Вдруг увидел "Кристалл", поворачивавший к причалу... Неужели окончили работу? Так обрадовался, словно увидел чудо. Пока добрался берегом, уехал Кокорин - его лицо промелькнуло в окне машины. "Кристалл" вообще казался пустым. Но у трапа его встретил Сара.

- Что случилось? Поставили на SOS?

- Запретили работать...

Опять началось! Можно было представить настроение Кокорина...

- Маслов передал, чтоб ждал вызова по рации.

- Добро.

- Ильин знаешь что отчудил? Полез в щель между пароходами, а они слиплись, как бруски...

- Что!

- Вылез, цел...

Юрка дал себе волю, с Ветром... А ведь такие пароходы, наэлектризованные штормом, очень опасны! Володя Марченко погорел на пустяке... А если б Юрка? Да он бы завалил все дело! Если дошло до Маслова, не видать ему первого класса как своих ушей... Приходя в себя от того, что сказал Сара, старшина постоял с Андрюхой, который объявил прибытие, запустив одну из драгоценных пластинок Вовяна - "Эйнштейн на пляже".

Не то в глазах потемнело, не то изменился свет.

Суденко с удивлением посмотрел на берег с видом серых завалившихся лодок, возле которых недавно сидел, и на поселок, который как бы приобрел движение от больших туч. Низко свесясь, они стремительно накрывали его, цепляясь махрами за крыши домов, стоявших повыше на террасе. Сейчас эти дома, окрашенные в зеленый и фиолетовый цвета, казались кучкой линялых постирок, развешанных и забытых с лета.

Только угольная дорога была освещена, вся в отблесках машин, возивших фрукты.

Наклонились, услышав плеск: боцман Кутузов, стоя в лодочке, лавировал среди мусора и пустых бутылок.

- Больше хороших дней не будет, - объявил он, наслаждаясь последним светом на "Кристалле". Отточенным концом цепи, висящей на ватнике, как портупея, вскрыл банку желтого канадского пива, подобранную в воде. Желаете отметить праздник?

Пока они раздумывали, Кутузов выхлебал банку и начал историю, ведя ее от имени восточного человека: нелепо подделывая интонацию и произнося глаголы от женского лица. Речь шла о каком-то нерусском, который заходил на "Агат".

- "Я пришла, товарища Германа Николаича, чтоб вам кое-кого с "Кристалла" маленько подзаложить"...

- А Милых? - спросил Андрей.

- "Ну, проходи"... - Кутузов подержал банку, раздумывая, что делать с ней, и выкинул. - "Капитана, - продолжал он рассказ, - пьет, старпома пьет, водолаза, боцмана - тожа"...

- А Милых?

- "А ты?" - "И я вместе с ними"...

Андрюха захохотал.

- Ты про кого рассказываешь, Валентин? - спросил Суденко.

- Про Джонсалиева, - ответил Кутузов. - Водолаза с ледокола.

- Джон! А чего пошел на нас к-к-капать?

- Видишь, какой...

- Вот сволочь! - Андрюха не находил места.

Тут Кутузов случайно глянул на Суденко и до него дошло, что тот был на совещании.

- Жорочка, - проговорил он смиренно, - я тебе нужен зачем-нибудь?

- Когда понадобишься, скажу.

Кутузов отъехал.

Вызвали наверх: Маслов лично приедет на "Кристалл"... Сара был занят, разбирал карты. Не с кем было отвлечься. Выручил Свинкин, который мылся в каюте, при открытой двери. Под круглыми часами с красным крестом SOS висел его пиджак с медалью "За оборону советского Заполярья". Это для Суденко явилось новостью. Прошлый рейс вообще изменил его мнение о радисте. И так бывает на спасениях: приоткроется человек, когда он больше всего нужен, - и не обманет. Свинкин был вовсе не свинкин, несмотря на фамилию.

- Ты какой водой моешься? Холодной?

- А ты думаешь, я холодной воды боюсь? Если хочешь знать, - Свинкин напряг свой впалый живот, - я здесь зимовку провел, в Маресале.

- Серьезно? - Суденко сел.

- Тогда три ледокола замерзло, - начал рассказывать радист, обрадованный гостю. - А нам лед дырку сделал в топливном отделении. Потеряли сто пятьдесят тонн топлива... Первый раз дал SOS, когда на нас попер айсберг. Медленно, но уверенно. А тут сжатие - мы ни туда, ни назад. Тогда айсберг повернул чего-то и тюкнул в другой пароход - "Север", на угольке, типа "Ногина". "Север" в эфире кричит, а все ледоколы в реку ушли и замерзли в пресной воде. Пошли за "Севером", приходим: пароходика нет, ребятишки играют в футбол на льдине. Взяли их, попробовали назад своими силами - куда там! Лепик, командир вертолета, толстый такой, по четыре рейса делал в сутки. Говорит: "Я на вашем пароходике дачу себе построю..."

А что вертолет? Всего берет шесть бочек. Пока летит, три бочки израсходует. Подошло два трактора с большими санями: тридцать бочек! Остались из командиров - я и старпом с "Севера", сукин сын. Он меня потом проглотил в Измаиле.

- Как жилось вообще?

- Ночь проспали. Потом вышел, смотрю: день! Разбудил всех, поймал позывной Маресале: "Приходите". Ну, собрались: Ваня Кончик, здоровый такой, хохол. Голубев и я, шкет. И старпом, сукин сын. Морозик градусов под пятьдесят. Но с солнцем незаметно. Забыли сахару взять, пошли так. Поселок виден. Идем, Голубев говорит: "Я посижу". Сел рядом, гляжу: у него глаза на лоб, два зуба треснуло. Потряс его, не поднимается. Дело ясное: одного нету! Хорошо, что пурги не было. Потом Кончик сел. И старпом: "Хочу отдохнуть". А я шкилет, мне нормально. Хлебушек пососу, и дальше. Поселок прямо перед глазами. Гляжу: олени летят, среди домов. Силы напряг, а тут - в спину раз... Люди черные, вот с такими трубками! Один подошел к оленю, убил. Остальные олени стоят, смотрят. Напоили всех теплой кровью. А у них, в колхозе, еще лучше: русские учительницы, из Москвы. Старпом сразу взял в жены зам. директора. А потом в Измаиле списал меня с судна.

- В поселок не ходили?

- Не попали ни разу. Видим людей, чем занимаются... Пойдем - мимо.

- Рефракция?

- Что-то давило мозги.

Суденко увидел Филимона, который лежал под столом, положив голову между лапами и вывалив красный, как у лайки, язык.

- Взял на "Агате"?

- Они все равно уходят на юг, - ответил радист. - Привезу дочке подарок.

- Да ты что? Через месяц вот такая огромная будет собака... Волк! Испугаешь ребенка.

- Тогда не возьму.

- А где Дик?

- С Просековым ушел, видел: шли от "Бристоля"... - Свинкин глянул на пирс, придерживая брючки. - С какой-то беременной женщиной сговорился бежать из столовой.

- С Настей?

- Ефимыч влюбленный, как слепой кабан. - Радист вытер ладонью слезы. Он ее ребенка хочет усыновить, если будет девочка...

Куда он убежит, если Настя в больнице? Да она его сразу в море повернет! Слава богу, ушел с "Бристоля"...

С диспетчерской объявили: "Внимание на причале! Bыйти на связь для принятия штормового предупреждения"...

Свинкин как сидел, так и остался сидеть.

- Это местное, - объяснил он. - Для рыбаков... Видел, как лодку тащили? Гидровертолетом?

- Видел, какая лодка?

- Рыбацкая. Побитая вся.

Почувствовав беспокойство, Суденко встал. Филя выбежал за ним. Опередив, сбежал с трапа, понесся по коридору... Чем заняться? Вошел в салон. Там, на голубом пластике, были расставлены чашки и два зеленых чайника. Чай был еще теплый. Видно, Дюдькин сбежал не так давно... Налил чаю, намазал хлеб маслом и принялся есть, глядя на поселок, который раскачивался в овале иллюминатора, как дровяная баржа. Завтра все его мысли будут лишь о том, как в этот поселок вернуться... Неужели с Гриппой что-то случилось? Морю непросто совладать с рыбаком! А если греб вчера к Неупокоевым островам? Может, зажало зыбью? Это был друг Володи, много осталось с ним... Надо бежать в караульный пост, забить тревогу.

Подъехала шлюпка с Масловым.

9

Маслова он не видел после их короткого разговора на спасателе. И если еще с утра Суденко воспринимал его как неодолимого противника, сражение с которым пытался отодвинуть напоследок, то к этому моменту страх перед Масловым стал проходить, притупившись ожиданием. Поэтому приезд водолазного специалиста не вызвал паники. Суденко даже был рад его видеть, как старого товарища, как гостя в своем доме. Только Маслов приехал хозяйничать, а не гостить.