Я редко думала о Бренде плохо, но в этот момент меня захлестнуло возмущение, что она превратила трагическую аварию своего сына в цирк.

Я отхожу от Бренды под предлогом того, что мне нужно в дамскую комнату. Она отвечает мне, чтобы я возвращалась побыстрее, на что я обещаю, что буду стараться. Как только я оказываюсь внутри дамской комнаты, то запираюсь в кабинке и достаю телефон.

Я не могу выступить с речью.

В колледже я с трудом закончила класс риторики.

Пришлось принять «Ативан» для того, чтобы выжить. (Прим.: Лекарство, используемое для снижения волнения, нервозности и напряжения, связанные с тревожным расстройством).

Поставьте меня перед классом пяти и шестилеток, и я звезда. Но публичное выступление? Перед тысячами?

Мое сердце скачет в груди, отказываясь успокаиваться.

И говорить о Бруксе от всего сердца?

Очень сомневаюсь, что они хотят услышать это прямо сейчас.

С закрытыми глазами я делаю три глубоких вдоха и стараюсь не подавиться дешевым освежителем воздуха, который просачивается в мои легкие. Я стараюсь сосредоточиться на более счастливом времени. Если я сделаю это, то, возможно, смогу выйти из этой дерьмовой ситуации.

Начало наших отношений было хорошим.

Брукс вскружил мне голову.

Блестящие светлые волны, выбивающиеся из дорогой стрижки, мерцающие зеленые глаза, из-за которых перехватывало дыхание. Дерзкая улыбка, которая заставляла всех девушек в кампусе брать в столовой по две порции.

Я сидела одна в кафетерии, занимаясь своими делами, когда Брукс занял место напротив меня. Он попросил у меня салфетку, говоря «пожалуйста» и «спасибо», и наши пальцы соприкоснулись.

Он был таким чистым. Аккуратным. Опрятным. Хорошо воспитанным.

Носил штаны цвета хаки, рубашки поло и водонепроницаемые мокасины, как будто они были его униформой.

Он изучал финансы и специализировался в области международного бизнеса. Слушал NPR и отслеживал мировые новости. (Прим.: National Partnership For Reinventing — Национальное партнерство по усовершенствованию правительственной структуры).

Брукс мог быть обаятельным и влиятельным, и в то же время он казался безопасным.

Брукс Эбботт был полной противоположностью Ройала Локхарта.

И, возможно, это было самое лучшее в нем.

Мое разбитое сердце впервые дрогнуло, когда я увидела его, и я была убеждена, что эти зеленые глаза могут исцелить мое разбитое сердце.

— Мэм, вы закончили? Здесь очередь, — я слышу голос женщины, а затем стук в дверь. Я занимаю одну кабинку из трех и уверена, что Бренда волнуется, что меня нет рядом, чтобы мы смогли выйти на сцену.

— Уже выхожу, — отвечаю я.

Я умываюсь и смотрю на себя в зеркало. Моя помада исчезла, большая часть ее осталась на губах Ройала после того неземного и головокружительного поцелуя в коридоре. Я тру губы, пытаясь перераспределить цвет, и выхожу.

Свет приглушен, а прожектор направлен на сцену. Человек в сером костюме суетится с микрофоном за деревянной кафедрой.

А я до сих пор не знаю, что собираюсь сказать.

В зале громко. Здесь легко поместилось несколько тысяч людей, и шум разносится так, словно они все говорят одновременно.

Если я прислушаюсь достаточно, то смогу расслышать, как Бренда говорит:

«Где Деми? Мне нужна Деми».

Холодный пот выступает на моем лбу и немеют пальцы. Я не могу встать перед всеми этими людьми и кормить их какой-то ерундой о чудо-любви, что я всегда знала, что Брукс выживет, и что я не могу дождаться, когда смогу провести остаток своей жизни с этим удивительным человеком.

Я не лгунья. Никогда такой не была. И никогда не буду.

Бренда «плывет» сквозь толпу, взглядом сканируя зал в поисках меня.

Я не могу решить, что мне делать, но время поджимает.

И прежде чем смогу себя переубедить, я мчусь к выходу так быстро, сто все вокруг меня кажется размытым — шум людей, напитки, звуки и огни в темноте.

— Стоп, стоп. Деми, куда ты бежишь? — Далила хватает меня за руку, когда я в добрых четырех с половиной метрах от свободы.

— Бренда хочет, чтобы я произнесла речь, — я задыхаюсь. Не знаю, это от того, что у меня паника или из-за резкого поворота на каблуках.

Далила высовывает язык из уголка рта, облизывая губы, и морщится.

— Оу.

— Я не могу встать перед всеми этими людьми и сказать им, насколько я люблю Брукса.

Далила сжимает губы, покусывая их.

— Отлично. Иди. Я прикрою тебя. Скажу ей, что ты заболела.

Я крепко обнимаю свою младшую сестру, шепчу «Спасибо» в ее ухо и вылетаю за дверь.

Деми

Брукс смотрит телевизор, установленный в углу его больничной палаты. Мои туфли стучат, соприкасаясь с плиткой, и он медленно поворачивает голову в моем направлении. Его лицо озаряется, когда он замечает меня.

Он тянет ко мне руки, и я вкладываю в них ладони, останавливаясь в нескольких шагах от него.

— Деми, — говорит он. — Разве ты не должна сейчас находиться в центре города?

Сейчас его речь звучит лучше. Немного медленная и невнятная, но становится яснее и четче с каждым днем.

— Ты выглядишь прекрасно, — Брукс впивается в меня взглядом, осматривая с головы до ног, и улыбается. — Если бы у меня не было перелома таза.

Я игнорирую его комментарий и присаживаюсь у кровати.

— Я хочу спросить тебя кое о чем, — говорю я.

— Да?

— Что ты помнишь о той неделе, когда произошла авария?

Я вглядываюсь в его лицо, и он выглядит так, словно ему действительно тяжело сконцентрироваться. Брукс смотрит на свои руки, лежащие на коленях.

— Немного, Деми. Мне очень жаль, — говорит он медленно.

Я опускаю голову и, скрестив ноги, придвигаюсь ближе к нему.

— Попытайся вспомнить, Брукс. Я знаю, что это трудно. Но мне нужно, чтобы ты попробовал. Если есть хоть что-нибудь...

Он качает головой, облизывая сухие губы.

— Я не могу, Деми. Я пробовал.

— Наша помолвка расторгнута. Ты разорвал ее, и мне действительно нужно, чтобы ты все вспомнил, тогда смог бы рассказать об этом своей маме.

Унылое выражение лица Брукса разбило бы мне сердце, если бы я не была так сосредоточена на том, чтобы он вспомнил и чтобы подтвердил это.

— Я помню, как мы ругались. Из-за предстоящей свадьбы, — он морщит лоб. — Я помню, что возникли сомнения. Но я не помню, что расторг помолвку.

— Сомнения, — говорю я. — Какие сомнения?

Я надеюсь, что это послужит своего рода толчком, чем-то, что направит нас в правильное русло.

Брукс качает головой, долго и медленно вдыхая.

— Обычные сомнения, — говорит он. — Нервозность, ничего необычного.

Побежденная, я массирую виски и снова пробую.

— Должны были быть причины, Брукс, почему ты бросил меня в ту ночь. Куда ты собирался? Ты собирался с кем-то встретиться? Ты направлялся в Глидден. Что в Глиддене?

Я всматриваюсь в его глаза, надеясь, что смогу увидеть некоторый намек. Как крутятся колесики в его голове. Но ничего.

— Деми, у меня раскалывается голова, и мне больно, у меня нет сил, — говорит он. — Меня не волнует, что случилось неделю назад. Все, что я знаю, — я хочу жениться на тебе.

Это не сработает.

Никто не поверит мне, если человек, который отменил свадьбу, не помнит этого.

— Мама сказала мне, что ты ни на минуту не оставляла меня, — говорит он, выдыхая и пытаясь удобнее сесть. Он морщится и тяжело вздыхает. — Если это не настоящая любовь, то я не знаю, что это.

Твоя мама лжет тебе.

— Я хочу жениться на тебе, Деми, — он тянется ко мне, вены на руках бывшего гребца Лиги плюща вздуваются, когда он пытается согнуть свои руки.

— Брукс, — я прочищаю горло и закрываю глаза. Я не хотела этого делать, пока он в больнице, но сейчас я не уверена, что у меня есть выбор. — Ты обманул меня. Той ночью, когда ушел, ты собирался встретиться с ней. В Глиддене.