Устрашающего вида человек в униформе дворецкого открыл дверь и что-то спросил по-немецки. Я растерялся и хотел сбежать, но услышал знакомый смех:

— Неужто к нам пожаловал международный наркодилер из пампасов? Иди сюда, Dachs!

Я оказался в медвежьих объятьях и был затащен на кухню, где сидело еще несколько громил.

— Мог бы и предупредить, что твоя вечеринка будет улетнее, чем наша!

— Тихо! Парню сейчас не до ваших идиотских шуток, — воскликнул тот, который постарше, кажется, Фердинанд. – Где ты пропадал весь день? Горан искал тебя, — строго спросил он, положив свою ручищу мне на плечо. Что еще за Горан?! — Герцог сейчас на встрече, но позже он с тобой поговорит. Ты вчера что-нибудь ел?

— Да, кофе в полицейском участке.

Он всплеснул руками и усадил меня за стол, где сидели двое других телохранителей. Один – Хайндрик, имени второго я не знал. Словно прочитав мои мысли, весельчак сказал:

— Я – Михаэль, а вон там – Алексей из России. Ешь свой сэндвич.

Фердинанд куда-то исчез.

— Где ты был прошлой ночью? Горан тебя обыскался. Я уже собирался к нему присоединиться, — сказал Михаэль, едва сдерживая смех.

— В полиции – помогал художнику делать наброски подозреваемых, — механически ответил я, набросившись на сандвич, словно он мог в любой момент исчезнуть.

— Герцог расстроен, — весело сообщил мне Михаэль.

— Мне очень жаль, что ему пришлось из-за меня общаться с полицией. Я не хотел его вмешивать во все это, — не очень убедительно оправдывался я.

— А, нет. Не поэтому. Он расстроен из-за того, что ты не пришел сюда сразу, как только тебя отпустили. Не говоря уже о том, что по аргентинским ценным бумагам объявлен дефолт; офис в Цюрихе тоже доставляет немало хлопот. И это еще не считая убытков! – сказал он, понизив голос. Я растерянно посмотрел на него. Потом снова вернулся к своему сэндвичу. Болтать расхотелось. Михаэль усмехнулся и заговорил по-немецки с другими телохранителями.

Суровый дворецкий сообщил нам, что герцог желает видеть меня в своей студии. Я побрел за ним по коридорам и комнатам, декорированным в стиле XVII – XVIII веков. Высокие потолки заставляли чувствовать себя маленьким, и тревожное ощущение в животе усугубляло ситуацию. На мой взгляд, к массивным деревянным дверям мы пришли слишком быстро. Они легко и бесшумно отворились; дворецкий торжественно объявил меня, словно мы явились на прием к королю.

Примечания переводчика:

*Я не говорю по-английски (ит.)

**Наверняка вы понимаете испанский (исп.)

***Латте макиато — кофейный напиток с преобладанием молока.

========== "8" ==========

Глава 8

Я собрал жалкие остатки воли и прошел на середину комнаты. Конрад сидел за большущим столом и читал бумаги; он даже не поднял глаз, лишь скупым жестом сделал знак остановиться. Я послушно замер и стал смотреть по сторонам, пока Конрад заканчивал просматривать документы. Подписав бумаги, он сложил их в кожаную папку и отдал дворецкому. Только после этого он поднял голову и хмуро посмотрел на меня.

Дворецкий скользнул к двери и бесшумно исчез. Я молча ждал своей участи. Напряжение сгущалось, и я осознал, что, придя сюда, совершил огромную ошибку.

— Гунтрам, не вертись, это некрасиво. Подойди сюда.

С тем же чувством, что и мои предки, шедшие на гильотину, я приблизился к его столу и остановился напротив, словно провинившийся ученик в кабинете директора.

— Почему мое имя треплют в связи с самым громким преступлением в этом городе за последние десять лет? — медленно спросил он, выделяя каждое слово.

— Мне очень жаль, что вам пришлось пройти через это. Меня без предупреждения забрали в полицию, я растерялся и сказал им про вас. Они хотели знать, где я был и с кем, и я просто назвал вас. Надеюсь, вас не сильно побеспокоили, — это все, что я смог ответить, напуганный его сердитым видом. Казалось, Конрад вот-вот на меня бросится, и прежний опыт общения с ним говорил, что это не так уж невероятно. Надо быть полным идиотом, чтобы прийти к нему за помощью. Если повезет, он просто вышвырнет меня отсюда.

— На самом деле больше всего меня расстроило, что ты не только проигнорировал мое предупреждение насчет этого человека, но и упорно поддерживаешь с ним отношения.

Что? Ты только сказал, что Фефо меня не уважает, но не говорил, что я не должен с ним дружить! Но лучше сейчас не возражать, чтобы не подливать масло в огонь.

— Мне не представилось случая разорвать наши, как вы их назвали, отношения, — попытался защититься я.

— Наркотики, проституция, убийство и еще контрабанда в придачу. Советнику Гандини стоило больших трудов уладить твое дело.

— Мое дело? Меня ни в чем не обвиняли! — взорвался я. Это уж слишком! Я не отвечаю за действия Федерико. Возможно, мне надо было получше за ним присматривать, но это не я привез в Венецию несколько килограммов кокаина. — Им просто были нужны от меня показания.

— Показания, которые полиция могла бы использовать против тебя! Неужели непонятно, что они вполне могут считать тебя сообщником твоего приятеля или даже подозревать в убийстве тех двух проституток из-за пропавших наркотиков?! — рявкнул он, разгневанный моей наивностью.

В памяти четко всплыли те фотографии, и у меня на глаза навернулись слезы. Пытаясь не заплакать, я сказал заикающимся голосом:

— Мне пришлось опознавать их тела по снимкам, а ведь я даже не знал их фамилий.

Пол под ногами вдруг закачался, мне стало нехорошо. Не в состоянии больше сдерживаться, я начал всхлипывать.

Конрад протянул над столом руку и слегка подтолкнул меня, заставив обойти последнюю преграду между нами. Совершенно неожиданно он резко дернул меня на себя, и я неуклюже приземлился ему на колени. Ладонями я уперся ему в грудь, но он обнял меня и привлек к себе. Снова вся моя оборона пала, и я заревел, как ребенок. Успокаивающе поглаживая меня по голове, он молча ждал, позволяя мне выплакаться и сбросить напряжение, накопившееся за последние дни.

— Простите, я испортил вашу рубашку.

— Ерунда. Я беспокоился за тебя, — сказал он мягко, сунув мне свой носовой платок.

— Вы на меня не сердитесь?

— Сержусь, но не по той причине, что ты думаешь.

— Не понимаю. Я правда не хотел, чтобы всё так вышло.

— Я расстроен, что ты меня не послушался; что этот мальчишка городит ложь на лжи, запутывая расследование… Когда тебя отпустили, ты куда-то исчез вместо того, чтобы сразу прийти ко мне. Неужели ты думаешь, что я отказался бы тебе помочь? Твое недоверие — вот что меня тревожит.

— Я пытался связаться с консульством Аргентины и с матерью Федерико. Не хотел больше вас затруднять. С тех пор, как я в Европе, вы — единственный человек, который был добр ко мне.

— Гунтрам, я не лгал, когда обещал позаботиться о тебе. Меня оскорбляет, что ты не воспринимаешь серьезно мои слова — должно быть, тому виной современные легкомысленные нравы. Мне сорок четыре, и я полностью отвечаю за свои слова: если я говорю о своей заинтересованности, это значит, что я действительно хочу попытаться начать с тобой отношения. У тебя есть все, что я хотел бы видеть в своем любовнике и компаньоне. Красота и невинность, и в то же время внутренний стержень делают тебя идеальным для меня. Я хочу любить тебя и хочу от тебя взаимности. И не говори мне опять, будто не интересуешься мужчинами — мы с тобой уже два раза имели возможность убедиться, что это не так. Ты просто боишься из-за своей неопытности. Мы с тобой вместе пройдем через это, и все будет хорошо.

Без дальнейших предисловий он поцеловал меня, на этот раз нежно, словно я был чем-то хрупким и ценным и мог рассыпаться от малейшего прикосновения. Как утопающий, я обнял его за шею и прильнул к губам. Он разорвал поцелуй и, неожиданно для меня, целомудренно прикоснулся губами к моему лбу.

— Пойдем. Знаю, ты устал и чувствуешь себя потерянным. Фридрих проводит тебя в твою комнату, где ты сможешь принять ванну, переодеться и немного поспать перед ужином.