Зрелище, которое предстало глазам, было настолько неожиданным, что Эндин просто обомлел. Под сенью развесистого дерева стоял теннисный стол. На нём тучный монах в черной сутане играл в настольный теннис с мальчуганом, лет семи-восьми. Ребёнок только-только дорос до стола, но играл удивительно уверенно, заставляя противника метаться из стороны в сторону. Саймон никак не ожидал встретить священника, увлекающегося настольным теннисом. После некоторого замешательства они представились друг другу. Патер Альбер оказался весьма достойным человеком и, как выяснилось, духовником Дого. Он вызвался проводить к дому своего духовного сына. По дороге они разговорились:
- Что Вы делаете среди этих диких людей, святой отец? - спросил Саймон.
- Видите ли, мистер Харрис, я решил посвятить себя изучению важной теологической проблемы. Это долго объяснять!
- А Вы попробуйте.
- Хорошо, коли так. Святая церковь строит свое учение на положении о грехе, раскаянии и прощении. Человеку присуще грешить, церкви - приводить грешника к раскаянию, а Богу, - тут патер Альбер поднял очи горе, - отпускать грехи раскаявшимся. Здесь, в Африке, наши миссионеры столкнулись с нелепым положением - отсутствием грехов у туземцев. Они жили счастливо до нашего появления здесь. Не удивляйтесь - это так! Смешно и нелепо, не правда ли? Здесь была сонная и мирная счастливая жизнь больших семей под сенью огромного дерева, вы, наверное, сами видели такие деревья в деревнях. Что-то похожее на чисто животное прозябание, с нашей точки зрения. Нужно разгадать первопричину такой социальной косности и вытекающей отсюда нравственной пустоты - жизни без раскаяния и отпущения, смерти без права на вечное блаженство. Виднейшие отцы церкви ломали себе голову над этой проблемой, трудились не жалея сил, но не нашли ответа. Мои скромные усилия тоже направлены на этот поиск.
Саймон захотел задать вопрос, но тут тропа неожиданно оборвалась и показалась резиденция форона Дого. Это было большое деревянное здание на высоких цементных опорах с тесовой крышей и широкой террасой. Оно стояло на самой макушке холма и сверкало красной краской. Здание отличалось от остальных домов размерами и конструкцией, а участок был обнесен широкой каменной оградой. Перед террасой тянулась длинная клумба с европейскими розами.. .
- Меня известили о Вашем скором прибытии, мистер Харрис, - встретил гостя Дого, восседая на стуле в середине обширного холла. Трёхдверный сервант, кургузый буфет и несколько громадных сундуков, окованных железом составляли основную меблировку. В одном углу комнаты были свалены циновки.
- Что привело Вас ко мне?
Эндин растерялся, не зная, как себя вести в такой ситуации. Он стоял прямо до тех пор, пока Эверар не сказал пары слов на каком-то местном языке. Дого ответил и хлопнул в ладоши. Слуги внесли циновки, на которых уселись Эндин и Эверар. Констебль, заложив руки за спину, так и оставался стоять у входа. Полулежа на циновке, Саймон рассеянно осматривал комнату, которая постепенно наполнялась различными людьми.
- Мистер Харрис, позвольте Вам представить мою жену Юму, а это - почтенные старейшины моего народа Хрем, Лаке и Бенг. И, наконец, хранитель нашей памяти - ведун Ргак. Они пришли послушать, что Вы скажете.
Эндин вкратце изложил официальную цель своей миссии- организацию экспедиции в верховья реки Зангаро. Старый Ргак понятливо кивнул:
- Это родные земли народа бакайя! Мы там знаем каждый камень и наступит час, когда вернёмся туда.
- Бакайя, начиная строить свой дом, не закладывают фундамента, - заговорил Дого. - В землю забивают несколько кольев, каркас дома переплетается прутьями и обмазывался глиной, сверху сооружение прикрывалось соломенной крышей. На утрамбованный пол расстилались циновки. И всё: дом готов.
- Такая хижина непрочна. Ее может опрокинуть ураган, размыть сильный ливень.
- Да. но её и восстановить легко. На помощь всегда придут односельчане и сородичи, день-два работы, и снова можно было праздновать новоселье!
- А как же Ваш дом, почтенный Дого?
- О! Это сердце моего народа! Здесь хранится его традиция! Наступит день и мое племя его перенесёт на старое место в верховьях Зангаро!
- Вот это я хочу с Вами обсудить наедине!
Дого степенно поднялся и пошёл направо, пригласив жестом Эндина следовать за ним. Вождь отодвинул циновку, и они оказались в дощатой комнате. В ней только и было "мебели" что два или три цветных матраса на голом цементном полу. На стене висела огромная, ярко раскрашенная открытка. На ней был изображён игорный дом в Монте-Карло, его окна были нарисованы серебристой краской, которая переливалась на свету.
- Красиво, правда? - восхищенно произнес Дого, - Это мне племянник прислал, он в Ницце остался. Пишет, в игорном доме можно в два счета разбогатеть, если знаешь, как играть. Представляешь себе: в один день заработать столько денег, чтобы на всю жизнь хватило!
Эндин скептически пожал плечами.
- Садись, - вождь указал на один из матрацев, устроившись на другом. Эндин последовал его примеру и сел по-турецки:
- Надо послать кого-то за подарками для тебя. Я оставил их в джипе, - сказал он.
- Их уже принесли...
- Когда?
Дого долго молчал. Не зная, что предпринять Эндин стал нервничать. Он вдруг почувствовал себя голодным и решил, что не худо бы подумать об обеде. Вдруг циновка распахнулась и в комнату внесли ковёр, на который стали ставить различные явства. Среди традиционных блюд, Саймон вдруг увидел содержимое своих консервов. Дого чинно произнёс:
- Ветчина, овощи, персики!.. Давно не ел этих вещей! Они нам не по карману, а жены готовят только нашу пищу. Спасибо за подарки! - Вождь хлопнул в ладоши: вошли две служанки. В выдолбленных тыквах они принесли какой-то напиток.
- Я не пью!
- Один буль-буль, бвана!
- Один буль-буль за твоя, мой господин! Завтра Вы город. Буль-буль! Буль-буль! - Вторая женщина наклонилась, поддерживая сосуд. - Бояться нет!
"Э-э, черт побери, один глоточек! Для укрепления дружбы", - подумал Эндин и отпил из калебаса. Жидкость была душистая, сладковатая и некрепкая, как ему показалось. Дого отпил из второго сосуда.
"Интересно, что же такое опьянение? - подумал Саймон. - Сколько болтают, а я ничего не чувствую. Ничего! Видно, у меня крепкая голова, да!" Переговоры прошли быстро и продуктивно: условились, что в Вантаху приедет несколько людей Эндина, которые обустроят лагерь экспедиции как можно ближе к границе. Когда всё было оговорено, включая оплату и число рабочих, Дого вдруг произнёс, пронзительно смотря на констебля:
- Вам придётся самим себя защищать от бандитов. Моим воинам оставили только охотничьи ружья.
- Вождь, я получу необходимое разрешение у правительства. После окончания нашего похода ты сможешь его оставить себе...
- Спасибо, дорогой друг, а теперь посети праздник, который устроит моё племя в честь тебя!
Саймон растерялся, не зная, что ответить.
- Мистер Харрис, - зашептал ему Эверар, - приглашение надо обязательно принять, иначе...
- Понял, - ответил Эндин.
Праздник удался на славу: с плясками, жратвой и выпивкой. Местными женщинами Эндин всё же побрезговал, чего не сказать о его сопровождающих.
Только к вечеру джип с тремя пассажирами выехал из Вантахи и прибыл в Амбоповиль только вечером.
- Странное у меня сложилось впечатление от этого племени, - поделился своими впечатлениями со своими спутниками Эндин, когда они забрались в джип.
- Да, мистер Харрис? Почему же? - поинтересовался Эверар.
- Я так и не понял на что они живут? Долина чудесная, но посадок я не видел...
- Ответ очень прост, - вмешался в разговор констебль. - Здесь все гонят самогон. Посмотрите внимательно. Видите?
Проследив за его пальцем, Саймон увидел, что на стволах многих пальм были зарубки для ног.
- Это делают, чтобы было легче собирать цветочный сок. Там наверху перерезают стебель и подвешивают к нему калебас или банку. Ежедневно они опорожняют его, сливают в бочку и дают забродить. Из этого получается шестидесятипроцентный спирт. Здесь этим промышляют все! Скоро в округе не останется ни одной здоровой пальмы!
