Все взгляды устремлены на Брукса.

И тогда он начинает моргать. Один раз.

— Отлично, отлично, — говорит доктор. — Можете ли вы сжать для меня кулак? Хорошо, хорошо. Можете ли вы поднять большой палец вверх? Отлично. Теперь следуйте взглядом за кончиком ручки. Я хочу, чтобы вы отследили движение. Отлично.

Бренда прикрывает рот руками, улыбаясь. Она плачет. Она выглядит так, словно находится в двух секундах от взрыва.

И я ей завидую.

Я хочу быть счастливой в этот момент. Хочу праздновать и смеяться, плакать и целовать его руки, говорить с ним.

Но мой образ о нем разрушен. Сломан и не подлежит ремонту.

Врачи удаляют трубки изо рта, и первое слово, которое он произносит: «Вода».

Все смеются, как будто это весело.

Доктор Сандерсон поворачивается к Бренде и поднимает ей большой палец вверх. Это первый раз за всю неделю, когда я вижу его улыбку. Предполагаю, что ради таких моментов он и живет, по крайней мере, в профессиональном смысле.

Остальная часть дня не будет посвящена слезливым поздравлениям для Брукса. Мы не будем сидеть и сплетничать здесь. Остальная часть дня будет предоставлена докторам. Для испытаний и процедур. Для тестов и оценок.

Они толкают меня, все они роются и топчутся вокруг его кровати. Все больше людей в халатах мечутся по комнате. Планшеты. Ручки. Смех. Вопросы. С каждым новым лицом я продвигаюсь ближе к двери.

Я не смею их прерывать. То, что они делают — важно. Я машу Бренде, и она машет рукой в ответ, а потом поворачивается к своему сыну. Я ловлю намек и ухожу.

К тому времени, как я прихожу в зал ожидания, Афтон бросает последний взгляд на журнал и встает на ноги. Ее брови приподняты.

Я останавливаюсь, делаю глубокий вдох и говорю ей:

— Он очнулся.

Она сжимает руки. Может быть, она в восторге от новой детали для ее статьи. Может быть, она одна из тысячи людей в этом городе следит за его историей, потому что та влияет на нее гораздо больше. Или, может быть, она рада, потому что человек, которого она любит, не умер, в конце концов.

Я не знаю.

И я не хочу быть здесь, чтобы выяснять это.

Я пробегаю через автоматические двери и приветствую холодный ветер, ласкающий мою кожу, и направляюсь на стоянку. Я вернусь позже, когда ажиотаж утихнет. Я сыграю свою роль и буду там для него, несмотря на то, что он по-крупному меня обманул.

Но сейчас я не могу находиться здесь.

Я не хочу идти домой. И не хочу видеть Далилу или своих родителей.

Я не совсем уверена, чего мне хочется прямо сейчас.

Садясь в свою машину, я включаю радио. Песня, которая начинает играть, напоминает мне о танцах в старшей школе, о вечерах около костра и о Ройале.

Я воспринимаю это как знак.

Ройал

— Эй, Ройал, здесь какая-то дамочка хочет тебя увидеть.

Я сижу на корточках, работая над нижней частью винтажного «Мустанга», когда замечаю изношенные кроссовки Дэрила рядом с собой.

Я стягиваю маску с лица.

— Какая-то дамочка?

— Да. Никогда не видел ее раньше.

Я ставлю распылитель в сторону и выхожу в фойе. С того места, где я стою, мне видна Пандора, которая сжимает зубами один конец жевательной резинки, а другой наматывает вокруг пальца, затем убирает ее, и все это время она метает ножи в сторону кого-то, кто сидит на одном из гостевых стульев.

— Деми, — я вижу ее, как только выхожу из-за угла. — Что ты здесь делаешь?

Пандора закатывает глаза.

— Надеюсь, это нормально, что я зашла, — она встает, накидывая ремень сумки на плечо. — Я была здесь поблизости.

— Ты была в Саут-Форке? — смеюсь я. Никто не приезжает в Саут-Форк по своему желанию.

Деми пожимает плечами и борется с улыбкой.

— У тебя есть минута? Когда будет обеденный перерыв?

— Через несколько часов, но я могу устроить его сейчас.

Она отмахивается рукой.

— Все нормально.

— Нет, нет. Ты пришла сюда. Подожди, — я проскальзываю в кабинет Рода и получаю одобрение, достаю свои ключи из кармана и веду ее к боковой двери.

Уверен, что Пандора зашипела на меня, когда мы проходили мимо стойки регистрации, но я проигнорировал ее.

— Все в порядке? — спрашиваю я, когда мы садимся в мою машину. Это первый раз, когда она сидит в ней, и на мгновение это чувствуется неправильно... Из-за всех тех вещей, которые я вытворял с другими женщинами на заднем сиденье на протяжении многих лет.

— Да, да.

Я ей не верю, но не любопытствую. Я просто благодарен, что из всех мест, куда Деми могла бы пойти сегодня, она пришла ко мне. Это должно что-то да значить.

— Я хочу посмотреть твою квартиру, — она открывает окно, опуская стекло до самого низа. Дует достаточно холодный воздух, и я улавливаю аромат шампуня, которым пользуется Деми, и на мгновение мне хочется запустить свои пальцы в ее волосы.

— Моя квартира в Глиддене, — говорю я. — Полчаса туда, полчаса назад.

— О, — она опускает взгляд на руки, сложенные на коленях.

— Думаю, успеем, если поспешим, — не люблю видеть ее разочарованной. — Я могу задержаться немного дольше сегодня. Мой босс не будет возражать.

Я не знаю этого наверняка. Но она этого стоит.

Деми поворачивается ко мне и кивает.

— Да, здорово. Покажи мне место, где ты живешь.

— Итак, это здесь, — я ударом открываю дверь в свою студию.

Деми делает пять шагов и уже находится посреди комнаты. Если бы моя кровать была опущена, она была бы уже на ней.

— Здесь хорошо пахнет, — говорит она.

— Спасибо, — не то чтобы это моя заслуга.

— И здесь уютно, — Деми подходит к окну и смотрит вниз на движение по главной улице. — И тепло.

— Дом, милый дом, — я плюхаюсь на двухместный диван у стены. Когда моя кровать опущена, то едва хватает места, чтобы пройти. Иногда мне нравится делать вид, будто эта комната на самом деле является гостиной, и что спальня находится в другой части квартиры. Глупо, но от этого я иногда не чувствую, будто живу в обувной коробке. — В любом случае, почему ты хотела увидеть это место?

Деми шагает по маленькому ковру передо мной и пожимает плечами.

— Я не знаю. Думаю, просто хотела пойти куда-нибудь, где никогда не была прежде, — она берет локон темных волос и закручивает его вокруг пальца, а затем дает волосам упасть на плечо. Она смотрит на меня, и на мгновение наши взгляды встречаются. — Я чувствую, словно заполняю пробелы.

— Пробелы?

— Да, — она осторожно подходит ближе, а затем садится на вторую половину дивана на расстоянии вытянутой руки от меня. Деми подбирает ноги под себя, а потом скрещивает.

Трудно не прикоснуться к ней, когда она так близко. Мои пальцы дергаются, когда я думаю об изгибе ее верхней губы или о том, как пропускаю пальцы через ее шелковистые волосы.

— Я хочу знать, что ты делал последние семь лет. Где жил. Где работал. Какой была твоя жизнь, — говорит она. — Возможно, это смешно и глупо, но я чувствую, что это могло бы помочь мне понять тебя лучше.

Я смеюсь и прислоняюсь спиной к подушке дивана, отказываясь отпускать Деми из виду. Я никогда бы не смог устать от этого — от нее, сидящей в моей квартире рядом со мной.

— Единственное, что тебе нужно знать о моей жизни за последние семь лет, — говорю я, — это то, что это было ужасно. Это было ужасно. И ничто не имело значения, потому что у меня не было тебя.

Я слышу, как она вздыхает и задерживает дыхание, не отводя взгляда от моих глаз. Не думая, я беру Деми за руку и сажаю ее к себе на колени. Будь я проклят, если не воспользуюсь текущим положением.

Убрав волосы с ее красивого лица, я опускаю руки на ее бедра.

— Что ты делаешь, Ройал? — шепчет она едва слышно.

— А по-твоему, что я делаю?

Она убирает волосы с лица, заправляя их за ухо.