- Молодец, Серёга, не забывает, - произнёс Акимцев, которого эти подарки вовсе не обрадовали. Ему было жаль эту симпатичную гречанку, занесённую судьбою в центр Чёрной Африки.
Елена заняла самую большую комнату в здании штаба и начала процедуру осмотра. Она без какого-то стеснения рассматривала голых солдат, раздвигая им ягодицы, заглядывая в рты, оттягивая уши. Все мужское население "Миринды", за исключением вечно пьяного Неро, пожирало ее глазами, но никто не посмел сказать что-нибудь пошлое или обидное. Она была в горе, в трауре, потеряла мужа, но профессионально исполняла свой долг. При помощи батальонного фельдшера и ротных санитаров она быстро провела амбулаторный осмотр. Её присутствие напомнило инструкторам, что кроме этой ненужной войны, недоученных новобранцев и революционных фанатиков, есть нормальный мир, где люди просто живут., работают, воспитывают детей, гуляют по улицам, ходят в магазины. Каждый вечер он завидовал Кореневу, который возил девушку в Габерон. Джин сначала наотрез отказался это делать, но потом его отношение к этому мероприятию изменилось. Уже на следующий день он ожидал свою подругу детства у выхода с улыбкой на лице. Вечером после похорон капитана Брауна Акимцев вернулся из Габерона один. Он собрал всех инструкторов у себя и угостил коньяком. Он не лез к ним в душу, чтобы установить с ними нормальный контакт. Инструкторы просто сидели и болтали, травили анекдоты и байки, рассказывали различные армейские истории. Вечер пролетел незаметно. Акимцеву было важно сблизиться с ними, поскольку от этого зависела боевая подготовка основы сил вторжения. Познакомились, выяснили кто и откуда прислан. Двое лейтенантов прослужили год на Занзибаре, а затем их срочно перебросили в Габерон. Ребята были молодые, не было у них большого опыта в пьянстве, чего не скажешь про капитана-парашютиста. Он служил инструктором в Йемене. Он уже погрузил багаж в самолёт, чтобы лететь домой. Тут его и застал приказ, направлявший в Зангаро. Всем командировочным командование обещало, что эта их командировка продлится не более трёх месяцев. Наутро начались занятия со второй ротой. Все то же самое, но в этот раз Акимцев постарался соблюсти все меры предосторожности. После обеда Белкин занимался на стрельбище с третьей ротой, а ночью - стрельбы со слабой подсветкой с первой ротой. Короткий сон и снова занятия. Со второй ротой, третьей ротой. Ночные стрельбы. Стреляли, в основном, на одном и том же стрельбище. Оно ближе расположено, и до него было проще до него добираться. За неделю батальон расстрелял весь крупногабаритный мусор, который можно было найти в городке. В качестве мишеней стали использовать даже автомобильные покрышки, но и они быстро приходили в негодность. Несчастных случаев больше не было. Следуя инструкциям капитана, инструкторы завоевали авторитет среди афэфцев уже на первых занятиях. Даже фанатики стали относится к белым инструкторам без излишней предвзятости. Убедившись, что всё идёт как надо, Неро вновь самоустранился от командования батальоном. Он постоянно был либо пьян, либо с похмелья. Несмотря на весь свой алкоголизм, он оказался хорошим снабженцем. При этом белых инструкторов он по-прежнему недолюбливал и не доверял им. Привычку свою плевать на пол он также не бросил. Раз в два дня батальон навещала Елена, которая часто оставалась наедине с Кореневым.
- Бедный мальчик, - сказал как-то Белкин Акимцеву. - Эта детская влюбдённость легко испортит ему карьеру...
- С чего ты взял?
- Морально не устойчив. Вступил в преступгую связь с гражданкой Соединённых Штатов. Мало ли что могут написать в кляузе...
- А разве тут стучат? - удивился Евгений.
- А как же! Все на всех!
- И ты на меня?
В ответ Белкин только рассмеялся.
В конце августа первый батальон АФФА начал обучаться окапыванию на местности. Земля вокруг базы была каменистая, поэтому бойцам пришлось очень постараться, чтобы правильно окопаться. Когда "обучаемые" более-менее научились стрелять, окапываться на местности, Акимцев приступил к боевому слаживанию подразделений. Сначала по отделениям, затем повзводно и поротно. Начали от перемещения по отделениям. Тут выяснилось, что командование АФФА взяло за основу организацию войск Советской армии, но как-то частично. Все хотели стать большими командирами, но у них даже не было командиров взводов, заместителей командиров взводов, не говоря уже про командиров отделений. Связи между ротами и внутри подразделениями не было никакой. Связь осуществлялась посыльными, все как при Наполеоне. Сколько Акимцев не говорил об этом полупьяному комбату, тот только таращил свои маленькие поросячьи глазки, задумчиво чесал волосатые уши, иногда громко и вонюче рыгал и обещал разобраться. На этом, как правило, всё заканчивалось. Пока бойцы находились под руководством ротных командиров, они еще что-то могли делать, но когда подразделение разбивалась на более мелкие группы, то все! Солдаты, как слепые котята, тыкались куда угодно. Да еще менталитет: если кто-то из чужого клана пытался взять командование на себя, его попытки тут же пресекались. Специфики в отношениях хватало. Многое зависело от места происхождения солдат. Например, рекруты из городов, ни в какую не хотели подчиняться сельским жителям. Ещё были потомки каких-то древних вождей, что-то вроде дворян, - они вообще не хотели подчиняться тем, кто ниже их по происхождению. Хуже всего приходилось полукровкам. Они считали себя африканцами, но их-то, к сожалению, таковыми никто не считал. Изгоям приходилось доказывать свою принадлежность к Чёрной Африке. Боевой коллектив из-за этих неоднородностей распался на группки, которые могли бы стать основой для формирования взводов или отделений. Вся беда заключалась в том, что эти ячейки имели разную численность, что более важно, отчаянно конкурировали между собой. Во второй роте верховодили члены тайного мужского союза. Был у них свой вождь, который подмял под себя остальных бойцов, а командира роты ни во что не ставил. Он жил по своим законам и установил в подразделении свои порядки и вёл себя наподобие криминального пахана. Похожие типы имелись и в других ротах, но они выделялись из основного состава не так явно. Многие из солдат умерли странной смертью: ночью были удушены или зарезаны в собственных кроватях. В других ротах верховодили тоже по силе, но процент загадочных смертей был особенно высок именно во второй роте. Всего за первые три недели, которые пробыл Акимцев в "Миринде", только по неосторожности погибли пятнадцать человек. Хоронили всех на ближайшем сельском кладбище. В последние дни августа батальон навестил лично командант Сейнега. Вместе с ним приехало человек двадцать. Все сытые, гладкие, в камуфляже, у многих красовались погоны с обилием звёзд. Все эти начальники были не старше майора, то есть не выше Сейнеги по званию. Как-то он обосновал это тем, что никогда не снимет погон, которые на него надел сам Кэндал.
Смотр начался с большого построения. Все как в Советской армии. Инструкторы не стали вставать в общий строй и встали в стороне. По такому случаю командир батальона даже не напился с утра, а только слегка опохмелился. Побритый, в начищенной обуви он старательно топал за вождём АФФА, когда тот обходил строй батальона. Он их приветствовал, в ответ ему кричали: "Настоящий борец за африканскую свободу всегда готов убить своих детей, а дети - своих родителей, если они предадут свободу".
У строя второй роты Сейнега задержался. Ему не понравился во внешний вид пахана из второй роты: тот и стоял перед ним вразвалочку, и цедил что-то сквозь зубы. Майор что-то спросил, тот ответил. Вдруг какая-то "шавка" дернулась на вождя, вставая между ним и своим патроном. Но не успела она и двух шагов сделать в благородном порыве, как свалилась под двумя выстрелами телохранителей. Увидев это, пахан задрожал всем телом. Акимцев почувствовал, как от него исходит животный страх: Он толкнул стоявшего рядом Белкина, привлекая его внимание.
- Это тебе не сонных в постелях приказывать резать, сука! - процедил тот.
