— Ты, холоп несчастный, кого тут ругаешь?! Думаешь, боюсь твоего пугача? Да у моего папы не только револьвер, а пулеметы, пушки есть! Разнесет вас, холопов, на клочки… к чертовой матери! — произнес Алеша, краснея, самое страшное ругательство, которое по большому секрету передал ему как-то его дядька — боцман с яхты "Штандарт".

Оборванцы продолжали посмеиваться, а тот, кого они называли Свиной Нос, оторопел, не ожидая от «буржуенка» такой прыти и смелости.

— Ну ты не очень-то, не очень, фраер! — забормотал он. — Видал я твоего батьку в гробу. У меня тоже… где-то батька есть, не такой буржуй, как твой, — настоящий пролетарий, а ты, сволочь…

Но договорить Свиной Нос не успел — рука с револьвером взлетела высоко над его головой, а сам он, теряя равновесие от удара, нанесенного Алешей неожиданно сильно прямо в переносье, полетел на грязный тротуар. Взявший несколько уроков английского бокса, Алеша никогда прежде не думал, что в жизни ему придется пользоваться наставлениями, преподанными ему гувернером-англичанином, но теперь умение наносить удары сильным и в то же время коротким, незаметным для глаза противника движением очень пригодилось. И даже не задумывался сын царя, что поднявшийся с земли оскорбитель может выстрелить в него, приказать своим товарищам напасть на него, — нет, нужно было вначале рассчитаться за бесчестье, а уж потом ждать, как примет неожиданно смелый отпор Свиной Нос.

И Алешу очень удивило то, что товарищи поверженного на тротуар "сына пролетария" не кинулись поднимать или защищать его, а, напротив, стали над ним смеяться, а один даже пнул его ногой, будто предводитель, потерпевший поражение, не имел права не только на помощь соратников, но и на их сочувствие. А Свиной Нос, то ли боясь новых ударов «буржуенка», то ли спеша занять позицию человека, который и сам рад посмеяться над своим неловким положением, привстав на локтях, широко улыбнулся, причем его нос расползся чуть ли не на пол-лица, и восхищенно сказал:

— Во клево фраер рыла чистить может. Даже я так не умею. Научишь своему удару?

— Что ж, научу охотно, — отлегло у Алеши от сердца, и он великодушно протянул Свиному Носу руку, а когда бродяга поднялся, «буржуенок» у него спросил: — А что же ты не стрелял в меня? Я был уверен, что ты непременно выстрелишь из револьвера.

Обладатель свиного рыльца огорченно махнул рукой:

— Да видишь, сломан курок у шпалера моего — только пугать им и могу.

Алеша посмотрел: у огромного, но задрипанного старого американского кольта курок на самом деле был обломан.

— А ты бы отнес его в оружейную мастерскую — обязательно бы починили тебе револьвер, — посоветовал Алеша, но окончание этой фразы было перекрыто громким смехом оборванцев.

— Да ты откуда, с неба, что ли, упал, малой? — перегибался пополам Свиной Нос. — Ну, сразу видно, буржуин недорезанный, — такие советы нам дает! Ладно, — принимая серьезный вид, сказал, перестав смеяться, предводитель беспризорной публики, — ты мне нравишься, соколик, а поэтому принимаю тебя в свою шоблу Андреевскую — так мы здесь зовемся, потому что рядом с рынком Андреевским малину имеем, хазу то есть. Хочешь с нами фартовыми делами заниматься? В накладе не останешься, мы все поровну делим, но опосля того, как кое-кому мзду отнесем. Ну, будешь нашим?

Кое-кто из оборванцев зароптал, послышались восклицания, вроде того, что "зачем нам буржуенок нужен, мамкин сынок, обсосок", но Свиной Нос грозно цыкнул на свою братию, доверительно и ласково обнял Алешу за плечи и, заглядывая в его глаза, спросил:

— Тебя как зовут-то, малой?

— Алешей, — ответил мальчик, радуясь, что этот некрасивый, такой страшный даже подросток, произносящий так много непонятных, а значит, таинственных слов, вдруг проявил к нему приятие и какое-то сердечное расположение. — Я очень хочу с вами дружить, только не знаю пока, смогу ли быть полезен.

— Сможешь, ещё как сможешь, Алешка! — подмигнул приятелям Свиной Нос. — Я уже знаю, для чего ты нам сгодишься. Вид у тебя фасонистый, барский просто, чистенький ты весь, точно пасхальное яичко, вот и будем мы за твоей спиной стоять, пока ты дядям станешь зубы заговаривать.

Алеша вряд ли понимал, о чем говорит Свиной Нос, но догадывался, что дело, которым занимаются эти подростки, неблаговидное, но сейчас его сильно увлекала возможность участия хоть в каком-то предприятии, а особенно после того, как ему оказали доверие. Ничего ещё в своей жизни Алеша не сделал своими руками, у него не было рабочих инструментов, потому что родители, опасаясь даже небольшого кровотечения, строго следили за тем, чтобы острые предметы были убраны от мальчика подальше. У Алеши не было и друзей разные игры со сверстниками могли стать причиной ушибов и приступов болезни. Теперь же у Алеши, которому лишь один раз в день разрешалось погулять по внутреннему дворику их дома, где не было зелени, где скверно пахло, была свобода, были друзья, хоть и довольно сомнительного вида, и предстояло к тому же участие в каком-то важном деле, где ему нашлось одно из важнейших мест, которое сулило какую-то добычу.

— Да, я согласен на все, только скажи, пожалуйста, как тебя зовут?

— Ну, Свиной Нос же! — с гордостью сказал подросток.

— Нет, я так тебя называть не буду. У тебя, я знаю, другое имя быть должно, а Свиной Нос — это будто прозвище, как у Майн Рида Кожаный Чулок.

— Ну, если хочешь, Яшкой меня называй, — был тронут Свиной Нос, только ты не думай, Лешка, что и ты без прозвища останешься. У нас тут все клички имеют, и ты назовешься. Костяной Кулак тебе нравится?

— Да, очень нравится! — откровенно заявил Алеша, которому льстило то, что и у него появилась кличка, он стал таким, как и все, да ещё и назвался-то так громко и по-робингудовски отважно. — А что я буду делать?

— Да говорю же — зубы заговаривать!

Алеша не знал, как можно заговаривать зубы, но Яшка Свиной Нос, видя его недоумение, поспешил пуститься в объяснения.

— Смотри, вот Андреевский рынок, — показал он рукой на длинное здание с аркадой, — внутри там есть двор, а во дворе — бойня. Лошадей туда на убой приводят…

— А зачем? — удивился Алеша, так любивший лошадей, имевший своего ослика и очень горевавший о том, что уже не может прокатиться на своем Ваньке.

— Как зачем? Убивают их там, конину делают! Потом конина эта в общественные столовые увозится, где жрут её рабочие по карточкам.

— Лошадину… то есть конину эту люди едят? — И глаза Алеши стали круглыми, как полтинники, а беспризорники рассмеялись.

— Да кто ты такой? Откуда взялся? — отчего-то разозлился Свиной Нос. Ты, Костяной Кулак, кажется, из сумасшедшего дома убег — такую хреновину несешь. Конину сейчас каждый за милую душу есть будет, и мы тоже на своей хазе её едим, с картошкой варим. Ладно, потом попробовать тебе дам, если дело сладишь. Сейчас во двор тот пойдешь, там в это время подводу кониной грузят. Ты к караульному подойдешь и станешь зубы заговаривать, ну, отвлекать его как-то, о том о сем спрашивать.

— О чем же? — продолжал удивляться Алеша.

— Да о чем хочешь! Спроси, к примеру, чем он чистит сапоги или каким маслом лучше смазывать затвор винтовки. Про солдатский паек ещё спросить можно. Ну, короче, должен караульный на тебя все время смотреть, а мы быстро-быстро к телеге сбегаем, да что нужно, заграбастаем. Ведь коль конину эту в общественную столовую везут, а все сейчас в Расее общее, то и мы на эту пайку полное право имеем. Точно?

Алеша помнил, что папа на самом деле объяснял ему, что большевистский переворот был устроен как раз для того, чтобы имущество богатых разделить поровну между всеми трудящимися, а поэтому его ничуть не удивило объяснение Свиного Носа, и он только спросил:

— А зачем же тогда… зубы заговаривать? Пошел в ту столовую да поел…

— Да знаешь, Костяной Кулак, ты много-то вопросов не задавай… Впрочем, объясню тебе: столовая та далеко находится — ноги намнешь, покуда до неё топать будешь, чтоб кониной подзаправиться. Ладно, пошли, покажу тебе, как во двор рынка заходит, да бойню ту покажу. Не опоздать бы…