— Тетя, уймись!

— Не смей разговаривать со мной таким тоном, мальчик! Я меняла тебе пеленки и вытирала нос! Гунтрам сделал все, что мог, чтобы эту женщину приняли в наш круг! Он умолял Титу, ван дер Лу, ван Бреда и меня приглашать ее на наши встречи. Выполняя твое требование, он потратил на нее весь кредит доверия, заработанный за многие годы! Послушай-ка меня, мальчик. Она — не одна из нас, и ее поведение это доказало. Когда я поговорю с остальными, вас не примут ни в одной порядочной семье. Они даже не придут на день рождения твоих детей! Гунтрам — один из нас и всегда будет, она — нет.

— Я поступаю, как считаю нужным, и ни одна женщина не будет мне указывать, что делать!

— Вот что, Грифон, лучше бы тебе начать пересматривать свое поведение, потому что скоро у тебя земля загорится под ногами. Уезжай с детьми отсюда. Если ты станешь и дальше неуважительно обращаться со своим Консортом, ты будешь изгнан из нашего общества. То, что было вчера — это только предупреждение! — рявкнула она, поднялась из кресла и ушла.

— Возвращайся к своей работе, де Лиль. Дети ждут тебя, — сказал мне Линторфф. Я смотрел на него. — Иди. Мне надо поговорить с герцогиней, — устало повторил он.

Я, как обычно, подчинился, гадая про себя, что имела в виду Элизабетта.

Может быть, Грифон действительно лишь «первый среди равных», как однажды сказал мне Лёвенштайн. Зачем кому-то рисковать жизнью и идти против него ради меня? Элизабетта явно блефовала, но Линторфф воспринял все очень серьезно. Он не хочет, чтобы его детей изгнали из общества.

Я спросил у Фридриха, что Элизабетта имела в виду.

— Она действительно так сказала? Если да, то это очень плохо. Его Светлость может потерять все.

Дневник Фердинанда фон Кляйста

16 мая

Конрад созвал Михаэля, Горана и меня на личную встречу. Я ожидал, что он уже оправился от пятничного афронта, но Конрад до сих пор рассержен. Он долго кричал на нас из-за того, что мы торговались за картину. Михаэлю за свою реплику досталось больше всех. Я до сих пор не могу подавить смех, когда вспоминаю ее. Карл Отто, мой сын, сказал, что это строчка из песни Бритни Спирс.

Когда Конрад закончил свою тираду, в комнате повисло молчание. Я подумал, что ради старой дружбы настало время сказать ему правду, но Горан опередил меня.

— Со всем уважением, мой герцог, вы должны нас выслушать. Я не был на аукционе, но видел портрет. Не буду обсуждать его качество — только подоплеку того, что произошло в тот вечер.

— Павичевич, ты не из нашего круга.

— Я достаточно насмотрелся на него, чтобы знать правила. Семь поколений моей семьи служили Ордену.

— Пожалуйста, Горан. Это должен сделать я, — сказал я, и он кивнул. — Конрад, твой брак стал для нас ушатом холодной воды. Принять Гунтрама нам было легко: он скромен, вежлив, не вмешивается ни в чьи дела и «хорошей породы», как говорит Альберт. Они с Лёвенштайном заступались за Гунтрама. Парень знал свое место, относился к нам с уважением и никогда не сказал ни одного неуместного слова. Он благоприятно воздействовал на тебя. Наши правила не говорят, какого пола должен быть Консорт, они лишь гласят, что к ней или к нему нужно относиться с глубочайшим уважением, поскольку Консорт отвечает за следующее поколение.

— Мы с готовностью поддержали твою войну с Репиным за него. Никакие мафиозные подонки не будут нам указывать, что делать, — добавил Горан. Михаэль кивнул, соглашаясь с ним.

— С тех пор, как ты с ним порвал, с тобой стало невозможно иметь дело. Действительно невозможно. Ты лишился здравого смысла и умения держать себя в руках, — заметил я, ожидая взрыва, но его не последовало. Хорошо. — Я очень рад, что Элизабетта фон Линторфф привлекла твое внимание к проблеме.

— Операции с SFCDO, фьючерсы* на золото и многие другие схемы, которые ты использовал в последнее время, принесли прибыль только некоторым нашим членам. Ты намеренно разрушил состояния многих людей. Я понимаю, что ты, как и мы, до сих пор недоволен тем, что Репина приняли в Орден, но так случилось. С этим ничего не поделаешь. Ты до сих пор у власти только потому, что сильно потрепал масонов, но кому сейчас интересна эта старая война? Последние два года стали для многих из наших партнеров финансовой мясорубкой. Никого не будет волновать, что наши совместные активы увеличились в прошлом году на 23%, но они начнут спрашивать, почему многие наши члены, находившиеся на верхушке, потеряли все практически за одну ночь, — сказал я.

— Я до сих пор не вижу, как это всё связано с событиями пятницы, — рявкнул Конрад.

— Полегче, Конрад. Мальчик больше не спит в твоей постели, но ты заставил его жить с тобой, заботиться о твоих детях. Он сохранил титул Консорта даже после твоей женитьбы. Наш кодекс не запрещает тебе взять жену для продолжения рода, как делали многие из твоих предков, но она «должна быть высочайшей породы и добродетели и никогда не должна становиться между Грифоном и его Консортом», — процитировал я. — За последние два года старая гвардия покинула нас. Четверо из девяти твоих советников ушли, на их месте теперь другие. Ты женился на хорошо известной дорогой проститутке и живешь с ними двумя. Многие из нас начинают сомневаться в здравии твоего рассудка. Твое поведение стало, мягко говоря, непредсказуемым, с тех пор, как она здесь.

— Наши женщины презирают ее. Моника никогда не сядет с ней за один стол. Я не буду ее заставлять, забудьте об этом, мой герцог. Гунтрам даже спрашивал меня, не мог бы я поговорить с Моникой и с принцессой Лёвенштайн, чтобы они принимали у себя твою жену. Я не буду пересказывать ответ, сир.

— Моя Сесилия сказала что-то вроде «если ли бы люди ее приняли, никто бы не предложил ни гроша за картину», — поддержал я Михаэля.

— С нас довольно скандалов, мой герцог. Больше никаких финансовых встрясок и наездов на членов Ордена только потому, что шлюха достала вас своими капризами, — поставил точку Горан.

— Независимо от того, что вы все думаете, джентльмены, все мои действия станут понятны, когда игра подойдет к концу. Не раньше и не позже.

— Лучше бы это случилось побыстрее, потому что наше терпение подходит к концу. Радуйся, что на этот раз дело ограничилось лишь насмешками, Конрад. Ты не выше нас, ты всего лишь наш лидер, а лидерство предполагает подобающее поведение.

— Моника беспокоится, что вы слишком близко подпускаете эту Барберини к своим детям. Могу я напомнить, что воспитание будущих Грифонов — это тоже дело Ордена? Гунтрам был назначен их наставником, и мы его поддерживаем. Ваш собственный наставник обеспокоен идеями, которые эта женщина пытается внушить юным принцам. Кроме того, вы угрожали Консорту заменить его ею. Совет никогда этого не позволит, — сказал Михаэль.

— Адольф цу Лёвенштайн уже выразил свою озабоченность по этому поводу. Вспомни, Конрад, он контролирует 19% голосов, а ты только 42%. Он нужен тебе, чтобы удержать свои позиции. Я очень сомневаюсь, что в следующем году ты получишь две трети голосов, необходимых для избрания. С тех пор, как умер его отец, Адольф поддерживает Гунтрама. Честь и долг превыше богатства — это недвусмысленно написано в нашем кодексе. Тебе надо поучиться у мальчика. Он — настоящий сын своего отца, — закончил я.

— Вы должны положить конец этой ситуации, мой герцог, прежде чем станет слишком поздно, и всё окончательно выйдет из-под контроля, — подвел итог Горан.

— Я ценю ваше мнение и принял его к сведению, советники. До Рождества игра будет закончена, и вы увидите перерожденный Орден. Более могущественный и очищенный от всего наносного. Я не предам, не разочарую и не брошу тех, кто мне когда-то доверился.

Geborene — «урожденная» (нем.), из «старого» дворянства.

** Трастевере — богемный район Рима (или был таким во времена молодости Элизабетты).

*** SFCDO — ценные бумаги, обеспеченные долговыми обязательствами определенного типа (структурированными финансовыми инструментами).