Живот скрутило, и я крепче вцепилась в руль. Школьное здание выглядело огромным и довольно новым. На сайте я прочитала, что его построили в девяностые годы, и на фоне других школ эта выглядела сияющей.

Сияющей и восхищающей.

Я обогнала вереницу школьных автобусов, которые следовали к конечной остановке, и, встроившись за другой машиной, обогнула величественное строение и остановилась на парковке, которой позавидовал бы любой торговый центр. Найти место не составило труда, и оставшиеся в запасе пятнадцать минут я решила потратить на ежедневный аутотренинг, процесс неприятный и все еще неловкий.

Я могу это сделать. Я сделаю это.

Снова и снова я повторяла эти слова, вылезая из «хонды» и закидывая новенькую сумку на плечо. Сердце билось все сильнее, а я все больше робела, осматривая море фигур, устремившихся по дорожке к заднему входу в школу. В глазах рябило от многообразия цветов, лиц, форм и размеров. На мгновение мне показалось, что мой мозг на грани короткого замыкания. Я затаила дыхание. В мою сторону устремлялись взгляды: одни задерживались, другие равнодушно скользили мимо, словно и не замечая меня, застывшую на парковке, что в некотором смысле радовало, поскольку я привыкла быть не более чем призраком.

Моя рука впилась в ремень сумки. Изнывая от сухости во рту, я заставила себя сделать шаг вперед. Я влилась в общий поток, растворилась в нем, сосредоточившись на белокуром хвостике впереди идущей девушки. Мой взгляд скользнул ниже. Девушка была одета в джинсовую юбку и сандалии. Ярко-оранжевые, с ремешками в древнеримском стиле. Симпатичные. Я могла бы сделать ей комплимент. Завязать разговор. К тому же и хвост у нее получился, что надо – с начесом на макушке, который мне никак не давался даже после просмотра десятка уроков на YouTube. Всякий раз, когда я пробовала повторить, у меня получались одни «петухи».

Но я промолчала.

Я отвлеклась от хвоста и встретилась взглядом с мальчишкой, который шел рядом. На его лице застыло сонное выражение. Он не улыбнулся, не нахмурился, просто уткнулся в сотовый телефон, что держал в руке. Я даже не была уверена, видел ли он меня.

Утренний воздух был теплым, но, переступив порог школы, я будто шагнула в холодильник, так что тонкий кардиган, который я так тщательно подбирала к короткому топу и джинсам, пришелся весьма кстати.

В вестибюле толпа рассредоточилась. Школьники младших классов, малыши, но уже с меня ростом, устремились в сторону нарисованного на полу красно-синего судна-викинга; сумки с учебниками смешно подпрыгивали на их спинах, когда они лавировали среди рослых старшеклассников. Некоторые, еще толком не проснувшись, брели, как зомби. Я старалась идти в ногу с основной массой, обычным шагом, который долго оттачивала.

Какие-то мальчишки и девчонки то и дело бросались друг к другу, обнимались, смеялись. Я догадывалась, что это друзья, которые встретились после долгих летних каникул, или, может, у них просто эмоции зашкаливали. Как бы то ни было, проходя мимо, я с интересом поглядывала на них. Они напомнили мне о моей подруге, Эйнсли. Как и я, она находилась на домашнем обучении – до сих пор, – но, если бы сейчас пошла в школу, мы бы тоже прыгали от восторга, хохотали и радовались встрече. Как обычные девчонки.

Эйнсли, наверное, еще валяется в постели, подумала я.

Не потому, что может себе позволить целыми днями валять дурака, просто наша общая учительница устраивала летние каникулы по своему расписанию. Она пока еще не вернулась с отдыха, но я-то знала, что с началом нового учебного года домашние занятия под ее руководством возобновятся с прежней строгостью и дисциплиной.

Стряхнув задумчивость, я подошла к лестнице в конце просторного холла, у входа в кафетерий. Стоило мне оказаться у дверей столовой, как у меня подскочил пульс, и снова подступила тошнота.

Обед.

Боже, а что я буду делать в обед? Я же никого здесь не знаю, и мне придется…

Я запретила себе думать об этом. Иначе все могло закончиться позорным бегством из школы, и мне пришлось бы отсиживаться в машине.

Мой шкафчик под номером 2-3-4 находился на втором этаже, в центре зала. Я быстро нашла его, и, в качестве бонуса, он открылся с первой попытки. Нагнувшись, я достала из сумки толстую тетрадь, приготовленную для дневных занятий, и забросила ее на верхнюю полку, зная, что сегодня мне выдадут много тяжеленных учебников.

Рядом со мной громко хлопнула дверца шкафчика, и я даже подпрыгнула. Подбородок непроизвольно дернулся вверх. Высокая темнокожая девушка с копной мелких туго заплетенных косичек послала в мою сторону короткую улыбку.

– Привет.

Мой язык будто налился свинцом, и прежде чем я смогла выдавить из себя хотя бы слово, девушка развернулась и ушла.

Опять облом.

Чувствуя себя последней тупицей, я закатила глаза и закрыла шкафчик. Когда я обернулась, мой взгляд остановился на спине парня, который шел в противоположную нужной мне сторону. Замерев на месте, я продолжала смотреть ему вслед.

Даже не знаю, как и почему я выделила именно его. Может, потому, что он был на целую голову выше всех остальных. Застыв, как изваяние, я никак не могла отвести от него глаз. У парня были темные волнистые волосы, коротко подстриженные на затылке, под которым открывалась загорелая шея, но длинные на макушке. Мне стало интересно, падают ли они ему на лоб, и в груди что-то дрогнуло, когда я вспомнила мальчишку из своего детства с непослушными волосами, которые всегда падали ему на лицо, как он ни старался отбрасывать их назад. Воспоминания о нем до сих пор отзывались во мне болью.

Черная футболка обтягивала широкие плечи парня, а накачанные бицепсы выдавали в нем спортсмена или человека, привычного к тяжелому ручному труду. Джинсы, хотя и модно-потертые, были не из дорогих. Я умела отличить дизайнерские джинсы, нарочно состаренные, от тех, что просто отслужили свой срок. В руке он держал тетрадь, и даже издалека я могла разглядеть, что она такая же потрепанная, как и джинсы.

Какое-то странное чувство узнавания шевельнулось во мне, и память выхватила единственное яркое пятно из прошлого, полного теней и мрака.

Я думала о мальчишке, из-за которого так щемило сердце, о том, кто обещал остаться со мной навсегда.

Прошло четыре года с тех пор, как я видела его и слышала его голос. Четыре года я пыталась вычеркнуть из жизни все, что связано с той частью моего детства, но его я не забывала. Я все время думала о нем.

Да и как иначе? Я бы никогда не смогла его забыть.

Ведь только благодаря ему и ради него я выжила в том доме, где мы росли.

После первого урока я быстро усвоила, что задние ряды в классе приравниваются в элитной недвижимости. Достаточно близко, чтобы видеть доску, но достаточно далеко, чтобы свести шанс быть вызванным к этой доске к минимуму.

Мне пока удавалось прийти в класс первой, и я быстренько проскальзывала к одной из задних парт, прежде чем меня кто-нибудь мог увидеть. Никто со мной не разговаривал. Во всяком случае, до самого обеда, когда перед уроком английского темноволосая смуглая девушка с глазами цвета спелой сливы опустилась на свободное место рядом со мной.

– Привет, – сказала она, швыряя на парту толстую тетрадь. – Я слышала, мистер Ньюберри – тот еще придурок. Взгляни на эти картинки.

Я перевела взгляд на доску. Наш учитель еще не пришел, но на доске уже были развешаны портреты известных авторов. Шекспир, Вольтер, Хемингуэй, Эмерсон и Торо – их я узнала сразу, в основном благодаря тому, что у меня было столько свободного времени.

– Одни чуваки, да? – продолжила соседка, и когда она тряхнула головой, ее тугие черные кудряшки запрыгали. – Он преподавал у моей сестры два года назад. Она предупредила меня, что у него пунктик на этот счет. Он считает, что настоящую литературу могут создавать только те, у кого есть член.

У меня глаза на лоб полезли.

– Так что, я думаю, этот предмет окажется забавным. – Девушка улыбнулась, сверкнув ровными белыми зубами. – Кстати, я – Кейра Харт. Я не помню тебя по прошлому году. Не то чтобы я знаю всех, но, по крайней мере, я должна была тебя видеть.