но в связи с текущими обстоятельствами мы решили отложить эту встречу. Тебя нужно им вернуть. Что они с тобой делают, это их проблемы, но я хочу быть уверен, что ты вернешься к Линторффу и останешься там.

— Я не хочу к нему. Пожалуйста, Алексей, есть ли другой выход?

— Боюсь, что нет, братик, — печально сказал Горан. — Герцог хочет тебя обратно. В ту минуту, как он обнаружит, что ты был здесь, с Репиным, между ними может снова начаться война.

— Гунтрам, возможно, тебе пора услышать нашу версию. Точку зрения солдат, а не генералов, — начал Алексей. — Ты видишь только, как герцог и Репин борются за тебя. Ты слышишь их доводы и узнаешь о по-макиавеллиевски хитрых ходах, которые они делают, чтобы переиграть один другого. Для тебя их борьба носит чисто умозрительный характер. Немного крика, ложь, умолчание, несколько тщательно подобранных слов — это все, что ты видел за шесть-семь последних лет. Однако мы, солдаты, устали от этой войны. Мы платим своей кровью за конфликты наших хозяев. Тебе известно о смерти Амундсена в Лондоне и человека Репина в Цюрихе, но это только двое из гораздо более длинного списка. Из-за этой войны я потерял уже сорок человек.

— Как сказал Алёша, если ты не вернешься к Линторффу, он придет за нами, и на этот раз начнется полномасштабная война, потому что мой босс не подчинился Грифону. Репин теперь член Ордена. Вместо сорока, счет пойдет на сотни и тысячи жертв.

— Рано или поздно между ними все равно случится столкновение. Этого не избежать. Оба хотят одного и того же, и это не только я.

— Да, но, возможно, это произойдет только лет через десять или пятнадцать. Как человек, у которого есть дети, скажи мне, хотел бы ты, чтобы дети этих людей остались без отцов сейчас, а не через десять лет? — проговорил Алексей.

— Нет, не хотел бы.

— Тогда ты знаешь, что делать. Пойдем с нами. Горан поговорит с герцогом и устроит, чтобы ты остался у кого-нибудь из нас, если хочешь. Должен быть какой-то способ решить ваши разногласия, чтобы вы могли мирно жить вместе ради ваших детей. Бедняги постоянно плачут из-за тебя, Гунтрам. Они считают, что ты умер, а их отец не хочет им говорить. Даже если отец — ублюдок, они не должны платить за его ошибки. Возвращайся, Гунтрам. Установи новые правила вашей совместной жизни, но я молю тебя, останови то, что назревает, — слова Алексея звучали очень убедительно.

— Алексей, ты не знаешь, о чем просишь. Тебе неизвестны причины нашего разрыва.

— Что бы он ни сделал в прошлом, неужели это стоит сотни невинных жизней? Я не наши жизни имею в виду. Линторфф практически на блюдечке преподнес Российской армии целую чеченскую деревню, чтобы отомстить Морозову за убийство своего человека в Грузии, — печально сказал Обломов.

Я вспомнил об этом, и мне стало плохо.

— Гунтрам, никто не просит тебя его снова любить. Мы только хотим, чтобы ты дал ему второй шанс оправдаться в твоих глазах, — умоляюще сказал Алексей.

— Алексей, я хочу спросить это именно у тебя. Скажи мне, ты мог бы простить Константина?

Он озадаченно нахмурился и долго смотрел на меня.

— Десять лет назад я бы сказал «нет». Теперь уже и не знаю. Есть несколько смягчающих обстоятельств: он дал мне новую жизнь и защитил от других волков. Мы никогда не будем друзьями, это точно. Я хочу забыть о нем.

— А я хочу забыть о Линторффе. Мы с тобой не такие уж и разные.

— Гунтрам, я говорил тебе однажды, что ты должен простить и двигаться дальше, потому что жизнь во имя мести за погибших — это не жизнь. Подумай о том, хочешь ли ты провести остаток жизни, бегая от него? У тебя может быть новая жизнь, с детьми.

— Горан, последние два года я оставался в замке только из-за детей. Меня не волнует, если он сдохнет — моя жизнь станет только проще, — солгал я, не отводя взгляда от темных глаз Горана.

— Неправда. Если бы это было так, ты бы не стал звонить Фердинанду, чтобы узнать, как герцог себя чувствует после смерти жены, — опроверг он мои слова спокойным деловым тоном. — Он до сих пор тебе небезразличен, или ты даже все еще любишь его, но по неким причинам не желаешь это признавать.

— У меня есть причины, чтобы ненавидеть его, и они достаточно серьезны.

— Гунтрам, рано или поздно нам придется ему сказать, где ты, и начнется ад, — виновато и умоляюще сказал Алексей.

— Мальчик, если ты думаешь, что я позволю тебе просто взять и уйти, тем самым лишив мою организацию бесценного козыря, ты глубоко ошибаешься. Если ты не пойдешь с ними, то как только они покинут этот дом, я позвоню Линторффу и скажу ему, чтобы забирал тебя. Или лучше я сам доставлю тебя прямо к его входной двери. Я больше не буду рисковать из-за тебя своими бойцами, — раздраженно сказал Обломов. — Я согласился на этот разговор, чтобы они могли немного умаслить тебя, и ты бы ушел с ними и оставался бы у Линторффа, не создавая мне больше проблем.

— Ваш босс не позволит вам это сделать, — твердо сказал я.

— Мальчик, несколько ночей секса утолили его одержимость тобой. В настоящее время он доволен тем, что получил. Если его новый любовник будет не твоего уровня, возможно, через несколько месяцев Константину снова захочется найти тебя, но у тебя в запасе нет этих месяцев.

Горан и Алексей были шокированы, услышав рассуждения Обломова о моих ночных деяниях, на их щеках проступили красные пятна.