— Не беспокойся. Я позабочусь об этом. Ciao, bello. («Пока, красавчик»)

Он повесил трубку до того, как я успел ему сказать, куда он может идти со своим итальянским. Лучше бы ему уладить это дело.

Завтра я отчитаюсь Конраду о результатах. До этого звонить ему нет смысла.

Шестое июля

Альберт сделал все, как и договаривались, с небольшими изменениями. Он разместил рекламное объявление фирмы жены — «Каролина фон Линторфф. Организация приемов», своего банка «Prima Banca Veneto Lombarda» и рекламу этого своего отвратительного вина — “Princepessa di Battistini». Он даже прислал нам несколько ящиков в знак благодарности.

На обложке журнала под заголовком «Модные тенденции 2009 года» была напечатана фотография Татьяны в потрясающем вечернем платье.

Если Каролина убьет его, это его проблема. Никакой адвокат теперь его не спасет.

Пора позвонить Конраду и выслушать разнос. У нас до сих пор нет никаких новостей о Гунтраме, все усилия кончились ничем.

— Линторфф.

— Здравствуй, Конрад.

— Вы нашли его?

— Нет еще, работаем над этим. Я звоню, потому что в твое отсутствие возникла еще проблема, — я сделал паузу, но он молчал. — Один журнал собирался напечатать материал о том, что у тебя со Стефанией будет ребенок. Я все остановил, но пришлось купить страницы. За миллион евро.

Не стоит пока говорить ему о том, как Альберт их использовал.

— Ясно. Скажи юристам, пусть прекратят все переговоры с ней. Передай документы непосредственно в суд и перечисли деньги, которые ей причитаются, на депозит суда. Уведоми судью. До свидания.

========== "20" ==========

Третье июля

Последние дни я ничем особо не занимался, все больше спал. Русский врач, который приходил вечером двадцать девятого, обозвал меня безответственным глупым мальчишкой за то, что я так долго не пил лекарства.

— У вас стабильная стенокардия, и недавно был приступ, и вы бегаете по Парижу, не приняв таблеток? Строгий постельный режим в течение трех дней. Или вы хотите, чтобы все стало еще хуже? Мы должны контролировать вашу аритмию.

Я проводил время в библиотеке или у себя в комнате. Мальченко — приятный и интересный человек, но ему приходится большую часть времени работать. Я хотел бы выйти из дома, но боюсь кого-нибудь встретить. Завтра приедет Константин, и мы решим, что дальше делать.

Четвертое июля

Не знаю, что делать. Я опять в растерянности. Константин не хочет мне помогать, и это после того, как из-за него я попал в неприятности.

Он приехал к ужину, и я удивился его торжественности. Стол к нашему приходу уже накрыли, шампанское охлаждалось в серебряном ведерке со льдом. Слуг не было видно. Комната тонула в полумраке, большие окна были открыты, впуская легкий ветерок с Вандомской площади.

Романтическая обстановка? Ты сдался много лет назад. Я знаю твою жену и написал портрет твоей дочери!

— Здравствуй, Гунтрам. Я рад, что ты смог ко мне присоединиться сегодня вечером, и прошу прощения, что не сразу приехал.

— Здравствуй, Константин. Я очень благодарен тебе за гостеприимство.

— Садись, дорогой. — Он налил бокал шампанского и поставил передо мной. — Люди Линторффа повсюду тебя ищут. Сейчас тебе надо принять решение. Что ты хочешь делать дальше?

— Я не могу к нему вернуться. Не могу больше с ним жить. Мне нужно уйти. Много лет назад ты предложил мне помощь, и я хотел бы воспользоваться предложением, если оно еще действительно.

— Я ожидал этого, но обстоятельства изменились. Сейчас я — часть Ордена. Номер пять в иерархии. Если я помогу Консорту уйти от Грифона, это будет считаться изменой, и между нами снова начнется война.

— Ясно.

— Если бы в итоге ты остался со мной, это бы тоже вызвало осложнения между мной и Орденом, но дело хотя бы того стоило, мой ангел. Но ты меня не любишь и не чувствуешь влечения ко мне. Возможно, ты сумеешь изобразить воодушевление в постели, но это не то, что нам обоим нужно. Я все еще люблю тебя и желаю тебе добра, но цена для моей организации слишком высока.

— Понимаю. Ты и так долго рисковал собой, предлагая свое плечо. Не мог бы ты свести меня с кем-нибудь, кто поможет с документами?

— Конечно, мог бы, но я не вижу, как это решит проблему. Допустим, ты получишь документы на другое имя и на некоторое время оторвешься от них, но, в конце концов, или они тебя найдут, или ты умрешь от нервного срыва. Врач высказался вполне определенно — тебе нужно побольше отдыхать, а придется постоянно переезжать с места на место. Ты не сможешь найти друзей или завести постоянные отношения и будешь скучать по детям. У тебя никогда не будет нормальной жизни, и ты не сможешь забыть старую.

— Ясно. Но я должен попробовать. Линторфф убил всю мою семью и моего отца.

— Это так, но ты стал залогом, предложенным твоим отцом за сохранность твоей жизни и семьи твоего дяди. В соответствии с законами Ордена, ты принадлежишь Конраду, и он обязан уважать и заботиться о тебе.

— То, что мы делали, называется инцест, Константин. Это отвратительно.

— Смотря что вкладывать в это понятие… Вы двое — не кровные родственники, следовательно, это не инцест в библейском смысле.* Вы считались бы свойственниками, если бы союз Конрада с твоим дядей был одобрен, но этого не случилось, так что между вами нет никакой связи. Церкви для заключения брака требуется минимум шестая степень родства, но это в данном случае неприменимо. Я вспоминаю историю Филиппа IV Испанского. Он заключил брак со своей племянницей, дочерью собственного брата, потому что его сын, который собирался на ней жениться, умер. Старый король занял место сына, чтобы сохранить свой род, поскольку у него осталась только дочь. Они даже получили благословение Папы Римского «во избежание будущих конфликтов между династиями» — это примерно то же самое, что пытался сделать твой отец, предлагая тебя Линторффу.

— Я — свободный человек. Браки по договоренности уже много лет как не заключают. Что, если бы Конрад мне не понравился? Он имел бы право брать меня силой, пока я не прогнулся бы под него?

— Я не знаю. Но не думаю, что он бы так далеко зашел. На мою беду, вы случайно встретились, и он решил забрать старый долг. До этого он о тебе даже и не вспоминал. Ты спокойно жил сам по себе в Буэнос-Айресе, разве нет?

— Теперь ты его адвокат? — раздраженно проворчал я.

— Нет. Честно говоря, я хотел бы, чтобы ты остался со мной, но осознаю, чем это закончится. Лучше возвращайся к нему и проживи свою жизнь счастливо, насколько возможно. Подумай о своих малышах. Ты нужен им, а они нужны тебе. Линторфф поступил очень умно, когда завел с тобой детей. Ты привязан к ним неразрывными цепями. Когда они родились, я понял, что ты ко мне никогда не придешь… Я могу дать тебе две или три недели и задержать Линторффа на это время, но мне придется сообщить ему, где ты находишься.

— Пожалуйста, не говори ему. Скажи Алексею или Павичевичу. Они придумают, что делать.

— Хорошо, я поговорю с Алёшей. Надеюсь, он не бросит трубку, как это делал в последнее время... Ты уже был в Лувре?

— Ещё нет. Я был не в том настроении, — сказал я почти неслышно, чувствуя тошноту оттого, что у меня не осталось выбора и придется возвращаться к этому чудовищу.

— Стоит сходить. Завтра один из моих людей составит тебе компанию. Я бы хотел посмотреть на твои последние работы. Тот портрет герцогини невероятный. Очень… забавный. У тебя острый язык, в данном случае, кисть.

— Его выставили на продажу по ошибке. Герцогиня из-за него меня ненавидит. Его отправили на аукцион Остерманн и Элизабетта фон Линторфф.

— Ошибка стоимостью 99 000 франков. Я бы купил его, но жене он не очень понравился. Почему этого не сделал Линторфф? Это был бы фантастический фамильный портрет, — усмехнулся Константин. — С чего тебе пришло в голову его написать? Мою дочь ты нарисовал очень деликатно и жизнерадостно, а этот агрессивен в своей красоте. Дешевая, агрессивная, снобистская красота.