— Я не могу здесь остаться, это уж слишком. И одежда моя осталась в полиции. Им надо что-то там проверить, — проблеял я в замешательстве.

Значит, он всё ещё хочет меня? Почему мне кажется естественным целоваться с ним? У него жесткий характер, он богат как Крез, высокомерен, упрям, не склонен считаться с чужим мнением, существенно старше меня, и, скорее всего, я для него всего лишь новая забава. Но при этом, он — единственный человек во всей моей жизни, который смотрит на меня с неподдельным обожанием в глазах, и я не могу устоять.

Даже не озаботившись ответом, он ссадил меня с коленей и шутливо шлепнул по заднице.

— Иди скорее наверх, а то расстроишь Фридриха, а он может быть еще хуже меня.

Похожий на сердитую черную птицу дворецкий уже ждал меня, когда я вышел из кабинета, который здесь называли студией. Фридрих объяснил мне, как пройти в гостевую комнату.

— Ваша в конце коридора, рядом с комнатой герцога.

Спальня оказалась размером со всю мою квартиру, с отдельной ванной комнатой и с видом на Гранд канал. Я, как ребенок, бросился к окну, чтобы посмотреть на гондолы.

— Пожалуйста, не тяните время, молодой господин, вам еще надо помыться и поспать, — строго напомнил мне дворецкий, выкладывая на огромную кровать сложенную пижаму. Боже, мне уже много лет как не требуется нянька! Я бросил на него недовольный взгляд, но это не произвело никакого впечатления.

Мытье и бритье воистину делают чудеса. Я сразу почувствовал себя лучше. Завернулся в мягкое полотенце и вышел из ванны, собираясь что-нибудь надеть, но мои вещи исчезли. Пришлось выбирать между белым полотенцем и пижамой. Уж лучше пижама.

Через некоторое время после того, как я оделся в пижаму, оказавшуюся моего размера, и обулся в тапки, дворецкий вернулся учинить проверку. Кажется, я ее прошел, потому что на его лице мелькнуло одобрение, и он протянул мне поднос с молоком и печеньем. Я не удержался от улыбки: эй, я уже взрослый! В последний раз меня поили молоком перед сном лет десять назад! С другой стороны, печенье выглядело аппетитно, так что я взял поднос из его рук и отнес его к дивану, удачно расположенному у большого окна. Сделав глоток молока, я почувствовал странный горьковатый привкус.

— Тут немного бурбона,* чтобы быстрее уснуть. Вы, должно быть, переволновались, сэр.

Да, это определенно не для детей. Глядя на канал с оживленным движением, я допил молоко и съел несколько печений. Дворецкий в это время копался в гардеробе, складывая туда одежду, но я не обращал на него внимания. Зевнув и поставив поднос на столик, я побрел к кровати. Дворецкий опередил меня и откинул одеяло, прежде чем я успел сделать это сам. Затем он притворил ставни, и я уснул.

Несколькими часами позже — пятью, если часы не врут — я проснулся, слегка сбитый с толку. Эти нежные на ощупь простыни из египетского хлопка и мягкое покрывало явно не из хостела, не говоря уж об огромной кровати. К сожалению, остаться в этой удобной постели на всю жизнь я себе позволить не мог, поэтому пришлось вставать. Спрыгнув с кровати, я огляделся в поисках одежды, но её не было. Пришлось всерьез задуматься, что делать дальше: отправиться бродить по чужому дому в одной пижаме или сидеть в комнате и ждать у моря погоды. К счастью, я заметил на бюро аккуратную стопку одежды с запиской, гласившей: «г-н де Лиль». Там была пара серых шерстяных брюк, белая хлопковая рубашка отличного качества, легкий голубой пуловер, нижнее белье, серые носки и черные кожаные туфли. Я стал одеваться, удивляясь, как точно подошел размер, даже туфли оказались очень удобными. Если честно, все эта одежда показалась мне скучноватой - я бы предпочел джинсы.

Уже собравшись выходить, я услышал стук в дверь.

— Вижу, вы уже встали, сэр. Герцог хотел бы вас видеть у себя в кабинете, — сообщил Фридрих, оглядывая меня — видимо, хотел убедиться, что всё на месте и я не надел припрятанную футболку с «Металликой». Удовлетворенный тем, что увидел, он развернулся, а я привычно порысил за ним, стараясь двигаться как можно тише. Было в этом доме что-то, напоминающее атмосферу музея.

— Вот, ты уже выглядишь гораздо лучше. Пойдем, советник Гандини ждет нас в кабинете, — поприветствовал меня Конрад с верхних ступенек мраморной лестницы.

— Я должен поблагодарить за одежду. Очень предусмотрительно с вашей стороны, — с запинкой сказал я, чувствуя сильное смущение. Конрад сменил свой серый деловой костюм на менее формальный коричневый твидовый пиджак, бежевую сорочку, шерстяной галстук и фланелевые брюки. Но даже в этой будничной одежде он выглядел величественно. Некоторые люди словно рождаются с короной на голове, а остальным остается лишь восхищаться ими.

— Не о чем говорить, мой милый. Давай с помощью мистера Гандини покончим с этим неприятным делом. Он уверен, что мы сможем обелить тебя еще до судебного разбирательства, — сказал Конрад, крепко обхватив меня за талию, и, как ребенка, поцеловал в лоб.

Он не отпускал меня, пока мы не подошли к двери.

В огромной комнате, похожей на библиотеку, но только без книг, стоял один рабочий стол с двумя стульями перед ним и один круглый для переговоров — кажется, из красного дерева. За главным столом, обложившись бумагами, сидел полный человек, одетый в строгий костюм. При виде Конрада мужчина поспешно встал, мягко улыбнулся и собрал свои документы.

— Что-то мне подсказывает, что это и есть мой загадочный клиент. Подойди сюда, мальчик. Прокурор все еще хочет устроить тебе очную ставку с главным обвиняемым. Понимаю, это неприятно, но он не желает без этой процедуры исключать тебя из расследования.

— Хотел бы поблагодарить вас за помощь, — я протянул ему руку.

— Пустяки. Я собираюсь как следует нажиться на этом деле, но только не говори об этом герцогу, — хихикнул он, с силой пожимая мне руку. — К счастью, твой приятель твердо решил утянуть тебя за собой, так что размер моего гонорара не будет выглядеть вызывающе. Аргентинских адвокатов, которые займутся этим делом, ждут тяжелые времена.

— Есть ли надежда, что Федерико выпустят?

— С помощью хороших адвокатов со связями, как у меня — возможно, есть. При нем нашли всего 160 грамм кокаина. Остальное можно повесить на мертвых девушек, но это уже не моя задача. Странно, однако, что он так упрямо пытается переложить вину на тебя, хотя очевидно, что тебя тогда здесь даже не было. Возможно, он хочет выиграть время, пуская полицию по ложному следу.

Мой виноватый вид не остался незамеченным Конрадом, пристально следившим за мной в течение разговора.

— Есть ли причина, по которой он так себя ведет, Гунтрам? — рявкнул герцог, пригвождая меня к полу взглядом потемневших глаз. Расслабленная атмосфера, установившаяся во время легкой болтовни Гандини, исчезла. Теперь даже этот толстый, веселый человек нахмурился. Я сглотнул. Пора признаться в собственной глупости.

— Думаю, есть, — пробормотал я.

— Лучше скажи это сейчас, своему адвокату.

— Когда мне было тринадцать, мы вместе учились в школе, и директор нашел у нас в комнате бутылку виски. Я сказал, что это — моя, хотя и не подозревал о ее существовании. Они хотели исключить Федерико, и я взял вину на себя, чтобы у них не было повода. Не думаю, что Федерико хотел обвинить меня в чем-то настолько серьезном. Наверно, здесь какая-то ошибка, или же полиция лжет. Клянусь, я не имею к этому никакого отношения.

Адвокат хихикнул, позабавленный рассказом. Конрад все еще сверлил меня глазами, тяжело дыша.

— Мальчик мой, только не становись юристом — прогоришь, — Гандини, не скрываясь, смеялся надо мной. — Так уж и быть, дам два совета бесплатно. Во-первых, никогда не бери на себя чужую вину, тебе хватит своих собственных проблем. Во-вторых, осмотрительней выбирай друзей — если бы не вмешательство его Светлости, сидеть бы тебе в тюрьме.

Я открыл рот, чтобы запротестовать. Он предостерегающе махнул рукой.

— Погоди возражать, послушай. Как думаешь, кому бы они поверили? Бедному студенту или сыну высокопоставленного сенатора?