— Теперь перед нами стоит вопрос, кому настолько хотелось тебя очернить, — спросил Фердинанд, скорее себя, чем меня.

И тут я окончательно слетел с катушек. Ни на секунду не задумавшись (наверно, поэтому Горан не успел вовремя среагировать), я наклонился к нему, выхватил у него пистолет и направил ствол на Линторффа. Горан вскочил, чтобы броситься на меня, но я быстро сказал:

— Он будет мертв прежде, чем ты успеешь что-нибудь сделать.

— Ерунда, он на предохранителе, — Линторфф пожал плечами.

— Это Глок 17. Система «безопасного действия». Он стреляет при давлении больше чем 2,5 кг на спусковой крючок. **

— Ты не осмелишься, — усмехнулся он.

— Почему нет? Ты обвинил меня в педофилии и угрожал убить.

— Конрад, извинись перед Гунтрамом! Мы все сегодня наворотили дел! — взмолился Фердинанд. Думаю, он осознавал, что я готов это сделать. А я просто смотрел ублюдку в глаза — никогда я не был на него настолько зол, даже когда узнал о его предательстве.

— Да ладно тебе, Фердинанд, Гунтрам не сможет, — поддразнил меня Линторфф.

Я выстрелил.

Ублюдок оказался прав: я не смог. В последнюю миллисекунду я поменял направление ствола и выстрелил не в голову, как сначала хотел, а поверх его плеча. Пуля вошла в стену. В тот же момент Горан прыгнул на меня, отобрал Глок и бросил его Фердинанду. Смертельно бледные Хайндрик и двое сербов ворвались в библиотеку.

— Выведите его отсюда! — в бешенстве заорал Линторфф, вскочив с кресла. — Ты за это заплатишь!

— В следующий раз получишь пулю в голову, ублюдок. Как ты мог поверить? Я терпел все твое дерьмо ради детей, и ты решил, что я могу их обидеть? Я не подонок, не то, что ты! — заорал я. — Я не буду тебя травить, я выстрелю тебе в живот, будешь умирать несколько дней!

— Пожалуйста, Гунтрам, ступай с Хайндриком и Фридрихом, — шепнул Горан, крепко меня держа. — Я знаю, ты не такой, как он или любой из нас, поэтому остановись. Ты только сделаешь себе хуже, — сказал он, обняв меня, словно ребенка, и я истерически зарыдал у него на плече. — Ш-ш-ш, все будет хорошо, мы найдем того, кто это сделал, и накажем его, братик. А сейчас тебе нужно отдохнуть. Ступай с Фридрихом. Ты должен прийти в себя до того, как дети вернутся домой.

Кажется, Фридрих и Хайндрик практически тащили меня в спальню, пока я плакал. Теперь я ненавидел Линторффа больше, чем прежде.

Дневник Фердинанда фон Кляйста

21 мая

Понедельник стал одним из худших дней в моей жизни. В четыре утра из Франкфурта в истерическом состоянии позвонил Конрад, разбудив меня. Он велел собрать команду из тех, кому я абсолютно доверяю, и встретить его в аэропорту в восемь утра.

— У тебя же встреча! Ты ее пропустишь! — запротестовал я.

— Это серьезнее. Делай свою работу, — и он бросил трубку! Я постарался делать все как можно тише, чтобы не разбудить Сесилию, но она всё равно проснулась. Я велел ей спать, сказав, что у нас возникли осложнения с Японией. Ненавижу лгать собственной жене!

Я позвонил Горану. Все-таки это его работа. Разбудить должны были его, а не меня. Самолет Конрада приземлился за несколько минут до восьми, но он не вышел наружу. Нам пришлось зайти в самолет, позволив бедной стюардессе и пилоту проскользнуть мимо нас, сбегая от него.

Мы вошли в салон и сели напротив Конрада. Он ничего не сказал, а развернул свой компьютер и показал нам то, что было на экране.

Не думаю, что я когда-нибудь забуду эти отвратительные изображения, как и те, что он показал нам позже. Как люди могут получать от этого удовольствие, выше моего разумения. Расстрел — это слишком мягко для них. Их хорошо бы на неделю оставить наедине с ребятами Горана. Вот это будет в самый раз. Горан, похоже, испытывал те же чувства, что и я.

На фотографиях были дети Конрада.

Как отец я прекрасно понимал его. Это был удар ниже пояса.

Кто бы это ни сделал, он заслужил того, что мы собираемся с ним сделать. У меня уже есть несколько идей на этот счет. Горан, я уверен, может предложить еще больше.

— Как? — спросил я.

— Вчера вечером ко мне приехала плачущая Стефания. Она сказала, что кто-то прислал фотографии на ее электронную почту, по тому адресу, что отведен для поклонников. Она не поверила своим глазам. Изображения были размещены на сайте для извращенцев, их загрузили под ником «секс няня из Цюриха».

— Откуда анонимный источник узнал, что это ваши дети, мой герцог? — спросил Горан. Я думал, что ослышался. Он что, изображает полицейского?

— Там написано, что это дети «знатного банкира», чей папочка любит поиграть с ними. Нет, я отказываюсь это повторять! Прочти сам! — заорал он.

— Я так и сделаю, мой герцог.

— Это он, и я убью его за это. Это его месть за семью. Уничтожить моих детей. Я убью его, — сказал он таким тоном, что было понятно: самая буря впереди.

— Гунтрам? Нет, Конрад, это смешно. Мы все его знаем. Он живет с тобой семь лет!

— И что с того? Вам прекрасно известно, что он обвиняет меня в смерти своего ненормального папаши! Он все запланировал, чтобы разрушить им жизнь!

— Конрад, я клянусь, мы во всем тщательно разберемся. Но тебе надо успокоиться, прежде чем что-то делать. Где сейчас Гунтрам?

— Дома, собирает мальчиков в школу, — сказал Конрад. — Дерьмо! В субботу Клаус хотел спать в его постели и сильно плакал, потому что ублюдок ему не позволил, — он схватился руками за голову. Мне стало хуже. Горан же иначе смотрел на дело.

— Странно, мой герцог. Педофил не упустил бы такой возможности, — сказал Горан из своего угла, все еще глядя на экран.

— Выключи это! — крикнул я.

— Я докопаюсь до сути этого дела, но методично. Или вы предпочитаете привлечь полицию? — у этого человека в венах не кровь, а вода. Он убивает так же просто, как вы режете лягушку в школьной лаборатории. Худший тип киллеров. Он напомнил мне Зайцева, снайпера в Сталинграде. Более пятидесяти*** немцев было убито меньше чем за десять дней, и он никогда ни о чем не пожалел. — Я позвоню Швельму. Он хороший специалист. Пусть проверит материалы и компьютер Гунтрама. К тому же он всегда делал копии всех его файлов. Если компьютер Гунтрама использовался, там должны быть исходники.

— Ты сомневаешься в моих словах? Хайндрик тоже там был! Его до сих пор тошнит! — заорал Конрад на Горана.

— У Хайндрика кишка тонка для такой работы, — сказал нам Горан. — Ему нужно сидеть за столом, и чтобы Алексей держал его за ручку.

— Горан, замолчи! — крикнул я.

— Я позвоню Швельму. Вы можете поехать с герцогом в замок, Фердинанд? Я хочу прежде всего кое-что сделать с этими файлами, — сказал Горан и, не спрашивая, забрал ноутбук Конрада.

— Клянусь, я буду убивать его медленно, — пробормотал Конрад.

— И я помогу вам, если это окажется правдой. Но сейчас мы должны думать с холодной головой. Возможно, Горан прав. Я до сих пор не понимаю, почему письмо прислали твоей жене. Ты должен отследить, кто его отправил.

— Ты обвиняешь Стефанию?

— Конечно, нет. Просто странно, что письмо получила она.

— Бедная женщина билась в истерике. Рыдала, как безумная. Ей пришлось выпить несколько таблеток, чтобы уснуть. Женщинам нельзя такое видеть.

Она получила письмо и оставила детей одних с извращенцем? Странное поведение. Нормальная женщина позвала бы мужа домой и никогда бы не бросила детей одних. Но я держал рот на замке.

— Может, это подделка? Когда он мог бы успеть такое сделать? С детьми постоянно находится няня, не говоря уже о слугах и видеокамерах наблюдения. Место на фотографии не похоже на замок, а Гунтрам нигде больше не бывает один. С ним все время либо Милан, либо Ратко.

— Наши враги прекрасно знают наши возможности. Они не стали бы делать что-то настолько глупое. В течение нескольких часов мы сможем узнать правду, — сказал Конрад, глядя на меня.

— Вряд ли — если мы будем сначала делать, а потом думать. Эта мерзость может любого свести с ума. Я бы, не колеблясь ни секунды, выпустил тому мерзавцу, кто это сделал, пулю в голову. Скажи-ка, Гунтрам все еще Блюститель имущества в случае твоей смерти? — спросил я.