— Когда я возвращал тебе рюкзак, за тобой уже следили, — сказал Михаэль.

— Дайте мне закончить. Новость о двух лицах, привезших пять килограмм кокаина в Венецию, распространилась как пожар. Албанцы сказали мне, что две француженки работали на русских и украли у них товар. План был таков: подкараулить, когда полиция отпустит тебя, и передать русским. Албанцы считали, что русские хотят свести с тобой счеты, а венецианская лагуна слишком велика, чтобы искать тела всех пропавших туристов. Когда ты сказал, что провел день с герцогом, полицейский, Росси, позвонил нам, несмотря на давление своего руководства. Он сильно рисковал, и я считаю, что он спас тебе жизнь, выиграв для нас время и не отпустив тебя на улицу.

— Вот почему он заставил меня помогать художнице делать скетчи девушек, хотя к тому времени полиция уже нашла их тела, — прошептал я.

— Именно. Адвокат сделал свою часть дела, а я договорился с албанцами, предложив более выгодный контракт. К тому же они не хотели неприятностей с нами на нашей территории. Русские же в Венеции только пришлые. До этого я считал случившееся личной местью дилеров за украденные наркотики. Но если все это было инсценировкой, призванной наказать аргентинца за отказ передать тебя Репину, то дело приобретает больший смысл.

— Почему Росси помог мне?

— Он работает на нас. Имя Линторффов хорошо известно в Венеции. Помимо всего прочего, они — попечители многих музеев в городе, — объяснил Михаэль.

— Репин атаковал меня, так как считает, что я украл тебя у него. К тому моменту, как ты приехал в Европу, у него уже было все организовано. Одним махом наказать молокососа, отказавшегося сотрудничать — к тому же все выглядело так, будто он твой любовник — и заполучить тебя. Репин хорош, должен признать, — сказал Конрад. — Маленькая война, устроенная Морозовым, это только проверка моих возможностей. Раньше у нас с Репиным никогда не было проблем. Он занимался своими делами и никогда не лез в мои.

— Возможно, он решил увеличить свое влияние. Если он все время знал, кто я такой, почему бы ему просто было не познакомиться со мной и не попытать удачу?

— Может, он потерял уверенность в собственном умении соблазнять? — фыркнул Конрад; остальные заржали как гиены. — Нет, он не будет рушить хрупкий мир между нами. Он избавился от Морозова на прошлой неделе из-за того, что тот атаковал меня без разрешения. Если бы дошло до полномасштабной войны, это была бы пиррова победа для любого из нас, — задумчиво проговорил он.

— Конрад, со всем уважением, но маловероятно, чтобы человек, всего лишь увидевший один-два моих рисунка, стал бы тратить так много денег, времени и усилий, чтобы заполучить меня. На свете тысячи более привлекательных людей, чем я. Даже если он заинтересовался мною, у него же был целый год в Буэнос-Айресе, чтобы что-нибудь предпринять. У меня нет ни семьи, ни близких друзей.

— Я тоже думал над этим, — вмешался Алексей. — Даже если бы существовали прямые перелеты из Буэнос-Айреса в Москву, то такой перелет занял бы тридцать часов. Но если долго держать похищенного человека под наркотиком, можно причинить непоправимый ущерб его мозговой деятельности, а Репин не захотел бы терять художника, который ему так нравится. Перевозить тебя морем было бы еще сложнее.

Я почувствовал тошноту и вцепился в стол.

— Я должен извиниться перед тобой, Конрад — у меня оставались сомнения, не приложил ли ты руку к аресту Федерико. Ты же организовал тот трюк с ценными бумагами.

— Только потому, что сенатор хотела отдать тебя албанцам. Я бы никогда не стал рисковать тобой, вмешивая в дело, касающееся наркотиков. Такие схемы обычно плохо заканчиваются, — тихо сказал он.

— Два человека заинтересовались мною одновременно… Простите, но звучит невероятно.

— Сколько ангелов может поместиться на кончике иглы?..** — мягко сказал Алексей. — То, что Репин продемонстрировал свой интерес к тебе, делает для нас эту игру легче. Сейчас мы знаем причины убийства Морозова и его последней атаки.

— Если только мы верим в то, что Морозова устранили из-за нас, наказав за своеволие, — как это декларирует Репин, а не просто потому, что Морозов хотел с нашей помощью избавиться от Репина, — сухо заметил Фердинанд.

— Нет, это понятно. Репин был в ярости — Конрад не дал ему увидеться с Dachs в Лондоне. Эта женщина должна была вручить ему Гунтрама, даже если сама и не подозревала о своей роли в этой пьесе. Уверен, что Репин подкинул Морозову идею атаковать нас, и мы должны были попасться в ловушку, тогда бы он начал настоящую войну против нас. Но когда Морозов стал терять деньги, контракты и человеческие ресурсы, Репин пошел на попятный, осознав, что не сможет одолеть нас, если мы ответим в полную силу. Смерть Морозова стала своего рода предложением мира, чтобы успокоить нас и восстановить прежние отношения, Фердинанд, — с задумчивым видом сказал Михаэль.

— Он пытается заставить меня вступить с ним в переговоры, но я никогда не отдам ему своего консорта***. Убив Морозова, он продемонстрировал нашим овцам-ассоциатам, что он может быть более сильным и решительным, чем я. Репин ожидает, что мои люди либо заставят меня договориться с ним, либо отправят меня в отставку. Вчерашний его спектакль был нужен затем, чтобы показать нам, что он способен на нашей территории побить нас по нашим же правилам. Открыто купив картины Гунтрама, он продемонстрировал ассоциатам, чего он хочет от меня.

— Конрад, Гунтрам — один из нас, и я готов отдать за него свою жизнь, — заявил Фердинанд.

— Как и все мы, — сказал Горан; Алексей немедленно кивнул, соглашаясь с ним. Михаэль был не столь уверен, но и он выразил свое согласие. — Не стоит пускать козла в огород.

Примечания переводчика

Гибралтар — безналоговая зона.

** Теологическая задачка, ставшая со временем математической.

*** Консорт = спутник, супруг

========== "15" ==========

3 июня

Я вернулся к учебе, и меня стали охранять еще тщательней. Теперь это не только Хайндрик, но еще и его приятели. Ларс Амундсен (тоже из шведской армии), Петер Янсен (голландская армия) и Ян Уве Хартик (немецкие вооруженные силы).

После лекций приходится сразу ехать в банк. Иногда ко мне присоединяется Петер, но подозреваю, что моя маленькая армия уже действует ему на нервы. Я его не виню. Корина нас бросила, и ее можно понять: кто захочет общаться с человеком, который боится покупать кока-колу в автомате и не может себе позволить разговаривать с тобой на открытом пространстве больше двух минут?

Да, признаюсь — я до смерти боюсь этого Репина. Каждый вечер, когда я ложусь спать, в голове безостановочно прокручиваются десятки сценариев, как бы могла повернуться моя жизнь, если бы в ней не было Конрада. Вскоре после нашей с Репиным встречи на аукционе я нашел в моем университетском шкафчике сверток, перевязанный красной ленточкой. Подумав, что это от Конрада, я вскрыл его и обнаружил там книгу о венецианских акварелях Сарджента и записку:

«Нет слов, чтобы выразить ту огромную радость, какую дарят мне ваши работы. Нарисовать их мог только человек с такой прекрасной душой, как ваша. Ни фотографии, ни видео не способны передать ваше обаяние. Я считаю дни до той минуты, когда вы будете моим».

— Хайндрик, можешь подъехать за мной прямо к дверям? …Нет, прямо сейчас! — вот все, что я решился сказать по телефону, пока прятал сверток и письмо в сумку с лэптопом. Через десять минут Хайндрик подкатил ко входу. Я запрыгнул в машину.

— Если герцог узнает, что ты прогуливаешь, мы оба покойники.

— Заткнись и вези меня домой или в банк! Хотя бы куда-нибудь! — рявкнул я. Кажется, это подействовало — Хайндрик велел водителю ехать в банк.

— Что-то случилось, Гунтрам? — обеспокоенно спросил он. Вместо ответа я сунул Хайндрику сверток, и, прочтя записку, он выругался по-шведски. — Тебе придется поговорить с Гораном.

Я кивнул.

Приехав на Борзенштрассе, мы прямиком отправились на третий этаж, в кабинет Горана, неброский, но элегантный. Он глянул на письмо и спросил: