Этим утром Конрад, Михаэль и я прилетели в Нью-Йорк на неформальную встречу в ФРС (1) якобы по вопросам изменений в банковском законодательстве. Это только фасад для прессы. Нам этот ипотечный кризис играет на руку, но от него пострадают многие наши друзья. Бернанке (2) утверждает, что «Фанни Мэй» и «Фредди Мак» (3) «вне опасности». После нескольких миллиардов финансовых вливаний, возможно, они выживут. Мы держались относительно хорошо, продавая от 12 000 до 14 000, хотя нас и называли ненормальными. Учитывая, как выглядит положение дел, мы можем начать осматриваться с 8 000 пунктов. Только валюта, сырье и европейские ценные бумаги. Остальное — наличными или фьючерсными контрактами на золото. У UBS AG (4) сейчас реальные проблемы. «Берн Стернс», (5) к счастью, мертв, следующим будет «Леман» (6), и это случится быстрее, чем все думают.

Я до сих пор не понимаю, почему Конрад не предостерег членов Ордена. У нас были определенные потери, и он позаботился только о своих банках и хедж-фондах, увеличив свое личное состояние, и помог только нескольким средним и мелким членам Ордена. Конрад что-то задумал, это точно. Он так и не простил им Репина, принятого в Орден без его одобрения. Если дело пойдет так и дальше, Репину не надо будет разрушать Орден — Конрад позаботится об этом сам. Самое смешное, что все они до сих пор едят у него с руки, опасаясь, что иначе он не поможет им оправиться от удара, который сам же и нанес.

Он даже поквитался с Марианной фон Линторфф. Ее деньги и деньги ее мужа были вложены в частный хедж-фонд, учрежденный на Багамах. Почему-то его управляющие играли на американской фондовой бирже и, как ненормальные, скупали CDO (7). Очень агрессивная манера инвестирования, на мой взгляд. В декабре 2007 года Марианна понесла огромные убытки, и у нее теперь долги на сумму около двадцати семи миллионов долларов.

За день до Рождества она разъяренной фурией ворвалась в офис Конрада. Подошла прямо к столу сына и влепила ему пощечину. Конрад никак на это не отреагировал, просто смотрел на нее с любопытством, как смотрел в детстве на пойманную саламандру, внимательно изучая ее.

— Ты подкупил моих управляющих, чтобы они скупали эти мусорные бумаги! Ты уничтожил моего мужа!

— Сейчас небывалый международный кризис. Никто из нас не застрахован от потерь, мадам.

— Ты, дьявольское отродье! Надеюсь, что ты будешь мучиться в аду, как и весь твой род.

— Ад, должно быть, чудесное место по сравнению с вашим материнским лоном. Вы уничтожили то единственное хорошее, что было в моей жизни. Как вы тогда сказали, мадам? «Теперь мы в расчете»?

— Моего мужа отправят в тюрьму за долги!

— Вы можете продать мне художественную коллекцию из парижского дома. Гунтраму всегда нравились мейссенские фарфоровые фигурки. Мои банки ссудят вам остальные деньги под залог компаний вашего мужа. Пенсии, которая вам выплачивается по завещанию моего отца, вполне достаточно — если жить в соответствии с вашим новым финансовым положением.

Она в гневе вынеслась из комнаты. Я ничего не знал об этом, иначе бы остановил его. Одно дело наказывать своих жадных и глупых ассоциатов, другое дело — собственную мать.

— Конрад, это слишком даже по твоим стандартам.

— Это всего лишь деньги. Она едва не убила Гунтрама и разрушила мою жизнь, мстя за то, в чем я не виноват.

— Она всего лишь психически нездоровая женщина, до сих пор оплакивающая смерть своего сына. Поставь себя на ее место.

— Психически нездоровая женщина не должна обладать такой властью. Конец дискуссии, Фердинанд.

...В самый разгар сильнейшего финансового кризиса, какой мы когда-либо видели, хотя и ожидали его с 2006 года, Михаэль Делер играл в пинбол на своем ноутбуке.

— Ты не мог бы прекратить? Ты мне мешаешь, — сказал я ему.

— Это помогает расслабиться, и мне лучше думается. Некоторым из нас платят за то, чтобы мы думали, — хохотнул Делер.

— Именно поэтому мне нужно сосредоточиться на этих отчетах из «Кэпитал Маркетс».

— Да, действительно, не стоит мешать твоему хрупкому мыслительному процессу. Твои мозги могут перегореть от нагрузки.

— Михаэль, ты — идиот!

— Тихо, вы оба! В следующий раз я возьму с собой Клауса Марию и Карла Марию, и с ними мне будет спокойнее, чем с вами, двумя сварливыми старыми бабами! — прикрикнул на нас Конрад.

Мы притихли. Он в плохом настроении с тех пор, как сбежал Гунтрам и был опубликован отчет об общих потерях банковских и финансовых организаций в связи с кризисом на рынке высокорисковых ипотечных займов: 435 миллиардов. Каким надо быть идиотом, чтобы приобретать что-то, называющееся «высокорисковым»? Если вы покупаете «мусорные» бумаги, вы должны понимать, что они собой представляют, неважно, насколько продвинуто они выглядят. Правило номер один в нашем бизнесе: если собираешься инвестировать, подумай, сможешь ли ты вернуть капитал. Это справедливо и для промышленности, и для займов государствам, и для сырья – для всего. А люди смотрят только на циферки перед процентами.

В тот самый момент, когда Конрад почти успокоился и вернулся к работе, громко зазвонил мой мобильный телефон. Конрад злобно зыркнул на меня.

— Фон Кляйст.

— Здравствуй, Фердинанд.

Я чуть не помер на месте, когда узнал мягкий голос Гунтрама.

— Здравствуй, Гунтрам. — Я почувствовал, что Конрад с Михаэлем пристально уставились на меня, и сделал предупреждающий жест, чтобы они не бросились ко мне. — Приятно снова тебя слышать. С тобой все в порядке, дитя?

— Да, Фердинанд. У меня все хорошо. Я прочитал в газетах о смерти Стефании. Соболезную.

— Это очень неожиданно и ужасно. Она была такой энергичной.

— Как герцог? Там написано, что она была беременной. Как он вообще?

— Ты же знаешь Конрада, Гунтрам. В глубине души он переживает, но держится. Не хочешь поговорить с ним? Он очень беспокоится о тебе, и ему будет легче, когда он услышит твой голос, дитя.

— Нет. Я не знаю, что ему сказать. Просто передай ему, что я соболезную его утрате и буду молиться, чтобы он оправился от горя. Не мог бы ты передать привет его детям?

— Да, разумеется. Я скажу ему. Почему бы тебе не приехать и не увидеться с детьми? Им очень грустно без тебя. Ты им нужен.

А нам всем нужно, чтобы ты их заткнул, пожалуйста!

— Я отправил посылку с рисунками для них. Она должна прийти к тебе домой завтра или послезавтра. Это иллюстрации к их любимой сказке, о которых они меня просили за неделю до того, как я заболел. Не мог бы ты их им отдать — если герцог разрешит?

— Конечно. Я спрошу у Конрада. — Конрад в это время чуть ли не сидел у меня на голове, намереваясь вырвать трубку из рук. — Тебе нужно что-нибудь? Ты уехал без лекарств. Мы даже не знаем, где ты сейчас.

— Я еще в Европе, и, возможно, мы увидимся скорее, чем ты думаешь. До свидания, Фердинанд.

— Подожди!

Увы, он повесил трубку. Я чуть не стукнул мобильником об стол.

— Что он сказал?

— Он в порядке. Хотел узнать, как ты справляешься с потерей ребенка и жены, но с тобой говорить не захотел. Типичный Гунтрам. Он будет молиться, чтобы ты справился с горем. Он послал несколько рисунков для твоих детей на мой адрес, и только если ты позволишь, я должен отдать их мальчикам. Он упомянул, что мы увидимся «скорее, чем ты думаешь». Вот и всё.

— Он сказал, где он? — спросил умный Михаэль.

— В Европе, но завтра мы увидим конверт.

— Пусть люди Горана на него посмотрят, — глубоко задумавшись, сказал Конрад. — Он думает, что Стефания была беременна от меня?

— Конрад, Гунтрам всегда был не от мира сего. Разумеется, он так думает! Ты был на ней женат, следовательно, ты — отец, и сейчас ты подавлен потерей ребенка. У него в голосе звучало такое сочувствие.

— Интересно… — пробормотал Конрад, возвращаясь к своим бумагам.

24 июля

Хотел бы я знать, где сейчас Горан и Алексей. Оба этим утром без объяснений исчезли в неизвестном направлении. Когда вернутся, я скажу им, что думаю о самовольных отлучках.