Меня словно пнули ногой в живот. Неужели Федерико действительно собирался так подло со мной поступить?

Я молчал, борясь с подступающими слезами. С трудом заставив себя встряхнуться, прочистил горло и спросил, может ли он что-нибудь сделать для Федерико, учитывая, что завтра приезжает его мать.

— Нет, — переглянувшись с герцогом, покачал головой Гандини.

— Давайте уж покончим с этим неприятным делом, — сказал Конрад.

В коридоре нас поджидал Фридрих с пальто в руках. Он помог одеться Линторффу и Гандини, а я стоял как парализованный, всё думая о Фефо.

— Гунтрам, не стой столбом, — проворчал Конрад. Я поспешно подошел к Фридриху, который буквально силой запихнул меня в пальто.

Не успел я прийти в себя, как мы уже были в городском управлении полиции. Гандини взял меня под руку, и мы поднялись по ступенькам к главному входу. Он коротко переговорил с дежурным, и меня отвели в комнату, где не было окон, только стол и два стула.

— Сейчас увидишь своего приятеля, — сказал полицейский на хорошем английском.

Я ходил взад вперед по комнате, как лев в клетке. Это мое воображение, или в помещении стало жарче и теснее?

Дверь распахнулась, и полицейский ввел Фефо, скованного наручниками. Он их не снял, хотя полагалось бы.

— Как ты? — взволнованно спросил я. В грязной одежде и с осунувшимся от недосыпания лицом выглядел он дерьмово.

— Привет, тыковка. Пришел все-таки на меня посмотреть…

Я решил не обращать внимания на насмешку.

— Завтра приезжает твоя мать. Она найдет тебе лучших адвокатов.

— Почему ты не сказал им правду? Мог бы и признаться, ради старой дружбы, — рявкнул он.

Я растерялся. Правда.

— Не понимаю. Если ты думаешь, что я собираюсь повторить фокус с бутылкой, то ошибаешься. Это слишком серьезно.

— Ясно, ты нашел себе нового трахаля, и я теперь — побоку! — заорал он.

— Что?! Ты пьян или обколот?

— Это с самого начала была твоя идея. Ты нашел этих двух девок и подговорил их стащить дурь у своего босса, чтобы привезти сюда и продать по выгодной цене. Потом подцепил на улице богатенького парня и положил хер и на нас, и на наше дело. Похоже, ты не прогадал — судя по дорогой одежде, — злобно проговорил он.

Я в шоке замер. Голова закружилась, тошнота подступила к горлу, в ушах зашумело. Надо срочно куда-нибудь сесть, или я упаду.

— Шлюха!!! Вспомни, как ты клялся мне в вечной любви! Я убью тебя!!!

Он бросился вперед, опрокинув и стул, и меня. Прежде чем три полицейских ворвались в комнату и уволокли его, он успел два раза пнуть меня, не переставая орать.

Гандини наклонился надо мной, протягивая руку, чтобы помочь встать.

— Всё прошло — лучше не придумаешь! — довольно шепнул он мне на ухо. В комнату вошел незнакомый человек в костюме и равнодушно мазнул по мне взглядом. Наверное, это и был прокурор, о котором говорил Гандини.

— Очевидно, что этот молодой человек тут ни при чем. Против него нет ни вещественных доказательств, ни показаний, которые бы подтвердили слова Мартиарены. Гандини, на этот раз твой клиент и вправду не виновен. Кстати, не забудь, что ты должен мне и моей семье обед в ресторане. Надо же заставить тебя отрабатывать, — поддразнил он адвоката.

— У него большая семья, — пожаловался Гандини. — Прощай мой доход от этого дела!

Я только хлопал глазами: мой друг обезумел и напал на меня, а они шутят!

— Бумаги будут готовы завтра. Но можешь сказать своему клиенту, что он вне подозрений и может быть свободен.

Мы с Гандини вышли из полицейского управления. На улице было ветрено.

— Где герцог? — спохватился я.

— Ему захотелось пройтись одному, — сообщил мне водитель герцога. — Его Светлость был чем-то сильно расстроен.

Примечание переводчика

Бурбон - американский виски

========== "9" ==========

Я со всех ног мчался по пустынным улицам, и если бы кто-нибудь спросил, зачем, я б не знал, что ответить. Мне требовалось быть с ним, проникнуться его уверенностью, ощутить его поцелуи на своих губах. Я страшно устал и чувствовал растерянность. Сейчас Конрад был нужен мне, как никто другой. После самоубийства отца я на много лет увяз в своей боли, как в трясине. Повторения не хотелось. Вот бы услышать спокойный голос, почувствовать объятье его сильных рук и, может быть, даже поплакать на его плече о предательстве Федерико.

Минут через пять я увидел впереди знакомый силуэт.

— Конрад, подожди, пожалуйста!

Он остановился, но не обернулся. Быстро сократив расстояние между нами, я коснулся его руки, и он наконец посмотрел на меня. Даже при скудном освещении было видно, что его глаза сверкают гневом.

— Конрад, ты должен ему помочь. Он не в себе, не ведает, что говорит… — взмолился я как можно жалобнее.

— Шлюха! Вот кто ты!!! — заорал он. У меня отвисла челюсть, и я лихорадочно стал подыскивать слова в свое оправдание. — Ты строил из себя невинного ягненка, а сам — подлая змея. — Он схватил меня за руку и принялся трясти. — Ты пытался одурачить меня, изображая девственника! — и ударил меня ладонью по лицу. Сильно. Очень сильно — словно булыжником засветил. Я рухнул на тротуар, зажав щеку ладонью; что-то теплое капало с нижней губы.

— Я предложил тебе свою любовь, свою защиту, даже хотел подождать, когда ты будешь готов принять меня, и чем ты мне отплатил?! Ты бесстыдно сидел перед своим любовником, позволяя ему кричать на тебя, как на последнюю шлюху, а теперь ты просишь помочь ему. И даже не отрицаешь этого! — орал он, совершенно выйдя из себя, злобно пиная меня в ребра.

Я попробовал подняться, чтобы сбежать — понятно, что сопротивляться ему бессмысленно — но Конрад схватил меня за волосы. Дернув на себя, он одной рукой вцепился в мою шею и стал душить. Я хотел вмазать ему локтем в живот, и он мне позволил, но это было все равно что пытаться пробить каменную стену. Мне стало по-настоящему страшно, я отчаянно вырывался, извиваясь, но хватка на моем горле только становилась крепче. Перед глазами поплыли черные точки. Он разжал пальцы и отшвырнул меня прочь, как тряпичную куклу. Я сильно ударился о землю, а он снова наклонился надо мной, чтобы продолжить начатое.

— Он мне не любовник!! Неужели ты не видишь, что он безумен? Наверно, это наркотики! — крикнул я в отчаянии.

— Ты держишь меня за идиота?! Посмотри на себя, ты его защищаешь, даже когда он лжет. Как настоящий любовник. Ты — его шлюха!!!

— Это неправда, — проговорил я, всхлипывая. — Я только хотел ему помочь, вот и все. Он — единственный мой друг. Не знаю, почему он так сказал. Пожалуйста, Конрад, ты должен мне поверить! Я никогда тебе не лгал, и ты знаешь это!

— Неужели ты на самом деле думаешь, что я поверю, будто ты совершенно бескорыстно просишь за человека, который пытается засадить тебя в тюрьму на двадцать лет, и вы с ним только друзья? Каждый раз, когда я вижу вас вместе, он лапает тебя и зовет своей тыковкой.

Теперь я уже открыто плакал — как не плакал никогда раньше. Голову скрутило болью.

— Если хочешь, чтобы я помог, ты должен стать моим. Полностью. Довольно уверток. Мы закончим то, что начали, и сделаем это сейчас. Больше никаких побегов, Гунтрам. Моё терпение кончилось, — сухо отчеканил он, грозно возвышаясь надо мной.

— Клянусь, между мною и Федерико ничего нет и не было. Я никогда не интересовался мужчинами до тебя, и до сих пор не уверен, что это правильно.

Он усмехнулся:

— А как же поцелуи? Я-то думал, ты невинный мальчик. А ты, наверно, развлекался побольше моего. — Он замолчал, услышав мои сдавленные рыдания. — Покажи мне, что умеешь делать в постели, и тогда я, может быть, вытащу твоего дружка из тюрьмы. Это мое условие. Решай. — Он опустился на колени рядом со мной. — Решай сейчас, — скомандовал он.

Я растерялся. Что показывать? Я умоляюще посмотрел и увидел, как вспыхнули гневом его глаза. Он поднялся и пошел прочь. Я вскочил, бросился за ним, схватил его за локоть, как утопающий хватается за соломинку.