Мне не понравилось его появление в нашей жизни, но Конрад прямо-таки помешался на нем, повторяя, что он выглядит, как Роже де Лиль. Конраду нужны очки. Гунтрам ниже, со светло-русыми волосами, у него, в отличие от Роже, правильные черты лица, и когда я увидел его, я сразу же понял, что он — скромный человек. Фридрих был прав. Мальчик не имел ничего общего со своим дядей. В этом отношении он скорее походил на своего отца, только у того темные волосы и зеленые глаза. Русые волосы и голубые глаза, скорее всего, достались Гунтраму от его матери или от Гуттенбергов, но не от де Лилей. Когда Роже де Лиль появлялся на публике, он всегда становился центром внимания. Он обладал магнетической привлекательностью. Гунтрам же всегда старался держаться как можно незаметнее. Уверен, что он ненавидит, когда на него смотрят, и лучше себя чувствует дома или в музее.

Я вздохнул с облегчением, когда Гунтрам порвал с Конрадом в Буэнос-Айресе, но не тут-то было. Конрад не смирился с этим. Он любил мальчика так, как никогда не любил его дрянного дядю. Отношения между Роже и Конрадом были неустойчивыми, основывающимися в основном на сексуальном притяжении. Они могли поругаться только для того, чтобы потом страстно помириться в постели. «Секс, приправленный злостью, лучше всего», — сказал мне однажды Конрад. Ну не знаю. Я предпочитаю помягче. Любил ли он вообще Роже? Конрад считал, что да, и из-за этого испортил себе жизнь на следующие двадцать лет. Он упрям, как осел. Я думаю, то была не любовь, а всего лишь похоть. Однако Конрад скорее отрежет себе мужское хозяйство, чем признает, что он, как и все мы, иногда позволяет своему члену управлять своими действиями. Лицемер!

Конраду тоже нравится изображать из себя жертву.

Почему он сохранил письмо Жерома, если мальчик его не интересовал, как он утверждал? Конрад лгал мне! На самом деле он подумывал о том, чтобы заняться им!

Гунтрама он полюбил по-настоящему. Конрад забыл о своем эгоизме, чтобы сделать мальчика счастливым, и стал вести себя с оглядкой на то, чтобы не обидеть его и не создать о себе плохое впечатление. До этого он заботился лишь о себе и об Ордене.

Гунтрам никогда не доставлял нам никаких хлопот и не искал выгоды из отношений с Конрадом, хотя мог бы иметь большие деньги. Сперва я подумал, что его недовольство тем, что Конрад тратит на него слишком много денег и платит за университет, было наигранным. Однако Гунтрам не потратил на себя ни одного лишнего франка и не продал дом в Аргентине, чтобы иметь свободные деньги. Он никогда ничего не просил у Конрада. Он расходовал деньги только на рисовальные принадлежности, и большая часть того, что он заработал с апреля 2006 года, была отдана Конраду «чтобы заплатить юристу», «на школьные расходы», «на оплату врача» или потрачена на детей. Он не взял ни монеты из своей зарплаты в 4000 франков. Только открыл отдельный счет в испанском коммерческом банке, куда переводил выручку от проданных картин или вознаграждение за иллюстрирование книг. Все его расходы покрывались оттуда. Фридрих говорил мне, что Гунтрам отказался брать что-нибудь у герцога и жил, как другие слуги. Бедному старику пришлось нелегко, когда он пытался отделить Гунтрама от остального персонала.

Этот парень — лучшее, что могло когда-либо случиться со всеми нами. Он дал Конраду эмоциональную стабильность, и Конрад наконец смог завести потомство и продолжить свой род. Жаль, что эти отношения были отравлены с самого начала. Мне следовало бы сразу прекратить их. Я должен был отдать мальчика албанцам, когда Конрад уехал из Венеции, но Михаэль приказал Горану охранять его. Дерьмо! Уверен, Михаэль разгадал мой план в тот момент, когда я буквально силой заставил Конрада вернуться в Цюрих, чтобы разобраться с глупой ошибкой, допущенной моими людьми.

Гунтрам был слишком хорош, чтобы поверить в его искренность.

К несчастью, Конрад жить без него не может. Его не волнует, хочет этого сам Гунтрам или нет. Конраду надо, чтобы мальчик спал в его постели (или в своей рядом с детской) каждую ночь, изолированный от всего остального мира. Он надеется, что в один прекрасный день тот сломается под гнетом одиночества. Я предложил разрешить Гунтраму жить в небольшой квартире в Цюрихе и приезжать в замок на работу, так Конрад чуть не убил меня. НЕТ, он хочет контролировать его жизнь целиком и полностью. Гунтрам должен сидеть дома, играть с детьми или рисовать. Мне иногда кажется, что Конрад готов отобрать у Гунтрама ботинки, чтобы тот не смог сбежать.

Уверен, Конрад был не до конца откровенен со мной, когда сказал о недавнем рецидиве у Гунтрама. Он сделал что-то такое, чего стыдится, и потому забрал детей, чтобы скрыть это. Я ни на секунду не поверю, что он уехал, «чтобы дать Гунтраму отдохнуть и поправиться». Наорать на него из-за того, что Стефания обвинила мальчика в неуважении, этого мало, чтобы спровоцировать у мальчика сердечный приступ.

Возможно, Гунтрам хотел уйти от него совсем, и у них произошла серьезная ссора. Конрад никогда бы не причинил ему вреда намеренно, но у мальчика такое хрупкое здоровье, малейшая неосторожность может стать плачевной для него. Конрад, должно быть, совершенно вышел из себя, если поднял на него руку. Только угроза ухода могла заставить его потерять голову. Конрад всегда рассчитывает свои действия. Его знаменитые вспышки гнева — это лицедейство, нужное для достижения целей. Уверен, он делает это, чтобы скрыть свою холодность. Он никогда не теряет самообладания, только с Гунтрамом его выдержка дает сбои. Мы не в силах всегда оставаться рассудительными, когда дело касается тех, кого мы любим. Любовь выбивает у нас почву из под ног, иначе это не любовь.

Да, вполне вероятно. Конрад никогда бы не отпустил мальчика. Он запаниковал, когда Гунтрам решил уйти. Если так, то у Гунтрама на этот раз должен быть какой-то козырь в рукаве — потому что он уже однажды пытался сбежать, но безуспешно.

Пора проверить, что узнал Горан.

19 июня

О Гунтраме до сих пор нет вестей. Как может человек, восстанавливающийся после сердечного приступа, исчезнуть совершенно бесследно? Это вне моего разумения. Ладно бы у него было распространенное имя. Если бы его звали Джон Смит, Хуан Перес или Ханс Майер, тогда бы было бы трудно отследить его.

Он взял с собой только имеющуюся наличность плюс шестьсот франков, которые снял в банкомате на автобусной станции. Одежду, купленную «на его собственные деньги», альбом для эскизов, ноутбук — бедняга верит, что мы больше не можем читать его файлы; кто-нибудь должен рассказать ему про интернет и хакеров, — и деревянную коробку с карандашами. Конрад сказал мне, что подарил ему эту коробку в Венеции, в 2002 году, и что прочел все, что парень написал у себя в дневнике вплоть до 16 июня.

— Я, кажется, нашел ключ, как вернуть его назад, Фердинанд. Мне надо было прочесть его записи еще много месяцев назад. Даже его гнев на меня — это притворство. Он совершенно растерян и ищет способ выкарабкаться из того запутанного положения, в которое сам себя поставил. «Человек, в которого он влюбился в Венеции», вот как он написал, Фердинанд. Он уже признал, что ему нужно, чтобы я снова направлял его жизнь. Он знает, что загнан в угол, но он все еще слишком упрям, чтобы это признать. Он на грани срыва. Как только я поймаю его, я получу его обратно. Теперь я знаю, как правильно разыграть карту.

Прекрасная теория. Жаль только, что мальчик-то ушел. Конрад будет биться головой об стену непреклонности Гунтрама. Это проигранная битва.

Еще он взял с собой фотографии детей, но оставил снимки своей семьи. Могу его понять. Я бы давно их сжег. Они, будучи на том свете, ухитрились испортить ему жизнь на этом.

Только один хороший момент. Горничная, Надин, та, которая сберегла портрет, вспомнила, что Гунтрам говорил ей о желании побывать в Пуатье, чтобы увидеть, откуда родом его семья. Она француженка, знает эти края, и рассказала ему, как туда добраться. Горану надо попытать удачи там.

Конрад сходит с ума от беспокойства. Гунтрам не взял с собой лекарства. Но почему? Не знаю. Надеюсь, мальчик не натворит чего-нибудь глупого.