— Что? Этот парень, Репин, выложил полторы сотни тысяч за мою мазню? Кстати, это он все это время покупал мои работы. Обломов лишь его секретарь. Нет, он сказал: «подчиненный».

— Именно. Садись в машину и расскажи Горану все, о чем он попросит, — скомандовал Фердинанд. — Конрад будет в ярости, когда прилетит из Лондона. Публично побит на своей же собственной территории.

— Кто он такой, этот Репин? — воскликнул я, когда он уже закрывал дверь машины.

— Босс Морозова.

Горан не был расположен к сотрудничеству. Он выяснил, что сказал русский, и не ответил ни на один мой вопрос. «Спроси герцога» — всё, что я от него услышал.

Когда мы приехали домой, меня отправили спать. Что?! А ужин? Я открыл рот, чтобы возмутиться, но выражение лица Горана убедило меня, что иногда полезно поголодать.

— Я проведаю на кухне собаку, а потом пойду спать, — быстро сказал я.

— Давай.

На кухне счастливица Мопси ела свой ужин. Везет же некоторым! Я наклонился, чтобы ее погладить, и в этот момент появился Фридрих.

— Ты ужинал?

— Нет. Фердинанд увел меня прежде, чем я успел что-нибудь перехватить.

— Я попрошу помощника повара что-нибудь сделать для тебя. Иди в свою комнату и оставайся там. Всем нужно много чего обсудить. Ты принял лекарства?

Я что, маленький?!

— Нет еще, — буркнул я.

— Не забудь. Герцог прибудет в десять и будет ужинать со своей командой. Не жди его. Ты можешь взять с собой Мопси. В одиннадцать я ее заберу.

Здорово: меня не только отослали спать, но еще запретили выходить из комнаты! Но у кого хватило бы духу спорить с Фридрихом, когда у него такое угрюмое лицо…

Признав поражение, я забрал Мопси и пошел к себе. Позже я слышал, как приехал Конрад, голоса Михаэля, Фердинанда и, кажется, Алексея. Хотел спуститься, но они быстро ушли совещаться в библиотеку.

25 мая

Утром в субботу меня разбудил Фридрих. Я сел на постели, еще не до конца проснувшись, и заметил, что, во-первых, судя по положению солнца в окне, уже довольно поздно, а во-вторых, другая сторона кровати пуста и вообще не примята. Неужели Конрад спал где-то еще? Проклятье! Вчерашнее происшествие — не моя вина! Конрад не имеет права сердиться на меня из-за этого. Я следовал всем инструкциям, до последнего слова!

— Вставай, Гунтрам. Тебе нужно одеться к завтраку. Скоро все придут, — сказал Фридрих, доставая неформальную одежду. Странно — ни галстука, ни пиджака... Почему у Фридриха красные глаза?

Я отправился в большую столовую, где обнаружил Горана и Алексея, тоже одетых неформально. Алексей обнял меня и стал расспрашивать, как дела в университете. Горан выглядел более мрачным, чем обычно. Через несколько минут один за другим пришли Фердинанд, Михаэль и последним Конрад, и стали рассаживаться по местам. Когда Фердинанд садится справа, это означает, что за столом будут обсуждаться дела. Михаэль расположился слева. Да, точно, дела…

Двое слуг подали кофе и исчезли. Атмосфера была гнетущей.

— Гунтрам, я хочу услышать твою версию, прежде чем приму решение, — сказал Конрад с нечитаемым выражением лица, отчего у меня внутри похолодело, как никогда прежде. Я бросил убийственный взгляд на Фердинанда. Наверняка он уже рассказал ему целую историю!

— Этот человек, Ретин, он — тот Обломов, который покупает мои рисунки с двухтысячного года, тот, который живет в Лондоне, и на него работает Лусиана. Он еще купил вчерашние картины, — медленно проговорил я. — Вернее нет, Обломов — его подчиненный, и Лусиана работает для него. Вот что он сказал, — я нервно сглотнул.

— Это всё? — угрожающе спросил Конрад.

Лгать вообще плохая идея, но умолчать о его флирте со мной — еще хуже, тем более что Фердинанд уже наверняка всё слил. Я собрался с духом и выложил остальное:

— Он сказал, я цитирую: «Художник еще прекраснее своих картин; я бы тоже трясся над вами, если бы вы были моим», — прошептал я, чувствуя себя все хуже и хуже.

Тяжелая оглушительная тишина повисла над столом.

— Как давно ты с ним знаком? Смотри мне в глаза, Гунтрам.

— Со вчерашнего вечера! Я ни разу в жизни его до этого не видел. Он покупал мои работы через Лусиану. Ты же был там, когда Долленберг говорил, что в первый раз русский пытался установить со мной контакт в середине двухтысячного года, но Федерико никогда не передавал мне ничего от него.

— Я пытаюсь разобраться, каким образом в этой замысловатой игре задействованы Долленберги, — сурово ответил Конрад.

— Но ты же сам купил их дом в Аргентине! Это совпадение! Мне жаль, что этот Рубин испортил аукцион, но я не имею отношения к его сумасшедшей выходке. Мои работы столько не стоят!

— Я побывал в их доме по совету Ландау, — угрюмо проговорил Конрад, глубокая морщина прорезала его лоб.

— Сир, разрешите сказать? — подал голос Алексей с другой стороны стола.

— Да.

— Гунтрам, его зовут Константин Иванович Репин. Он — один из самых загадочных персон для российских правоохранительных органов. Существует предположение, что он — верховный лидер русской мафии, и именно он организовал масштабную торговлю оружием после распада Советского Союза. Морозов, который причинил нам так много беспокойства в последнее время, всего лишь подчиненный Репина. Человек по фамилии Обломов реально существует, но он только один из помощников Репина, именно с Обломовым знакома жена Долленберга. По сведениям из наших источников, Репин жесток, причастен ко многим убийствам и при этом обожает искусство. Под разными именами он покупает предметы искусства в Лондоне, Париже и Нью-Йорке, и, возможно, ему на самом деле нравятся твои работы из-за их классической техники. Известно, что он приезжал в Аргентину в двухтысячном году, а затем в две тысячи первом, когда сделал несколько приобретений. Так что думаю, она говорила нам правду о том, как Репин увидел Гунтрама.

— Он меня никогда не видел до вчерашнего вечера! — запротестовал я.

— Репин как первоклассный шахматист — его игры могут тянуться неделями. Русские мафиози могущественны и обладают весьма изощренным умом. Они пережили сталинизм, советские времена и теперь, распространив свои интересы на весь мир, сильны как никогда. Скорее всего, Репин увидел твои рисунки в Буэнос-Айресе, заинтересовался и решил заполучить тебя.

— Алексей, он никогда не видел меня до вчерашнего дня, и Лусиана не говорила ему, кто я такой! Она же рассказывала, что он считал, будто я — глубокий старик!

— После того, как ему стало известно твое имя, узнать остальное ему не составило бы труда, Гунтрам, — заметил Фердинанд. — Наверняка он считал, что человека вроде тебя легко будет завлечь в свои сети. Возможно, Репин был заинтригован твоим юным возрастом и расстроен тем, что ты никак не желал идти с ним на контакт, сколько бы денег он ни предлагал Долленбергам.

— Это объясняет заваруху в Венеции, сир. Мне всегда казалось, что это всё было чересчур — даже для албанцев, — хмыкнул Горан. — Похоже, это была месть упрямому аргентинскому мальчишке и способ получить Гунтрама — заставить его исчезнуть.

— Не совсем понимаю вас, Горан, — тихо сказал я. Это уже слишком! Еще один миллиардер заинтересовался моей персоной?

Горан взглянул на Конрада, словно спрашивая разрешения говорить дальше, и тот едва заметно кивнул.

— Я занимался переговорами с албанцами, как ты знаешь.

— Да, вы компенсировали их потери.

— Не совсем так. У них был заказ от некоего русского похитить тебя. Они решили, что это месть за украденный товар. Идея состояла в том, что как только полиция задержит этого аргентинского парня, они придут за тобой, отдадут тебя русскому и получат хорошую плату. Некоторым состоятельным людям нравится иметь сексуальных рабов. Я много подобного навидался во время войны: похищают юных привлекательных девушек и юношей и потом обменивают их на оружие. Многие в конце концов оказываются в борделях, и если они умирают, никто о них даже не вспоминает — будут новые. Но в случае, если это высококачественный, хорошо образованный, ценный экземпляр вроде тебя, стараются устроить так, чтобы это лицо исчезло в результате аварии или было втянуто в криминальные дела — чтобы отбить охоту у кого бы то ни было его искать.