23 июня

Когда я поймаю Гунтрама, клянусь, я надеру ему задницу, как неразумному ребенку!

Пуатье оказался фальшивым следом. Люди Горана искали как следует. Никто с его приметами не жил в отелях или хостелах, не арендовал квартиру или кемпинг. У него нет живых родственников, и он не знает никого, имеющего отношение к его семье. Никто не покупал за один раз набор его лекарств.

Что меня действительно беспокоит, так это то, что он сбежал, практически не взяв лекарств. Почему? Я надеюсь, что он не вынашивает ту же безумную идею, как когда-то его отец.

Михаэль посоветовал Горану больше не искать Гунтрама под его именем. Он, скорее всего, использует вымышленное. Он не снимал денег со своих счетов, не пользовался кредитными картами. Не связывался ни с кем из университета или арт-студии. Мы даже проверили его связи в Аргентине, но это ничего не дало.

По словам Михаэля, лучшее, что мы можем сделать — это получить доступ к базам данным европейских больниц и искать пациентов подходящего возраста со схожими симптомами. Если у нас будет такой список, мы можем сравнить его со списком пассажиров с автобусной станции. У него должны были закончиться лекарства, потому что он взял с собой только недельную порцию. Ему придется идти к врачу, и если только у него нет с собой припрятанных денег, то он не сможет позволить себе частного врача. Жаль, что не все пассажиры на автобусной станции регистрируются. Только те, которые платят кредитной карточкой, так что, боюсь, нам придется проверить всех, кто не купил билет в течение последних тридцати дней. К счастью, больницы в своих отчетах отмечают расовую принадлежность пациента.

28 июня

Михаэль не такой идиот, как я думал. Он получил список из большинства стран и исключил тех, кто не обращался за вторым паспортом или потерял его за последние пять лет… что сократило список с 3589 до 28 человек. Теперь Горану есть, с чем работать. Михаэль считает, что страны, где говорят по-немецки, можно не принимать в расчет, потому что Гунтраму мы и так надоели. Нужно искать во Франции, Италии, Голландии, Испании, Португалии и т.д. В результате в списке осталось 16 человек.

========== "19" ==========

20 июня

Мне нужно хотя бы одну ночь спокойно поспать. С каждой минутой чувствую себя все более и более уставшим. Убегать — это всегда нелегко, и зачем я убегаю? Потому что параноик. Конрад фон Линторфф уволил меня и перевел права и обязанности попечителя детей. Вот и всё. Точка. Я свободен.

Но лучше я буду держаться подальше от его друзей.

У меня было мало лекарств с собой, и завтра они закончатся. Меньше всего мне хочется загнуться в приемной скорой помощи от сердечного приступа. Я — идиот, что не взял всё, что было. Может, в какой-нибудь аптеке мне их продадут без рецепта. Надо попробовать — сказать, что я потерял его и что я турист. В конце концов, это не те препараты, от которых можно «заторчать».

Не могу не думать о Клаусе и Карле, всё время смотрю на их фотографии. Надо это прекращать — что сделано, то сделано. Он уволил меня, как и обещал. Все к лучшему. Надеюсь, ублюдок позаботится о малышах и не даст Стефании их обижать. Нет, вряд ли она будет так рисковать. Всё, что она хочет, это его деньги, и она не сделает ничего, что могло бы уменьшить шансы их получить. Если дети будут слишком сильно жаловаться, уверен, он пошлет ее куда подальше и быстро найдет ей замену, на этот раз «более соответствующую» его статусу. Она была нужна, чтобы «я понял, где мое место». Я не захотел понять, так что мы с ней оба не у дел. Армин был прав, оценивая мотивы герцога. Он будет хорошим Грифоном.

Я в Париже. Он — большой, я — француз, так что не буду бросаться в глаза. Этот хостел для иммигрантов, и тут не интересуются твоим именем и ничего не записывают.

Мне нужна новая личность. Как только я где-нибудь представлюсь Гунтрамом де Лиллем, Орден сядет мне на хвост. Я даже отправил свой ноутбук в Мадрид, чтобы они потеряли мой след, и стал вести записи по старинке — в бумажном блокноте.

У меня два варианта: пойти в полицию, рассказать все, что знаю, и получить новую личность или позвонить Репину и попросить помощи. Один я не справлюсь. Нет, обращаться к властям не имеет смысла. Никто не поверит мне, а если кто и поверит, я буду убит не больше чем через двадцать минут после разговора с судьей. Мой единственный выход — Репин, но я не хочу стать причиной новой локальной войны или злоупотреблять его великодушием. Он вел себя со мной очень порядочно, неважно, что Линторфф или другие всегда говорили о нем.

29 июня

Я позвонил Константину на его частный номер. Он ответил. Странно, обычно это делает кто-нибудь другой.

— Гунтрам, с тобой все в порядке? — спросил он, услышав мой голос.

— Все хорошо, спасибо. — Он знает? Откуда? — Я хочу попросить тебя об одолжении. Большом одолжении.

— Проси о чем угодно. Почему ты не позвонил мне раньше? Люди Линторффа сбились с ног, разыскивая тебя. Они даже осмелились сунуть нос на мою территорию.

— Извини. Тогда я лучше пойду.

— Нет, подожди. Я знаю, что ты сейчас в Париже. Приходи в мою квартиру на Вандомской площади, дом 22. Один из моих людей будет ждать тебя там и позаботится о тебе, пока я не приеду.

Почему все считают, что я абсолютно беспомощен? Мне только нужен один из его наркодилеров, чтобы достать лекарства, и какой-нибудь приятель из тех, что умеет подделывать документы. Больше ничего. Да, поспать в постели без клопов тоже было бы неплохо, но я не могу позволить себе такую роскошь. Как, черт побери, он узнал, что я в Париже? Дерьмо… Он отследил звонок. Вероятно, у него теперь есть и адрес телефонной будки.

— Константин, я не хочу, чтобы из-за меня у тебя были проблемы с Линторффом. Если он меня ищет, то может возложить на тебя ответственность за мой уход. Клянусь, он сам меня уволил. Разумеется, уходя, я не взял ничего, что бы мне не принадлежало! — испуганно воскликнул я.

Репин подтвердил мои худшие опасения: Линторфф спустил на меня своих псов по причинам, понятным только его извращенному уму. Зная его, можно предположить, что он мог взбеситься от чего угодно, начиная с непонравившегося цвета чернил или формы моей подписи на документах и заканчивая тем, что я подписал их и ушел, вместо того, чтобы рыдать, вымаливая разрешение остаться для очередного изнасилования.

— Обломову позвонил Кляйст и спросил, не знает ли он, где ты. Похоже, ты забыл взять с собой лекарства, и он очень беспокоился из-за этого. Ты их принимаешь?

— Уже семь дней, как нет.

Я услышал, как он что-то громко сказал по-русски.

— Прости. Пожалуйста, приходи на Вандомскую площадь и подожди там меня. Я ничего не скажу Линторффу, пока не услышу твою версию истории.

Он повесил трубку. Я растерялся. Если Горан ищет меня, то рано или поздно найдет. Уезжать из Европы, не имея фальшивого паспорта, бессмысленно. В ту минуту, как я куплю билет на самолет, они будут знать, куда я собрался. Кроме того, я не могу позволить себе лететь, потому что тогда мне придется воспользоваться кредиткой, привязанной к независимому счету, о существовании которого они, скорее всего, уже знают.

Моим единственным вариантом оставался Константин, и мне нужны были лекарства.

Я проехал на метро до станции «Opéra» и прошел по Рю де ла Пэ мимо знаменитого кафе на Вандомскую площадь. Репин не может без шика. Номер 22 находился недалеко от «Шанель». У входа стоял огромный человек, похожий на Алексея. Должно быть, все русские большие. Он не выглядел, как швейцар или тренированная горилла. Огромный, но элегантный. Не совсем представляя, что мне делать, я подошел к нему.

— Мистер Гунтрам де Лиль? — спросил он.

— Да, это я. Как поживаете, мистер...

— Мальченко. Я — персональный ассистент мистера Репина в Париже. Прошу вас, поднимемся в квартиру, — он слегка кивнул головой, и откуда ни возьмись появился настоящий сибирский громила и молча забрал у меня рюкзак. Хорошо, что я оставил свой чемодан в камере хранения на Восточном вокзале. Мы вошли в просторное фойе и поднялись на лифте на четвертый этаж.