— Конрад, я жаждал прикончить его, и я люблю его, как одного из своих сыновей. Тот, кто это все устроил, знал, что любой отец сначала отреагирует и только потом начнет задаваться вопросами. Сейчас нам нужно сосредоточиться на поисках виновников и заставить их платить.

— Мне надо изменить свою жизнь, то, что сейчас, плохо и для него, и для меня. Рано или поздно это отразится на наших детях. Игра, в которую он играет, убивает нас обоих. Для начала мне надо избавиться от Стефании и вернуть Гунтрама, даже если он и цепляется за свое упрямство. Я объясню ему, где его место, — сказал Конрад и поцеловал его в лоб.

Не думаю, что Гунтрам обрадуется.

Конрад поднялся с постели и спросил:

— Не хочешь остаться на ужин?

— Смотря кто готовит. Приятель Алексея?

— Думаю, да.

— Тогда я остаюсь. Позвоню Сесилии. Я тут подумал… Мы не можем прогнать няню прямо сейчас — нужен кто-нибудь, кто присмотрит за детьми, пока Гунтраму не станет лучше.

— Ты прав, но я поговорю с этой тупой коровой. Почему она сказала, будто Гунтрам всегда настаивает на том, чтобы купать детей самому? Когда мы были на Зюльте, Клаус и Карл не хотели, чтобы она их мыла, и пару раз окатили ее водой. Все это выглядит хорошо срежиссированным спектаклем, Фердинанд.

— Она просто служанка. Они не бывают очень умными, иначе бы они не работали прислугой. Поаккуратнее, Конрад, или тебе придется самому убирать за детьми.

— Я должен поставить ее на место. Не желаю, чтобы она распространяла ложь. А ты поговори с Хайндриком.

— Хорошо. Ужинаем в восемь?

— Конечно. Увидимся.

Но в восемь мы не поели. К моему ужасу, без четверти восемь вернулась Стефания. Почему ей было не остаться во Франфурте или уехать в Париж или Милан? Ни на минуту не поверю, что в ней взыграли материнские чувства, и она все бросила, чтобы взять на себя заботу о детях. Она не похожа на мою Сесилию. Сесилия будет прекрасной матерью.

Эта женщина — Алексей зовет ее Бабой Ягой, Горан и Михаэль предпочитают слово «сука», Гунтраму больше нравится «ведьма», а мне — «шлюха» или «дьяволица» — пошла прямиком в кабинет Конрада, где мы оба в тишине работали, пытаясь наверстать потерянное время.

— Полиция забрала его? — громко спросила она. Я встал, но Конрад остался сидеть. Плохой знак для тебя, женщина, это значит, что ты переведена в категорию потаскух; он обращается со своими горничными вежливей, чем со своими шлюхами.

— Разумеется, нет. Это был обман, Стефания. Гунтрам никогда и пальцем не тронул моих детей.

— Как ты можешь такое говорить?! Ты видел фото и письмо! Если один из моих поклонников знает об этом, мне, вероятно, придется выпустить пресс-релиз до того, как всё это просочится в газеты. Я должна заботиться о своей репутации!

— Да, дорогая, дети в порядке, они у моей тети. Спасибо, что спросила, — саркастически сказал Конрад.

— Конрад, этот человек — извращенец! Он сделал эти снимки! У него, наверное, их сотни! Он должен ездить в Таиланд каждый год!

— Гунтрам никогда не был в Таиланде. Его вырвало на твой новый ковер, когда он увидел их. У него был нервный срыв, и ему пришлось принять седативы.

— Он притворяется! Избавься от него! Позвони в полицию. Пусть они обыщут его вещи!

— Мы так и сделали, милая. Этим занимался один из моих лучших программистов. Видишь ли, раз в неделю он делает копию личных файлов Гунтрама. На записях с камер не обнаружилось ничего подозрительного, фотографии были подделаны, и те, что мы нашли на его ноутбуке, появились там всего три или четыре дня назад — точно не помню. Это будет в отчете.

— Ты делаешь копии его компьютера? Зачем?

— Промышленный шпионаж. Я не доверяю никому. Теперь мне нужен твой ноутбук, чтобы мои техники отследили отправителя письма, которое ты получила. Они уже занимаются твоей страницей в сети. Понадобится несколько дней, чтобы выяснить происхождение фотографий.

— Я пришлю тебе копию!

— Я не разбираюсь в этом, но им нужен твой ноутбук. Не беспокойся, они вернут его в целости и сохранности.

— Там личная информация, и он мне нужен для работы! Там все мои сценарии. Там фотографии еще не вышедших коллекций! Если что-то попадет в прессу, мне конец! — очень взволнованно сказала она.

— Они привыкли работать с деликатной информацией и никогда не теряли ни одного файла.

— У меня там личные материалы. Это вмешательство в частную жизнь! Я не позволю тебе!

— Человек, который это сделал, психически больной, и он уже нацелился на моих сыновей. Я найду, кто это устроил, с твоей помощью или без. Тебе выбирать, Стефания. Завтра ты извинишься перед де Лилем за то, что устроила ему скандал и поверила в столь вопиющую ложь.

— Я не буду перед ним извиняться! Он извращенец, а я должна перед ним извиняться?! Нет, забудь об этом!

— Гунтрам чист. Все твои обвинения голословны, как всегда. Не заставляй меня выбирать между своими сыновьями и тобой.

— Он не пригоден для роли учителя. Да и художник он плохой! Зачем он тебе здесь? Только не говори мне о своем обещании его отцу, потому что это нелепость! Он сможет контролировать твое состояние в случае твоей смерти!

— Он будет делать все на благо моим сыновьям, и он честен, что бы ты ни думала о нем. Кто-то пытался дискредитировать его, и ему это почти удалось. Я не изменю своего отношения к Гунтраму. Если он все еще хочет, он может работать здесь и дальше. Кстати, доктор рекомендовал ему постельный режим в течение двух дней. Так что можешь взять на себя заботу о Карле и Клаусе, поскольку мне надо завтра утром вернуться во Франкфурт, продолжить то, что ты прервала.

Она выскочила, хлопнув дверью. Как грубо!

— Эта сука причастна, теперь я уверен. Мне только нужны доказательства. Скажи Горану, пусть проверит всё, что у нее есть, и все ее связи. Не могу поверить, что она низвела меня на уровень дешевых разборок в борделе. Неужели она думает, что я вроде одного из ее продюсеров или ведущих дневного шоу, которого можно уничтожить, разрушив репутацию?

Я мог бы напомнить Конраду, что это он взял ее из борделя, что она почти достигла своей цели, что он вел себя, как истеричная девица, но я промолчал. Как хорошо, что моя Сесилия — настоящая леди, не то что эта стерва. Я до сих пор не понимаю, почему Конрад отказал той симпатичной женщине из Швеции, дальней кузине Холгерсона. Она бы знала, как себя вести. У меня возникли сомнения, точно ли герцогиня — одна из Барберини.

Было бы хорошо избавиться от нее. У юриста не должно быть проблем. Брачный контракт предельно ясен и благоприятен для нас.

— Фердинанд?

— Что?

— Пусть Горан действует по своему усмотрению. Не вмешивайся. Он знает, что делать.

Примечания переводчика:

ЕЦБ — Европейский Центральный Банк.

** На самом деле около двухсот.

*** Глок 17 — австрийский пистолет. Особенностью его конструкции является отсутствие флажка предохранителя и курка. Принцип действия — «выхватил и стреляй», предохранителя нет, однако выстрел не произойдёт без полного нажатия спускового крючка «безопасного действия». (Википедия)

**** Ли Харви Освальд — человек, которого считают убийцей Джона Кеннеди. Фотографии, где Освальд сфотографирован на заднем дворе с оружием и марксистскими газетами, являются одним из самых существенных доказательств его вины, но их подлинность оспаривается. (Википедия)

========== "15" ==========

25 мая

Сегодня я полностью вернулся к своим обязанностям. Клаус и Карл приехали от Элизабетты на следующий день после злополучного происшествия. Утро они провели в школе, потом их забрали Милан и Лизетта. Лизетта до сих пор смотрит на меня настороженно, и я ее не виню. Я тоже никак не могу забыть те фотографии. Такое потрясает до глубины души, и ты уже не способен рассуждать здраво.

Я должен бы ненавидеть Линторффа за то, что он сделал, но не могу. Если бы я получил такие фотографии и кто-то сказал мне, что их сделал он, я на его месте повёл бы себя точно так же. Мне больно оттого, что он поверил, что я способен так ему отомстить.